Готика 1: Engine_Guru | Коннор. Часть вторая

Engine_Guru · 17 Июн 2009

"Коннор"

Часть Вторая

Дата: 2009 год.
Краткая характеристика: Произведение создано как альтернатива небезызвестному аддону к Готике 3 - "Отвергнутые Боги". Идея произведения совершенно отличается от сюжета аддона, а действие разворачивается после уничтожения Безымянным Власти Божеств и его же странного исчезновения с некромантом Ксардасом.
Коннор - герой воины с орками теперь обеднел и доживает остаток жизни в своей чахлой хижине на берегу моря. Неожиданные обстоятельства заставляют его спустя 10 лет очистить от пыли свое оружие и отправится навстречу захватывающим приключениям, полным коварных интриг, верных друзей и чарующих просторов бескрайнего Мордрага.

Итак, выкладываю по главам. На этот раз обойдемся без исправлений. Вперед!

Пролог

Ужасная Война Божеств закончилась. Безымянный герой выполнил свое предназначение и исчез вместе с некромантом Ксардасом. Боги канули в небытие. Король Робар и Султан Зубен погибли от руки Избранника, навсегда потеряв свое могущество. Огромнейшая Империя Робара с треском разошлась по швам. На ее месте образовалась мощная торговая гильдия, впоследствии нарекшая себя именем Герцогство Венгардское, охватившее прибрежные земли вечнозеленой Миртаны и старый, как мир, город Монтеру. Княжество процветало, а его сила росла, но не все было так хорошо, как казалось. После внезапной смерти Верховного мага и герцога Венгарда Каррипто, к власти пришел герцог Ансельм. Алчный и расчетливый герцог огнем и мечем навел порядок в Герцогстве. Свободные жители Средней полосы, беглые рабы, обедневшие дворяне, лихие наемники и трудолюбивые крестьяне подняли бунт и объединились в Верхнемиртанское Княжество, которое охватило всю Верхнюю Миртану, вплоть до пограничных крепостей Трелис и Фаринг. Этих людей возглавил храбрый воин, которого в народе называли Троллем, а имя ему было Горн. Горн и его смельчаки устраивали постоянные набеги на караваны и города Герцога Ансельма. Попытки Герцога пресечь разбойную деятельность буйного Княжества оканчивались неудачами и, наконец, все подошло к началу масштабного конфликта. В Миртане вновь зарделось беспощадное пламя войны...
Итак, со дня окончания Войны Божеств минуло десять лет...

Королевский писарь уютно устроился у своего стола в верхней комнате дворца в Венгарде. На столе были раскиданы всяческие потертые векселя, грамоты, почерневшие архивы и хроники, а также государственные приказы, скрепленные печатью Герцога. На стене позади гордо раскинулся белый гобелен с изображением черного орла, возрождающегося из алого пламени. Шкафчики и тумбочки были до отказа забиты тяжелыми томами книг, разнообразными учебниками, запыленными пособиями и лекциями в деревянных переплетах. Из открытого настежь окна доносились мирное пение птиц и отдаленный звук охотничьего рога. Тянуло свежим вечерним ветерком.
Писарь обожал перечитывать старые архивы, грамоты, указы и объявления. Сейчас ему на глаза случайно попался пожелтевший листок с указом об аресте. Писарь поправил свои маленькие очки-половинки и медленно, про себя прочел указ, с едва скрываемым радостным энтузиазмом:
«Сим указом, я – Герцог Ансельм, повелитель Герцогства Венгардского, приказываю арестовать генерала Ли - бывшего каторжника, по обвинению в заговоре против власти, и сослать его на рудники Нордмара. Пожизненно.
Указ утвержден в 5 году после окончания Войны Божеств, 4-го февраля
Его Величеством Герцогом Ансельмом и Имперской Канцелярией
Ансельм»
Ниже стояли печати и подписи Канцелярии. Писарь аккуратно отложил документ и взял в руки другой, который выглядел свежим и чистым. Он развернул его и пробежался глазами по первым двум строчкам, а затем, вытерев пот со лба, вчитался:
«Сим указом, я – Герцог Ансельм, повелитель Герцогства Венгардского, приказываю арестовать всех членов Круга Воды, включая Верховного мага Сатураса, мага Кроноса, Риордиана, Нефариуса, Мердариона, Миксира и Ватраса, а затем прилюдно казнить их на главной площади столицы по обвинению в богохульстве, ереси и вероотступничестве.
Указ утвержден в 10 году после окончания Войны Божеств, 15 мая
Его Величеством Герцогом Ансельмом и Имперской Канцелярией
Ансельм»
Ниже также стояли жирные печати и черные подписи Канцелярии. Почему-то после этого письма на душе у королевского писаря-книголюба, стало прохладно и неуютно. Он аккуратно положил бумагу на стол, а затем тяжело поднялся с табурета. Писарь зажег свечу и поставил ее на тумбу возле окна, а сам, взяв кувшин с водой, стал наполнять свой медный «стакан». Оконные занавески резко отпрянули в разные стороны, словно обожженные, а свеча мигом погасла, оставив после себя легкий прозрачный дымок. Ветер еще с секунду гулял по комнате, сдувая пыль с ветхих полок и тяжеленных книг, а затем с тихим воем растворился в воздухе. Старый писарь поставил стакан обратно и размеренными шагами подошел к окну, откуда раздавался стук молотков и свист пилы. Он высунул голову и взглянул на двор. Во дворе сидели двое гвардейцев в кирасах с мечами и играли в карты, а рядом с ними из кучи досок вырастал большой эшафот.
- Эй, ваше благородие! Как вам труды рабочих? – послышалось со двора.
- Хорошо! Как раз сгодится, для того чтобы учить таких плутов как ты уму-разуму! – ответил грубый голос капитана гвардии.
Писарь закрыл ставни и щелкнул железным замком. На миг показалось, что вся прохлада стала улетучиваться, а комната наполняться душным мраком. Старик простоял так около десяти минут, не заметив, как наступила ночь.

Глава I. Закат старой эры.

Сырость и слякоть… Что может быть хуже в середине июня? Только мороз и снег в середине августа. Одинокая хижина стояла на небольшом холмике, игриво мерцая деревянными окошками. Рядом с домиком росло деревце. Оно было невысокое и какое-то посеревшее, как будто кто-то вытянул из него все жизненные силы. Почти обвалившаяся каменная ограда заросла густым плющом, а ржавая калитка тихонько скрипела под трели хмурого ветра. Где-то вдалеке виднелись высокие башни столицы, которые безмолвно наблюдали за бушующим морем, словно каждую секунду были готовы обрушиться в пучину грозных вод и никогда больше не подняться. А огонек весело догорал в потертой печурке, весело развеваясь разноцветными языками пламени. Напротив стояла пара стульев и неказистый деревянный столик, который был больше похож на сиденье для молодого тролля. За ними же размещалась чахлая деревянная кровать, на который мирно посапывал усталый человек, одетый в выцветшие крестьянские лохмотья. Стены хижины были украшены всевозможными картинами и трофейным оружием, хотя и того и другого было очень мало, но в самый раз умещалось в стенах этого маленького домика.
Человек слегка шевельнулся и натянул на себя заплатанное одеяло, почувствовав, что стало холодно. Резкий свист ледяного ветра проредил воздух и распахнул настежь хиленькое окошко, которое чуть было, не сорвалось с петель от такого внезапного удара. Комната наполнилась неприятной хмуростью и холодом. Огонь в печке моментально погас, а человек лениво открыл глаза.
- Какой сегодня день? – глухо спросил он.
Стены ответили молчанием, а за окном лишь слегка наклонилось уставшее деревце.
- О, Иннос… Постоянно забываю, что живу один… - пробормотал человек, поднимаясь с кровати и выглядывая окно. – Мда… Погодка сегодня не очень…
Человек отошел от окна, не забыв покрепче его закрыть, а затем направился к покосившемуся столу.
- Вчера еще все съел? Тогда надо в город сходить… Деньги пока есть надо жить, а там может и похоронит кто… - пробормотал человек и, натянув серый заплатанный плащ, отворил дверь и вышел из хижины.
По пути он не встретил ничего примечательного. Людей в окрестностях города практически не было, а серые деревья и безмолвные камни словно попали в какую-то спячку. На воротах его проверил лишь заспанный гвардеец, тихо напевавший популярный романс.
Улицы Венгарда встретили местного жителя почтительным молчанием и глухой болью. Людей здесь практически не было и встречались в основном либо женщины легкого поведения, либо работники ножа и топора, которые в этот хмурый день будто не обращали ни на кого внимания. Лавка торговца была закрыта. Человек хотел было выругаться, но что-то его дернуло изнутри, и он лишь жалобно просипел очередное: «О, Иннос…». Неожиданно чуткий слух путешественника уловил неясные возгласы со стороны храмового квартала города. Путник из собственного любопытства решил посмотреть, что там такое твориться и направился в сторону старого храма Инноса. И можете представить себе его удивление, когда он узрел внушительный эшафот с виселицами, под которым стояли старцы в грязных лохмотьях, а их окружали гвардейцы и толпа зевак со всех окрестностей города. На крыльце храма стоял герцог Ансельм в сопровождении придворных и телохранителей. Весь пышный и важный, престарелый герцог сверлил старцев своими белыми – без зрачков глазами. Протрубил рог, а путник протиснулся поближе к эшафоту. Гвардейцы повели старцев под виселицы и палач в черной маске надел на шею каждого петлю. Холодок пробежал по телу каждого при виде всей этой безжалостности, а герцог лишь молча наблюдал за процессом. В один момент старец, что стоял посередине эшафота – между остальными, произнес:
- Постой говорить, герольд! Скажем и мы свое слово напоследок… Темные времена вновь настали для всего мира. Новая война начинается,… Боги уже никогда не остановят этого безумия,… Ты добился своего… Герцог.… Но тебя остановят другие,… Так и знай!
Старец замолк, и все вдруг почувствовали какую-то странную нерешительность. Даже палач и герольд как-то странно помялись в ожидании реакции герцога. И Ансельм поднял руку вперед:
- Казнить.
Это слово поставило точку на всем. Герольд даже не стал зачитывать королевский указ. Старцам связали руки, и под всеобщее гробовое молчание раздался протяжный скрип, а затем удивленные вскрики. Люди не могли поверить, что герцог поднял руку на одних из самых уважаемых магов Миртаны. Ансельм на секунду криво улыбнулся, а затем громко произнес:
- В назидание прочим богохульникам и изменникам, казненные заключенные пробудут на эшафоте неделю!
Кое-кто ахнул, а кто-то зарыдал. Толпа начала редеть, а люди расходится по домам, да делам.
- Коннор, это ты? – неожиданно послышался голос ближайшего к нашему путнику человека.
- Хатлод? Здравствуй, – откликнулся человек, которого на самом деле звали Коннор. – Давно тебя не видел в этих краях…
- Я не люблю близость больших городов, дружище.… Вижу, ты не изменился.… Видел, какие страшные зрелища герцог устраивает? – спросил Хатлод, уводя Коннора в сторонку к прилавкам.
- Нынче Иннос знает, что твориться,… Кого это казнили? Я так и не понял, что это были за старики…
- Магов Воды, - коротко ответил Хатлод и бросил испуганный взгляд на повешенных.
Коннор умолк и нерешительно пожал руку Хатлоду:
- Думаю, нам следует уйти по домам.… Не нравится мне этот новый порядок…
- Дело говоришь, слыхал про генерала Ли? Ходят слухи, что его казнили…
- Не может быть, - удивился Коннор. – Я совсем недавно слышал, что он присоединился к Горну и его ребятам…
- Все возможно.… Хотя стоит ли вообще кому-то верить в наши беспокойные деньки, а? Взять хоть чудовищную распрю над Орденом Инноса. И паладины, и маги Огня – все по обвинению ереси, мол настоящий Бог никогда бы не отвернулся от своих подданных… - обеспокоено проговорил Хатлод.
- Что-то мне подсказывает, что все это только начало.… Но не будем каркать, людям ни к чему новые жертвы, - пробормотал Коннор.
- Что правда, то правда… Черт, кажется, дождь начинается! Бывай, еще встретимся!
- Прощай, Хатлод. Свидимся, если повезет.
Они пожали друг другу руки, а затем Коннор - совсем сокрушенный, отправился обратно к себе в хижину, забыв, зачем вообще пришел в этот город. Что-то подсказывало ему, что здесь ему больше не стоит находиться. Тем временем начался дождь…

Глава II. Ветер перемен.

Близился вечер, Коннор молча сидел на лавке около своей хижины и курил трубку. На улице было уже менее холодно, чем утром, но по-прежнему очень и очень тоскливо. Неожиданно издалека послышалось цоканье копыт, и показался довольно пестрый отряд всадников со стороны Венгарда. Коннор внимательно присмотрелся. Всадник, что шел во главе отряда был одет в роскошные одежды и изящный золотой шишак. За ним следовал такой же расфуфыренный знаменосец, а позади плелись пять человек стражников в грубых кольчугах поверх которых местами виднелся грубо нарисованный герб, что был изображен на шелковом флаге знаменосца. Отряд остановился прямо у хижины Коннора.
Глава отряда слез с коня и «салютовал» сидящему хозяину жилища:
- Чего расселся, собачья морда?! Неси воду – коней поить надобно!
- А я с кем имею честь говорить? – спросил Коннор, поднимаясь с лавочки.
- Он еще смеет мне дерзить! Поганый холоп! – взвизгнул вельможа и треснул Коннора по голове позолоченной рукоятью кнута.
Коннор аккуратно пригладил голову, получив такой нечестный удар, а затем взглянул на обидчика. А «обидчик» собственно говоря, был, похоже, благородных кровей. Толстоватый, с физиономией похожей на морду бульдога, и с пышными черными усами – таким явился Коннору его неожиданный гость.
- Богатым будете, ваше благородие. Не узнали вы меня. Я – Коннор, бывший воин короля и достойный слуга короны, - проговорил Коннор, разглядывая стражу дворянина.
- Ха-ха! Да ты почто вообще рот здесь открыл, дровосек ты этакий! Да ты хоть знаешь, что сейчас нету твоего вонючего короля и его проклятых друзей, да помощников! Да ты хоть знаешь, что с тобой сделает Его Величество Герцог, узнай он о том, что ты королю верен тута, а?! А узнаешь, грязная рожа! Узнаешь ты у меня! Не будь я барон де Фрио! Ать!
Барон замахнулся для нового удара кнутом, но Коннор ловко увернувшись, схватил барона за руку и дал хорошего пинка, да такого, что барон с громким всплеском сразу же угодил в ближайшую лужу. Стражники расхохотались, а знаменосец сердито замахал знаменем на них, показывая, что тут нет ничего смешного. Тем не менее стражники продолжали смеяться.
- Ну, и кто из нас теперь «грязная рожа»? – усмехнулся Коннор, глядя на вымазавшегося в грязи барона.
- Черт! Чтоб ты подавился, проклятый коршун! – взвизгнул толстяк и засеменил к своему коню. – Глупая свиная морда! Я сейчас вернусь с гвардейцами, и они тебя научат, кого теперь уважать надобно!
С этими словами барон пришпорил коня и стремительно ускакал с отрядом в сторону столицы. Тем временем солнце садилось. У Коннора было не так много времени, но он был «благодарен» глупому дворянину за его своевременное «предупреждение». До прибытия гвардейцев оставалось менее часа. Нужно было любым способом выбираться из прибрежных окрестностей столицы и уходить в горы. Другого выхода не было. Иначе гвардейцы просто бы казнили Коннора за «измену новой власти». Недолго думая, Коннор начал лихорадочно собирать вещи в дорогу. Все: старые карты и бумаги, провизия и оставшееся золото – все летело в мешок. И, наконец, Коннор нашел его… Старый сундук. Трепетно склонившись над сундуком, Коннор вытащил старый ржавеющий ключ и отпер замок. Его взору предстал обернутый кожей и обработанный свечным салом меч. Поспешно закинув его за плечо, Коннор завязал мешок и натянул свой широкий плащ. Солнце уже почти село. Торопыга-путник спешно покинул хижину и на миг остановился. «Нет.… Не оставлю этим клятвопреступникам ни клочка плодородной миртанской земли! Будь они все прокляты!». Коннор зашел обратно в хижину и поджег свое ложе, смастеренное из сена. Пламя зарделось быстро, и Коннор покинул свою родную хижину… навсегда.
Солнце село. Беглый путник стремительно пересекал зеленые холмы и поляны, постепенно приближаясь к подножью гор. Когда, наконец, он миновал долину, была уже глубокая ночь. Как ни странно, но снова начался дождь, и передвигаться стало невозможно. Шлепая по лужам, Коннор набрел на какую-то пещеру и вошел внутрь, не задумываясь. Внутри оказалось пусто – видимо здесь вообще никто не обитал, что неудивительно-то после прихода к власти герцога. В пещере были остатки костра, что насторожило путешественника, однако, не услышав никаких подозрительных звуков, он спокойно разжег новое пламя из подручных средств. Потрескивание костра нарушало чарующую тишину дождливой ночи, где-то вдали выли волки, а где-то рычал какой-нибудь хищный монстр, пуская слюни на свою состоявшуюся жертву.
- Эй!
Коннор вышел из «транса» и испуганно поднялся. У входа в пещеру стоял неплохо одетый человек в капюшон, который скрывал его лицо.
- Кто таков будешь? Коли враг, так готовься к бою, коли друг, так представься! – произнес Коннор.
- Друг. Мое имя – Генрих. Рад встрече, Коннор.
- Генр… Генрих?! – удивился Коннор. – Воистину странные дни наступили в Миртане.… Как ты сюда попал?
- Долгая история, дружище. Мне бы хотелось узнать от тебя все, что ты до этого слышал, да как поживал. К тому же что привело тебя в эту пещеру?
- Не все сразу, старый друг. Присаживайся у костра. Я тебе все объясню.
Генрих вышел из тени и присел около костра, сняв капюшон. Он заметно постарел, и кое-где в его распущенных волосах и бороде виднелась серебряная седина. Глаза были мутные и какие-то странно «далекие» - от мира и всего остального.
- Пожалуй, начну я… - начал было Генрих.
Коннор этим временем развернул меч из кожи и стал растапливать свечное сало, держа лезвие над пламенем костра.
- После битвы в долине я долго блуждал.… В конце концов, город захватили орки, а всех жителей взяли в рабство. Я сумел бежать. После этого я отправился на далекие Южные острова.… Там сейчас не все гладко – поддержки я найти там так и не сумел, хоть и прожил там довольно долго. Зато, черт побери, там разошелся местный король! Хотел посадить меня в темницу за то, что я «не уважаю его корону»! В общем, была там бредовая история – ничего интересного, но потом я нанял корабль и отправился сюда. Так бы и шло все гладко, да вот чертовы орки, Иннос образумь их буйные головы – напали на мой корабль и взяли меня в плен. В общем, я работал на них, на тех самых шахтах, которые когда защищал. Короче говоря, они послали меня в Долину Рудников. Готовил я, готовил побег и в один прекрасный день надсмотрщик отлучился и я сбежал. Черт знает, сколько я скитался по проклятому Хоринису, но все-таки я набрел на какой-то странный камень. Он сильно вибрировал и излучал сияние.… Ну, я думаю мне терять нечего, да и коснулся его, а он – хрясь! Взял да перенес меня в… Хоринис! Орки, представляешь, сказали, что я могу идти к ним наемником. Я там работал на одного типа по имени Торус. В конце концов, его что-то дернуло, и он посадил всех нас на галеры и отправил в Миртану. Да вот только он не рассчитал, что орки – мореходы недалекие, и мы причалили к Южным островам.… А этот чертов… «король» на нас напал! Отбились, да вот погибло наших много. Меня Торус назначил своим помощником – за заслуги боевые, и я попросил его о помощи…
- Попросил?! То есть просто взял, да сказал, что ты сын Робара?! – ошалел Коннор.
- Ну, а что мне оставалось делать! Это была моя последняя надежда! Он согласился, когда я пообещал ему выдать головы членов Канцелярии, - ответил Генрих, слегка раздражаясь. – Да и вообще он славный воин! Он воевал на стороне наемников во времена Войны Божеств.
- Да.… Впрочем, тебе решать. Я в людях не очень разбираюсь, - откликнулся Коннор. – А где сейчас Торус?
- Он и наш небольшой флот ждут у берегов Нордмара, ибо берега Миртаны небезопасны. Но в Нордмаре холодновато.… Разумеется, я отправился в разведку с отрядом следопытов. А Торус отправился в сторону Трелиса – наблюдать за перевалом. Скоро мы вернем мою корону, дружище!
- Так, и что ты хочешь от меня, а Генрих? – осведомился Коннор.
- Информацию…. И поддержку, - произнес Генрих.
- Хорошо, что тебе рассказать? – спросил Коннор.
- Все, что произошло.
- Ну, началось все с убийства Робара. На его смену пришел придворный маг Огня Каррипто, который вскоре таинственным образом был убит в собственной постели. Двор всполошился и все стали искать нового кандидата. Таковым оказался генерал Ли. Правда, вскоре его арестовали по приказу герцога Ансельма – тогда еще просто влиятельного дворянина и ученого. Ли обвинили в ереси и прочей ерунде. Затем снесли все придорожные святилища и храмы Богов, так как они стали бесполезны. Из полученного камня построили новые жилища и укрепили стены замков. Ордена паладинов и магов Огня были упразднены, а все члены Орденов казнены за вероотступничество и неповиновение новой власти. Это было не трудно – рунная магия исчезла, а без поддержки богов маги теперь практически потеряли свою силу. Сокровища Орденов присвоила казна. К власти пришел герцог Ансельм. Людей стали убивать, зародилось так называемое Верхнемиртанское княжество – альянс свободных людей, которые борются с герцогом. Сейчас это основная головная боль герцогства. Ансельм бросает все силы на борьбу с ней. Да и в принципе все…
- Ясно. Все намного серьезнее, чем я думал. Ты не знаешь, как герцогу удавалось совершить все им содеянное до восхождения на трон?
- Нет, не интересовался. Вероятно ответ мы найдем в Гельдерне – сердце Верхней Миртаны.
- Черт! Я должен туда попасть и заручиться поддержкой местных жителей, - пробормотал Генрих и глянул на сырые стены пещеры. – Кажется, мы достаточно поговорили на сегодня… Пора бы откушать и на боковую…
- Нечего кушать. Нечего.
- А… Я совсем забыл! Так как ты здесь оказался? – всполошился Генрих.
- Да жил себе тихо, сходил сегодня казнь магов Воды, а затем за мной какой-то барон приехал, да начал донимать. Я над ним пошутил, а он погрозил меня казнить и поехал в город за гвардейцами. Я сжег хижину и бежал сюда…
- Вот это да.… А… Магов Воды тоже казнили?
- Похоже на то…
- Что-то мне все это не нравится,… Что задумал герцог? Зачем он уничтожает магов и храмы? Думаю, надо будет это выяснить.
- Да.… Непременно. А что там с едой? – нагло спросил голодный Коннор.
- А! У меня есть немного! – очнулся Генрих и добродушно улыбнулся, протягивая Коннору мешок с провизией.
Близилось утро. Путники мирно дремали. Звездное небо потихоньку угасало и сменялось голубой лазурью нового рассвета.

Глава III. Западные горы.

Проснувшись, путники сразу же пустились в поход. На сей раз их путь лежал в Гельдерн. Туда можно было попасть лишь перейдя горную цепь на западе Миртаны, где рыскали голодные хищники и патрули герцога.
По дороге встречалось самое разно зверье: от безобидных пушистых кроликов до алчных зеленых гоблинцев, которые либо мирно сидели в своих норах, либо громко улюлюкая, кидались на первого же путника. Коннор невольно удивлялся местным красотам: вот на опушке выросла небольшая рощица, а у того обросшего камня кажется, выгравирован интересный чудной узор на боку. Деревья мирно сопели в тени могучих гор, с вершин которых низвергались бушующие водопады, даруя в низинах горных озер прохладу и утоляя жажду усталого путешественника, забредшего в эти прекрасные просторы потаенных уголков Великой Миртаны. Погода была ясная и солнечная. Тоскливые наваждения от вчерашнего дня словно испарились вместе с росой, что, обездвижено держась за сочные листики пышных букетов зелени, со временем исчезала, улетая в сторону солнца. Да, в этих краях определенно можно было построить домик и устроить тихую семейную жизнь – такое подобие идиллии, которая в условиях постоянного противостояния «великих чинов» мира сего была фактически невозможна. И, казалось бы, мало им, то бишь чинам - войны, горя и лишений (им-то какая разница?), так они еще ежедневно «подбивают» необразованный народ «острее точить мечи и укреплять крепостной вал». Нет, так больше продолжаться никак не могло.… Так думал Коннор. Но кого интересовало мнение бывшего рыбака, и нынешнего отставного солдата в этом бренном мире? А никого. Даже самый маленький, самый ничтожный человечишка, который одним своим тщедушием загубил бы величественного полубога, мог повлиять на жизнь королевства… Мог, но не влиял. Не влиял раньше, не влияет и до сих пор, а значит нужно заставить его влиять в будущем. Конечно, такие рассуждения могут завести кого угодно в дебри, самые упрямые заявят: «Революция! Такого нельзя допустить!», но Коннор, как ни странно, считал что иногда «больному следует пустить лишнюю кровь, чтобы избежать летального исхода». Но важно было не это, а важно было то, как это сделать без насилия. Да, читатель, может ты и привык к кровавым громким революциям, которые полностью изменяли облик государства, драматизируя «великое восхождение» к власти народа, который по своей той самой пресловутой необразованности, в конце концов, этой самой власти как раз лишался. Как раз таким образом рассуждал Коннор, думая о будущем и иногда вынося вердикты в отношении поступков герцога.
Тем временем путники добрались до небольшой горной речушки, у которой располагался одинокий домик. Сразу же навстречу уставшим «туристам» вышел человек низкого роста в потертой жилетке и расшитых парусиновых штанах. Видно он здесь обитал.
- Эге! Добро пожаловать, господа в конюшни Джерольда! – возвестил забавного вида человек.
- Здравствуй, добрый хозяин, - отсалютовал Генрих. – Не найдется ли у тебя немного водицы, а то у нас уже в горле пересохло…
- Конечно! Заходите в дом! Нечасто у меня бывают гости, - обрадовался Джерольд.
Путники прошли в домик и невольно восхитились его убранством. Вокруг было чисто и ухожено, посреди дома стоял стол, окруженный маленькими табуретами, а в углу мирно расположилась соломенная кровать. Хозяин дома угодливо пригласил гостей к столу, а сам стал расставлять перед ними разнообразные кушанья: от черствого хлеба до сладких яблок. Наконец он и сам присел у стола и пригласил всех начать трапезу. Ел Джерольд тоже аккуратно и старался особо не чавкать. С такими манерами он был более похож на дворянина, чем на живущего в глуши конюха. Коннор даже приметил книжный шкаф напротив кровати, полный разнообразной литературы – значит Джерольд умел читать. Поев, гости разговорились и Джерольд стал спрашивать их о том, где они бывали и что видали. Генрих представился заморским гостем, который решил объехать весь Мордраг, а Коннор – его помощником. Джерольд буквально поедал путешественников глазами и с радостью и оргомным вниманием слушал их истории. Так они просидели около часа, а затем настала очередь рассказывать Джерольду.
- Ну, что вы - что вы! – засмущался радушный владелец конюшни. – Право о себе я мало, что могу рассказать…
- Извините, конечно, мой дорогой друг, - начала Генрих, - но скажите честно: кем вы были до войны?
- Я знаю, что своими привычками отличаюсь от чахлого конюха точно! – рассмеялся Джерольд. – Однако в моей судьбе нет ничего особенного – ранее я был дворянином, но судьбе оказалось неугодно мое богатство, и она отправила меня в эту глушь. Здесь я понял, что жизнь – это не только деньги, балы и пышные пиры. Совсем наоборот! Жизнь – это то, чем мы обязаны пользоваться, пока оно у нас есть. Ведь каждый глоток воздуха, каждый луч света, который попадает к нам – это великий дар природы!
Собеседники Джерольда лишь молча слушали его, находясь словно в каком-то трансе.
- Видите, я вас уже утомил! – расхохотался Джерольд, видя перед собой выражения лиц гостей.
- Нет-нет, любезный Джерольд, - очнулся вдруг Коннор, - совсем наоборот – вы доставили нам истинное удовольствие своим рассказом. И, правда, ведь – жизнь – это действительно самая высокая ценность.
- В таком случае, я бесконечно рад, - улыбнулся Джерольд.
- Скажите, учтивый господин, - произнес Генрих. – Как нам попасть в Гельдерн побыстрее?
- Хм, ну это довольно просто, - откликнулся Джерольд. – Правда, быстро не получиться. Дорога, что ведет налево – это дорога в бывшую долину странников. Но, к сожалению, сейчас там герцогский военный лагерь Вайтхольм. Они никого не пропускают.
- Печально… - вздохнул Генрих. – А есть ли другая дорога?
- Есть, - оживился Джерольд. – Направо – старый лагерь бандитов. Теперь там более никто не обитает, но всякие проходимцы все же встречаются.
- Ерунда! – бросил Коннор. – Тогда нам пора в путь, любезный Джерольд.
- Конечно, конечно… Мой друг прав – нам уже действительно пора, - произнес Генрих.
- Тогда я вам дам двух коней, иначе вас либо заломает какой-нибудь зверюга по дороге, либо схватят слуги герцога, - произнес Джерольд.
- Вы и в правду очень добры к нам, Джерольд, - обрадовался Коннор.
- Разрешите пожать вам руку, - улыбнулся Генрих, а Джерольд лишь заулыбался, лишний раз, доказывая свой открытый добродушный характер.
Вскоре путники влезли на коней и бросили последний взгляд на домик Джерольда. Хозяин домика стоял на крыльце и жизнерадостно махал им своей пухлой рукой. Коннор и Генрих помахали в ответ, а затем молча отправились вперед по дороге в сторону Гельдерна, чтобы никогда не вернуться в эти блаженные места.
После двух часов езды солнце стало медленно опускаться за горизонт, а черная тень ночи бесшумно накрывать землю. А путники все продолжали ехать и ехали, согревая свои сердца прекрасными красотами здешних гор и быстрых непокорных ручейков, которые развевались в древних зеленых рощицах. Еще час езды и путники покинули горы навсегда. Где-то за поворотом скрылась когда-то гостеприимная, а ныне мрачная Монтера. Яркие огоньки торгового города еще долго мелькали в глазах у Коннора, а высокий открытый всем ветрам бастион Монтеры еще долго возвышался над холмами, пока совсем не скрылся за высокой горой. И здесь же им открылась прекрасная зеленая долина, в которой раскинулась гордая крепость Трелис – земля свободолюбивого княжества Верхнемиртанского.
Где-то глубокой ночью путешественники достигли крепости и остановились в местной гостинице. Спать им отчего-то не хотелось, но уже начинало светать, и в этот самый момент Коннор и Генрих уснули. Опьяненные приключениями и бесконечными красотами Миртаны, путники мирно почивали в стенах гостиницы «Восточный ветер».

Глава IV. Неожиданное известие.

Было темно и душно. Коннор отнял голову от небрежной импровизации подушки и присел на краешек своей постели. В соседней комнате должно быть дремал Генрих. Коннор задумчиво обвел взглядом комнату: все в ней было чахло. Неудивительно, что такие вот гостиницы никогда не отличались особой чистотой, зато хозяйского радушия в них было – хоть отбавляй. Впрочем, Коннор никогда не был привередой и довольствовался тем, что ему посылала судьба.
Наконец сидеть заспанному путешественнику надоело, и он грузно поднялся с кровати, натягивая свою широкую серую рубаху. Створки одинокого комнатного окна с треском разверзлись, и комнату озарил ослепительный солнечный свет, отчего Коннор зажмурился. Окно выходило прямо на главную тропу в крепость, вдоль которой словно подорожники – расположились маленькие деревянные хибарки крестьян. Напротив гостиницы располагалась пекарня, и Коннор мгновенно уловил приятный запах свежеиспеченного хлеба.
Одевшись, он оставил краткую записку и просунул ее в щель под дверью в комнату Генриха:
«Ушел на прогулку, буду через час».
Выйдя на улицу, Коннор сразу же улыбнулся проходившей мимо молодой служанке. Хозяин гостиницы, вместо того чтобы сидеть за стойкой и подлизываться к клиентам усердно рубил дрова для печки. Коннор размеренными шагами приблизился к нему и внимательно рассмотрел: барин был одет не очень богато, но вполне сносно для владельца гостиницы. Кожаные штаны и расшитый посеревший фартук выдавали в нем человека, который более любил удобную, нежели дорогую и модную одежду, да и где там вообще было выбирать?!
- Эй, хозяин! Доброго дня!
- Доброго, мсье, - с явным акцентом ответил владелец гостиницы. – Чего желаете?
- Да ничего, не буду вас отвлекать… - замахал руками Коннор. – Скажите только: в крепость всех пускают?
- Конечно! Отчего не пускать, мсье? Там ничего такого нет, а разгуляй проходит целыми днями! Коли никто худого нам не делает так чего не погулять? – задорно ответил его собеседник, продолжая заготавливать дрова.
- Ясно, вы, похоже, не слыхали, что герцог войной на вас идет? – усмехнулся Коннор.
- А как же? Слыхали! – яростно кивнул владелец гостиницы. – Пусть этот мерзкий черт удавиться своей кровожадностью! Столько народу сгубил,… Ты только тут о нем особо не разливайся, а то плохо будет…
- А я-то что? Слышал – магов Воды казнили, - произнес Коннор.
- Да ты что! – ахнул мужик. – Да невозможно! Врешь!
- Не вру, добрый человек, сам видел, - откликнулся Коннор.
- Это очень плохо, очень.… Шел бы ты к воеводе нашему. Его Грег зовут. Он в крепости сидит, иди, сообщи ему.… Не вериться даже мне в это…
- Схожу, раз ты так просишь, - сказал Коннор и направился по тропе в сторону крепости Трелис.
Крепость встретила его оживлением: привратник у ворот весело разговаривал с двумя своими коллегами по ремеслу и иногда в разгаре разговора старательно разбрасывался слюнями. Гордые флаги с изображением вольной белой птицы на черном фоне развевались на каменных башнях замка. Крепость была окружена рвом и сама по себе стояла на искусственной насыпи из различных пород камня. В самом рву протекала речушка, которая отличалась излишней прозрачностью воды, и пить ее можно было без опасности для собственного здоровья. Густой лес и маленькие пригороды окружали величественный замок, который раскинулся поблизости перевала Варанта. Вдали виднелись тусклые синие холмы, которые являли собой острые пики гор, расположившихся на перевале. Вокруг этих самых гор летали хищные грифы – неумолимые птицы-падальщики, которые предпочитали питаться уже «готовым» мясом, нежели выслеживать жертву самим.
Коннор широкими шагами прошел во внутренний двор крепости.… И здесь тоже его встретила оживленная атмосфера: какой-то вояка с разукрашенным лицом сидел на пеньке и играл на флейте. Рядом с ним танцевал маленький мальчик и веселая обезьянка, которые своим танцем у всех, кто бы на них не посмотрел, вызывали трогательную улыбку. Где-то около бочек с порохом некоторые воины азартно играли в карты, ставя вместо денег разные незамысловатые задания, похожие своим содержанием на игру в «фанты». Те стражи, что стояли на посту выглядели весело и воодушевленно. Вооруженные острыми саблями и луками, в кольчугах, кирасах и разноцветных шапках с разномастными бацинетами, они стояли и радужно улыбались друг другу, как будто только что выиграли судьбоносную войну. Кое-где сидели настоящие «пивные бочонки», которые как раз в обнимку с одноименным предметом общего потребления - довольные жизнью скалились во все свои пока целые зубы. Такой вот несерьезной гримасой встретила Коннора крепость Трелис.
Сам Коннор был крайне раздосадован такой неожиданной радостью солдат. «Они конечно и были рады, что свободны и могут жить, не страшась, каждый день за свою душу, но они же совершенно не имели понятия дисциплины!» - думал он, глядя на все эти улбающеися ему кривые рожи. – «Вот если бы я здесь был командиром, то навел бы шороху!». С этой мыслью он последовал до единственных распахнутых во дворе дверей, у которых стояли двое сильных мужиков в рубашках с ятаганами. И не прогадал однако – ведь это действительно оказалась резиденция коменданта крепости. Из-за дверей слышались едва слышные голоса. Вскоре разговор перешел на повышенные тона и в этот самый момент Коннор аккуратно приблизился к одному верзиле (который даже не улыбался!) и попросил разрешения войти.
- Нет. Воевода не принимает к себе посетителей – у него важные гости, - откликнулся верный часовой и преградил Коннору проход.
Делать, разумеется, оставалось нечего, и Коннор отошел от дверей и решил подождать. В это же время на улице разыгралась небольшая сценка: двое стражников начали биться на кулаках, а вокруг них столпился народ. Коннор неподвижно наблюдал за исходом сражения, пока народ со всех сторон уже ставил на каждого из бойцов золото и свои вещи, подстрекаемый разными шулерами и заводилами. Раздавались разнообразные кричалки и позывы, эхом откликавшиеся от каменных стен крепости. Разумеется, дивиться тут Коннору уже было не на что и он окончательно добитый такой распущенностью солдатни уж сам было хотел их разнять, но вдруг раздался ехидный хриплый голос со позади него:
- И чем это мы тут занимаемся?
В тот же миг солдатня вся обернулась и понурила головы, бойцы припали к земле, а охрана по обе стороны от дверей лишь молча наблюдала за жалкими зрелищем. В дверях стоял мощный человек в расшитом камзоле и черной потертой треуголке. За широким шелковым поясом у него был заткнут красивый кинжал, а в ножнах покоилась острая сабля. Один из глаз у него был перевязан черной повязкой, а вокруг рта росла рыжеватая борода, лицо было изрублено и покрыто многочисленными шрамами, руки были крепки и тяжелы. Вслед за этим человеком показался уже другой воин. Он выглядел немного повыше и глаза у него были все целы. На голове был повязан красный платок, а сам он был облачен в стальную кирасу и вооружен также как другие солдаты.
- Какого черта, вы, балбесы, подрываете дисциплину гарнизона?! – прогремел человек в кирасе. – По что позорите воеводу?!
Воины притихли и не смели сказать ни слова. Спустя минуту, из толпы вышел какой-то мужик в крестьянской одежде и мохнатой шапке.
- Эй, Скип! А ты чего командуешь, а? Грег в отставку подал что ли? – произнес мужик. – Доколе мы их терпеть будем, братцы?!
Скип что-то шепнул человеку в камзоле, а затем вытащил саблю. Загадочный одноглазый медленно вытащил кинжал и ровными шагами приблизился к странному мужику.
- Чего умы смущаешь? – тихо у спросил у него одноглазый.
Мужик замялся и ничего не ответил.
- Тогда скажи, друг любезный: ты боишься смерти?
Мужик нерешительно мотнул головой.
- Значит, не боишься? Значит, ты действительно считаешь себя свободным, так? – еще тише спросил человек в камзоле, поднося кинжал к лицу крестьянина, который в ответ на это произнес что-то вроде: «На все воля Инноса».
- А ты знаешь, что Инноса более нет? – тихо усмехнулся Грег.
Мужик окончательно запутался и кивнул.
- А чего же ты ему молишься?
- Вся сила в нашей вере… - пробормотал крестьянин.
- Ты уверен? – шепнул человек.
- Да…
- А ты знаешь, что такое вера? – протянул одноглазый.
- Это сила…
- Нет, мой друг. Это правда,… для души, - сказал Грег. – А ты мне врешь…
Крестьянин начал было оправдываться, но в тот же момент Грег со всей силы пнул его сапогом в лицо:
- Повесить на границе с Монтерой… В назидание!
С этими словами он приблизился к Скипу и что-то ему сказал, а затем Скип громогласно рыкнул на народ благим матом, и толпа моментально разбрелась в разные стороны. Коннор быстрым шагом преодолел расстояние до дверей с двумя мускулистыми привратниками и спросил у них аудиенции. Привратники разрешили пройти.
Комната Грега была обставлена разнообразными трофеями и знаменами. Посередине комнаты стоял здоровенный стол, за которым, заложив сапоги сидел сам Грег. На столе были разложены карты и разнообразные книги. Поблизости стояла парочка сундуков, доверху набитых золотом.
- Хм, что-то я не припомню, чтобы я тебя звал… - многозначительно заметил Грег, разглядывая Коннора.
- Я здесь по своей воле, - откликнулся Коннор. – Хотел весть передать, что магов Воды казнили позавчера на храмовой площади в Венгарде.
При этих словах Грег убрал ноги со стола и слегка приподнялся:
- Ты говоришь правду? – однако этими словами Грег хотел лишь сказать, чтобы Коннор посмотрел ему в глаза. Спустя минуту он холодно кивнул и сокрушенно опустился обратно на свой обшитый шелком трон.
- Ты говоришь правду. Это огромная потеря для нас. Что ты хочешь?
- Я лишь хотел передать весть…
- Золото? – не слушая его, спросил Грег.
- Нет, спасибо, – откликнулся Коннор.
- Куда ты направляешься?
- В Гельдерн.
Грег опять привстал:
- С какой целью?
- Дела. Политического характера, - произнес Коннор.
Грег присел:
- Хорошо.
- И ты даже не заподозришь меня в шпионаже?
- Нет, - покачал головой Грег. – Ты слишком легко ответил на мои вопросы. И я кажется даже знаю, что у тебя за политические дела…
- Хм, хотелось бы выслушать…
- Ты и твой друг вчера прибыли со стороны Монтеры и остановились в постоялом дворе «Восточный ветер». Тебя узнали как ветерана – бывшего солдата Коннора, а твоего друга как печально известного Генриха – незаконнорожденного сына Робара I, - зачитал Грег какую-то пожелтевшую бумагу.
Коннор был в шоке.
- Откуда вы все знаете?
- Не бойся, люди герцога уже давно объявили на вас охоту. Вчера вечером мне даже попались листовки, - Грег порылся в бумагах и швырнул Коннору пару листовок с нарисованными изображениями Коннора и Генриха с кратким описанием и наградой за голову ценой в двадцать тысяч золотых, - Нравится цена? – ухмыльнулся Грег, пока Коннор как завороженный глядел на свое нарисованное лицо.
- Да ничего… - пробормотал Коннор, просматривая листовки.
- А теперь слушай меня. В Гельдерн вам так легко не добраться. Недавно мы слышали об активности войск герцога как раз между Трелисом и Гельдерном. Видимо это их карательный отряд. Вас поджидают, небось…
- И что нам делать? – удивился Коннор.
- Ничего. Отправитесь вместе с моими людьми их бить. Побьете, а потом вас проводят в Гельдерн. Я как раз на всякий случай напишу Горну письмецо о вас. Только ты его не открывай – лично в руки Горну. Кстати, листовки можешь взять с собой, - усмехнулся Грег.
Через полчаса Коннор прибыл обратно в гостиницу. Его встретил раздраженный Генрих:
- Где ты был?! – злобно крикнул он.
- Ходил за помощью, - подмигнул ему Коннор. – По дороге расскажу. Поехали.
Генрих нерешительно влез на коня и отправился вслед за Коннором. По пути он выслушал историю о встрече Коннора и Грега, увидел письмо и встретился с отрядом из десяти всадников, вооруженных совершенно разномастно, также и обмундированных. Однако об одном Коннор умолчал: о незаконнорожденности Генриха. Сам Генрих этого ему не говорил, а Коннор и не стал спрашивать, но этот факт мог поставить под угрозу всю его мечту – стать, наконец, королем Миртаны. Близился полдень, а путники и отряд конницы вышли из Трелиса по направлению к густому лесу. Пока было спокойно, а птицы тихо щебетали в тени деревьев. Коннор и Генрих ехали молча и не переговаривались, как и конники вокруг них. Следов солдат герцога пока не было видно.

Глава V. Встреча.

Странно это или нет, но путники добрались до Гельдерна без приключений. Город встретил их послеполуденным зноем и яркими пестрыми знаменами. В городе был самый разгар ярмарки, которая проводилась по просьбе наместника. На каждом шагу попадались веселые клоуны, актеры и всевозможные талантливые люди, развлекавшие толпу. Коннор мило улыбался проходящим мимо него горожанкам и крестьянкам, которые сновали около рыночных лотков, блистая своей красотой. Редко Коннор видел столь много красивых девушек в одном месте. И, правда – Гельдерн отличался яркостью красок и чрезвычайной оживленностью. Это был не праздный разгульный Трелис, не мрачный запуганный Венгард, не чахлая полуразрушенная Монтера, а настоящий живой город красок. Повсюду пестрели разномастные флажки и флаги, торговцы громко зазывали народ, кузнецы и ремесленники с удовольствием работали в своих лавочках, старики, улыбаясь, щелкали семечки и играли на губных гармошках, а молодежь веселилась и плясала. И почему-то среди них – этих счастливых и веселых людей, на сердце становилось легко-легко, а ноги как будто сами пускались в пляс.
- Заметил, мой друг, - проговорил Генрих, спускаясь с лошади. – Здесь война не сильно отпечаталась на лицах людей.
- И надеюсь, не отпечатается, - откликнулся Коннор, следуя за одним из всадников в сторону большого деревянного дома.
- А почему ты так настроен, дружище? Ведь ты знаешь, что на моем пути кому-то придется умереть… - рассуждал Генрих.
- На что ты намекаешь? – без тени смущения спросил Коннор.
- На то, милый друг, что без кровопролития не бывает переворотов и революций, - отозвался Генрих, нисколько не удивленный тоном своего собеседника.
- Я против кровопролития, - твердо сказал Коннор.
- То есть ты против самого себя? – поднял свои густые брови Генрих. – Ты против собственной природы? Разве ты не понимаешь, что сражения – это наша жизнь, Коннор? Мы мужчины – мы должны сражаться.
Коннор молчал и напряженно думал о том, что говорил ему Генрих.
- И, в конце концов, как ты собираешься помочь мне вернуть трон, не пролив ни капли крови? – остановился Генрих и взглянул Коннору прямо в глаза.
Коннор тоже остановился и взглянул в глаза Генриху:
- Я не знаю, друг… - тихо проговорил он и отвернулся.
В этот же момент до них донесся разочарованный голос всадника, что вел их к Горну:
- Стражники говорят, что князь сейчас в храме Инноса, немедленно идемте туда.
Генрих продолжил разговор, пока они следовали за своим провожатым:
- Коннор, что для тебя эта война? – настойчиво спросил он.
- Ничто, я всегда был против войны.… Но долг патриота постоянно обуревал всеми моими чувствами, и я предавался этому низкому ремеслу, - откликнулся Коннор.
- Друг мой, мы можем сколько угодно говорить о низости, - сказал Генрих, придавая слову «низость» большое значение. – Но суть от этого не меняется. Мы убиваем, потому что так надо и потому что не только им так надо, но и нам самим.
- Ты ошибаешься, Генрих, - проговорил Коннор. – Глубоко ошибаешься…
- Пусть так – каждый имеет на это право, но с чего ты это решил? – загадочно спросил Генрих.
- Мне говорит об этом мое собственное сердце, - прошептал Коннор, улыбаясь проходящей мимо хорошенькой девушке. – Знаешь, Генрих… Я ведь молод, а ты уже стареешь. Ты не думал остепениться?
Генрих смешливо посмотрел на своего друга:
- Нет, жена будет мне лишь помехой на моем пути. И иногда мне кажется, что я уже вышел из того возраста, когда мог кого-то полюбить…
- Но ведь посмотри кругом: Гельдерн полон хорошеньких женщин и девушек! Разве ты этого не замечаешь? Разве тебе не хочется… - Коннор неожиданно запнулся на полуслове и не стал продолжать далее.
Генрих посмотрел на него таким взглядом, как обычно учитель смотрит на усердного и полного энтузиазма ученика:
- Знаешь, Коннор, если мы выживем, то я обязательно дарую тебе дворец где-нибудь далеко отсюда, у лазурного моря… - проговорил Генрих.
- Я ничего не могу с собой поделать, - вздохнул Коннор. – Я никак не могу ее забыть…
- Но ты ведь сам понимаешь, что ты уже встал на путь и тебя ведет сама судьба. Ты не можешь вернуться назад. Нужно идти только вперед, - сказал Генрих, поднимаясь к входу в храм вслед за всадником. – Когда все закончится, ты за ней вернешься.
- Да, я понимаю… - проговорил Коннор. – Сейчас важно другое.
- Мой милый друг, ты многого еще не знаешь.… Впрочем, как и я. И временами я опасаюсь за успех нашего предприятия, - тревожно ответил Генрих.
- Как знать, на все воля Инноса, - откликнулся Коннор.
Генрих еще раз внимательно посмотрел в красивое и ясное лицо своего собеседника, а затем, отвернувшись, прошел в храм, увлекая за собой Коннора.
В храме было очень красиво и приятно. Дурманящий дымок, исходивший от благовоний, окутал высокую каменную статую Инноса, стоявшую на постаменте в большом золотом шлеме. Около нее на коленях стоял человек в белой робе с красным орнаментом и читал молитву. За ним стояли трое точно также одетых людей с обритыми головами. Витражи узких окон храма были сделаны из прекрасного и очень редкого материала, который добывался в глубоких шахтах – из горного хрусталя. Весь храм дышал благоговейной почтительностью и величием, которое вызвало у каждого, кто здесь находился воодушевление и внутреннюю радость. Казалось, что в этих стенах можно обрести такую защиту, что ни один демон сего мира не осмелится ее преодолеть, ни один.
Когда Генрих и Коннор вошли внутрь, за ними глухо закрыли толстые дубовые двери главного входа в храм. Позади молившихся монахов стоял человек в грубом пластинчатом доспехе и, скрестив руки на груди, молча наблюдал за монахами. Один из монахов, который стоял рядом с входом и разговаривал с тревожным прихожанином, попросил у своего собеседника прощения и направился к Горну. Что-то шепнув князю, монах вернулся обратно к разговору, а человек в доспехах обернулся и приблизился к нашим путникам.
- Доброго дня. Что вам нужно? – грубо сказал князь.
- Я – Генрих, сын короля Робара I. А это мой друг – Коннор. Мы пришли просить у тебя помощи, князь.
- Прошу, не нужно меня так называть, - пылко произнес Горн. – Пройдемте во двор храма, здесь не место для разговоров.
Они вышли через другую дверь и очутились в кельях монахов. Пару шагов и они уже вышли во двор, где одиноко стоял стражник с алебардой. Горн ему кивнул и стражник ушел. Генрих внимательно вглядывался в лицо князя: первое, что бросалось в глаза - это были черные широкие усы Горна, спускавшиеся аж до самого подбородка. Князь был очень рослым и сильным человеком, на его загорелой коже было видно много шрамов, а вся его внешность выражала самый, что ни на есть вспыльчивый и крутой варварский нрав.
- Значит вы прибыли из Трелиса? – пробасил Горн. – Грег распорядился помочь вам эскортом?
- Сэр, нашей задачей являлись в первую очередь воины герцога, которые по информации местных фермеров бродят в окрестностях, - отчеканил всадник до этого сохранявший крайне непринужденный вид.
- Вы поймали эти крыс? – бросил Горн.
- Нет, по дороге мы их не встретили, сэр, - ответил всадник.
- Ну, что же... Очень жаль, что эти мерзавцы все еще не сидят на кольях на башнях Трелиса, - гневно просипел Горн.
- Сэр, я клянусь Инносом, они там окажутся! – в сердцах сказал воин.
- Я очень на это надеюсь, иначе Грег сам покажет, как надо ловить преступников, - откликнулся Горн. – Ты свободен, воин, иди к своим товарищам. Отдыхайте и ждите моих распоряжений!
Всадник кивнул и вышел из храма. Горн устремил свой хищный взгляд на Генриха:
- Итак, чем я могу помочь несостоявшемуся королю? – произнес он с насмешкой.
- Юмор здесь не уместен, князь, - произнес Генрих.
- Я просил меня так не называть…
- А я буду называть вас так, как сочту нужным! – грозно произнес Генрих.
Горн внимательно посмотрел ему в глаза, а через минуту спокойно сказал:
- Сильный взгляд… Что нужно?
В этот момент Генрих глядя Горну прямо в глаза, медленно вытащил из рукава старый пожелтевший свиток и протянул его князю. Горн ничего, не понимая, открыл свиток и пробежался по нему глазами. Генрих, не дожидаясь, пока Горн прочтет свиток, произнес:
- Ты знаешь что это?
Горн отрицательно покачал головой и вернул свиток. Вид у него был очень странный: казалось, он был слегка напуган и в то же время разозлен.
- Это листок из древнего фолианта «Чертоги Ирдората», - произнес Генрих, и Коннор в этот же момент почувствовал холод и легкий озноб. Горн окончательно перешел в крайне взволнованный вид:
- Зачем он тебе нужен? – спросил он.
- Десять лет назад закончилась Великая Война божеств, и Избранник Инноса неожиданно исчез,… - проговорил Генрих, растягивая каждое слово. – Куда он исчез?
- Этого никто не знает, - растерянно ответил Горн. – Говорят, он и некромант Ксардас открыли древний портал, спрятанный в здешней глуши.
- Туда можно как-нибудь попасть? – спросил Генрих.
- Его завалило сразу же после их исчезновения. Обрушилась скала…. – проговорил Горн.
- Да,… Все сходится, - тихо произнес Генрих и протянул Коннору тот самый свиток – лист из фолианта, на котором были изображены непонятные кривые рунные знаки. – Все сходится… - повторил Генрих и вытащил маленькую бумажку, с которой прочитал строку. – «Едва лишь первый луч солнца осветит лик Белиара, лучи его отразятся и возвысят Инноса и Аданоса, дабы не повадно было братьям ссорится со старшим, чем самим меж собой».
- Что это значит? – поднял брови Горн.
- Все время, которое я находился в плену у орков, я изучал древние предания и культуры. Я выяснил, что есть что-то такое, что соединяет наш мир с их миром, - произнес Генрих. – Это что-то являет собой портал, но не простой портал, а очень и очень мощный артефакт, который имеет огромные размеры. Однако я все еще не уверен в своих суждениях…
- То есть ты хочешь сказать, что Избранник Инноса и некромант Ксардас ушли в «другой» мир? – осторожно проговорил Коннор.
- Да, именно так… - сказал Генрих, пряча бумажонку.
- И что это нам дает? – удивился Горн.
- Ключ, который позволит нам вновь вернуть все, что было потеряно, - сказал Генрих.
- Ключ? – переспросил Коннор.
- Совершенно верно, - кивнул Генрих и забрал у Коннора свиток с рунами. – Это ключ.
- Заклинание.… И отчего этот ключ? – спросил Горн.
- От «другого» мира, - ответил Генрих.
- И куда его, кхм, вставлять?
- Его нужно прочесть.… В указанном месте. Каком именно – написано здесь, но я не могу этого прочесть.
- Нужен кто-то, кто может… - проговорил Коннор.
- Я знал одного мага Огня,… его звали Мильтеном. Я давно о нем ничего не слышал.… И в общем он слишком далеко отсюда.…В монастыре Нордмара, - откликнулся Горн.
- А есть, кто поближе? – настаивал Коннор.
- Есть, - вздохнул Горн. – Маги Воды.
- Забудь, их казнили, - сокрушенно сказал Генрих.
- Нет, не всех. Остался один, - пробормотал Горн. – Его имя – Ватрас. Он сейчас в племени кочевника Хьюрита – в Варанте.
- Далекий путь…. Но куда нам деваться? – сказал Генрих.
- Ватрас должен знать об этом многое…. Вам нужно обратиться к нему, - твердо сказал Горн.
- Да, то есть мы намереваемся вернуть в этот мир Избранника и некроманта? – поднял брови Коннор.
- Да, иначе герцог одержит победу. Нам нужен великий союзник, - проговорил Генрих.
- Утро вечера мудренее, - заметил Горн, наблюдая за заходящим солнцем. – Идемте к столу, нужно сытно поесть, вас ждут великие дела. Заодно я вас познакомлю кое с кем.
- Мы будем только рады, мой друг, - проговорил Генрих и кивнул Коннору.
Все они вышли из храма и направились в дом князя Верхнемиртанского.

Глава VI. Пир у князя Верхнемиртанского.

Просторный дом князя сегодня открыл свои двери для многих интересных людей. Здесь были и разного рода заслуженные ветераны, разгульные аристократы, глуповатые барыни, гордые вельможи и военачальники. Сам дом был обставлен довольно бедно – князь, будучи остервенелым воякой и имевший мутное прошлое, не любил роскошь и предпочитал обходиться тем, что было под рукой. На одиноких полочках стояли глиняные кувшины и сосуды, кое-где стояли стойки с оружием, а в центре залы стоял массивный дубовый стол о четырех ножках, вокруг которого стояли тяжелые деревянные стулья. Когда Коннор вошел внутрь он сразу же подумал: «Видно за этим столом мы надолго задержимся», - и, правда, стол был обставлен многочисленными кушаньями, разными винами и диковинными закусками – в еде, похоже, князь себя не ограничивал.
Коннора и Генриха посадили между суровым бородатым ветераном и аккуратным темноволосым (кое-где уже пробивалась седина), уже немолодым дворянином. Внимание Коннора привлек странный щеголеватый аристократ, который пытался блистать отвагой перед одной пышногрудой баронессой, которая с удовольствием выслушивала его чепуху. Аристократ рассказывал о том, как он вместе с самим Избранником Инноса совершал подвиги во имя добра, а где-то перевирал весь смысл и уже в двадцать пятый раз становился «спасителем Варанта», «освободителем Миртаны» и «грозой орков». У Коннора эти самые рассказы вызывали улыбку, которая по мере увеличения «качества» произносимого зазнавшимся аристократом бреда переливалась в приступ неудержимого хохота, и один раз Коннор все-таки не удержался и засмеялся. Генрих, который до этого говорил о текущем положении дел со старым ветераном, с упреком взглянул на своего напарника. Коннор, сделав виноватый вид лишь глазами указал на невозмутимого фантазера, который ничего не замечая, извергал поток смехотворной брехни в уши своей собеседнице, которая впрочем, принимала это как должное. Генрих слегка прислушался, а старый воин, заметив странный взгляд Коннора, своим хриплым и «лязгающим» голосом произнес:
- Это сэр Фарр, большой любитель выдумывать разные истории, вместо того чтобы воевать за свою свободу…
- Позвольте, господин, - кротко проговорил Коннор. – А почему же он тогда «сэр»?
- А вот и спроси свинопаса, почему он свинопас, он ответит, что по отцу. Также и с этим балбесом, он по отцу – рыцарь, - проговорил старик, делая брезгливое выражение лица. – Отец у него был почтенный человек, его герцог казнил, как и других паладинов, а сынок его – неумеха, только эль пьет целыми днями, да пересчитывает ребра солдатам своими глупыми рассказами.
- Так почему же его никто ничем не займет? – удивился Генрих со свойственным ему презрением в голосе.
- Да пытались.… Так он же этот – «художник», - усмехнулся старик. – Говорит, мол «человек искусства» не должен брать в руки оружие. Он чем-то рисуется постоянно… - продолжил ветеран, но Коннор уже не слушал. Он смотрел на свои руки и молчал. Генрих, заметив неожиданное расстройство друга, переменил тему разговора и Коннор слегка оживился.
Спустя некоторое время к ним присоединился сам князь Горн, который сразу же начал разговаривать с гостями и всеми возможными силами гонять слуг и менестрелей. В разговоре с Генрихом и Коннором, Горн представлял им того самого господина, что сидел слева от Коннора:
- Знакомьтесь, друзья, - сказал князь. – Это барон Диего, посол из Мора Сул, а по совместительству и наместник того города.
Аккуратного вида сильно загорелый барон с коротко подстриженной темной бородой и изящно заплетенной маленькой косичкой был уже немолод и даже слегка стар. Кое-где в его темных как смоль волосах пробивалась седина, а глаза его были глубокие и умные, как у человека, который многое повидал на своем веку. Барон сидел в красном шелковом камзоле и белых, с золотым поясом шароварах. Он доброжелательно поднял богато увешанную перстнями руку в знак приветствия и выразительно проговорил:
- Я имею честь быть знакомым со знаменитым Генрихом, и не менее известным Коннором, чьи портреты попали на каждый битый дом в Миртане быстрее, чем ее когда-то захватили орки?
Генрих широко улыбнулся, как бы не замечая толику язвительности в словах посла:
- Совершенно верно. Я слышал о Мора Сул, это ведь очень хорошо экономически развитый город?
- Да, есть в нем что-то такое, что ежегодно приносит такое количество дохода, на которое можно скупить всю магическую руду в этом мире, - безразлично ответил барон.
- А почему вы носите титул барона, если вы владеете землей в Варанте? – неожиданно спросил Коннор.
- Потому, мой друг, что под нынешнюю автономию Варанта я не попадаю и не стремлюсь попасть. Я – независимый предприниматель, если вам будет угодно, - откликнулся Диего, даже не взглянув на Коннора. – После, кхм… неожиданной смерти султана Зубена, империя пришла в упадок, а спустя некоторое время власть перешла к кочевникам, «удачливым» оркам и господам из бывшей королевской канцелярии.
- Орки? – удивленно повторил ветеран, слушавший разговор.
- Хм, - нахмурился барон, тем самым, показывая старику, что перебивать некрасиво. – Наместник Наркан – орк, который ранее служил командиром отряда, участвовавшим в закрытии гробницы города Бен Салы. Ныне же он и есть наместник этого города, и надо сказать он неплохо справляется со своими задачами градоправителя! – неожиданно всплеснул руками барон. – Наркан определенно имеет талант в обустройстве промышленных городков. Так как он попадает под автономию Варанта, то Бен Сала по приказу султана квалифицируется теперь на изготовлении оружия, бытовой ерунды и переплавке драгоценных металлов.
Ветеран пропускал слова барона мимо ушей, а когда тот закончил нагло спросил:
- И что – жалуют они этого орка?!
Барон же, будучи человеком проницательным и отлично разбирающимся в людях также нагло ответил:
- Жалуют, и будут жаловать, пока он приносит им хоть какую-то пользу.
Ветеран насупился и промолчал, а через минуту переключился на другого собеседника. Генрих загадочно повел бровью и серьезно спросил:
- А что там у вас в Варанте сейчас твориться?
- Бардак, - коротко ответил наместник Мора Сул. – Могу лишь сказать, что самое красноречивое описание происходящего вы увидите, лишь побывав в нашей пустыне. Грубо говоря – случился религиозный бум в связи с исчезновением, эм… «божественной кровли».
- Я не совсем понимаю, о чем речь… - проговорил Горн, осушая до дна кружку эля.
- Ну, понимаете ли…. – замялся барон, как будто пытаясь подобрать нужное слово. – Многие жители пустыни – бывшие жертвы тирании Зубена и они до сих пор верят в гнев Белиара, если вовремя не заплатят налог, разумеется, мы этим пользуемся, но это совсем другое…. В общем, есть у нас в пустыне такие, скажем, фанатики, которые подбивают народ убивать во имя Белиара и идти войной на всех свободолюбивых людей. Говоря по чести – я думаю, что это агенты герцога. Они, знаете ли, очень мешают торговле…
- У Ансельма руки длинные…. Везде дотянется… - ухмыльнулся Горн. – Но мы ему руки-то оттяпаем!
Барон едва слышно что-то серьезно проговорил и стал рассматривать лица гостей, и тут его взгляд пал на лицо Коннора, который молча наблюдал все за тем же аристократом-фантазером. Барон криво улыбнулся и продолжил дальше рассматривать лица гостей. Через некоторое время поднялся изрядно подвыпивший князь, и зашло солнце. Сейчас должна была прозвучать торжественная речь. К слову, пир был устроен по поводу реставрации старого храма Инноса в Гельдерне, в котором уже успели побывать наши путники. Также пир был посвящен многим другим вещам, но это уже был не повод…
- Гости и братья! – громко пробасил Горн, держа свободной рукой наполненную элем кружку. – Имею честь сообщить вам, что реставрация храма закончилась успешно. Благодаря вашей поддержке и моей выдержке, - усмехнулся князь, - мы добились существенных результатов в борьбе против герцогства Венгардского! Я знаю точно – недалек тот день, когда все свободные люди одержат долгожданную победу над тираном и вернут мир в эти беспокойные земли, но пока что мы сидим за этим столом и заключаем братский договор с великим человеком и наместником Мора Сул – господином бароном Диего!
В этот же момент барон медленно поднялся и под громкие аплодисменты слегка поклонился всем присутствующим, а затем сел на место. При этом зрелище Коннор и Генрих странно переглянулись, а сэр Фарр прыснул от смеха в тарелку с курицей. Горн со всей силы ударил по столу, а смеющийся аристократ сразу же замолк:
- И пусть этот союз станет точкой отсчета к нашей победе! И, кстати! Друзья, имею право доложить вам о прибытии к нам сына короля Робара I!
Зал как будто неожиданно накрыла пелена гнетущей тишины. Казалось, что сейчас кто-то запрыгнет на стол и начнется бойня, но все сохраняли холодное спокойствие. Генрих медленно поднялся и кротко кивнул всем присутствующим. Горн, желая выкрутиться из неловкого положения, а может и просто из своей огромной простоты, заявил:
- Господин наследник поможет нам… даже больше, чем вы думаете. И поверьте, не видать нам более тирании. Никогда! Если мы и свергнем эту треклятую гидру, то навсегда! Навсегда! – прокричал Горн и залпом выпил кружку эля, а затем с перекошенным от радости и пьянства лицом громогласно объявил:
- Веселитесь! Пейте! Ешьте! Сегодня мы гуляем, а завтра идем на смерть! Во славу Свободы и Инноса!
Гости одобряюще загалдели и принялись за содержимое стола. Горн уныло опустился в свое сиденье и страстно стал пожирать глазами ту самую баронессу, с которой недавно говорил сэр Фарр. Коннор, Генрих и барон неспешно говорили о политике и вероятном исходе новой кампании герцога. Старый бородатый ветеран делал вид, что задремал, но на самом деле незаметно прислушивался к разговору своих соседей. Неугомонный фантазер сэр Фарр лихо отплясывал под бодрый мотивчик, преподнесенный местными менестрелями и аналогичными им – миннизингерами, которые резво «наяривали» на разнообразных инструментах. На секунду Коннор отвлекся от разговора и решил посмотреть, кто, чем занят в зале и приметил странную фигуру в темном плаще и капюшоне, которая вошла в дом. Фигуру как будто никто не замечал, но в тоже время все внимание было приковано к ней. Однако вскоре неожиданного гостя заметил весьма опьяневший хозяин:
- Эй! Назовись, собака, пока я не приказал тебя выпороть! – громко крикнул ему пьяный князь.
Фигура мгновенно распахнула широкий плащ и вытащила заряженный арбалет. Доля секунды осталась до выстрела, и тут Коннор громко объявил, едва сдерживаясь от того чтобы не кинуться на странного гостя:
- Тревога! Вторжение!
Гости мигом бросились кто куда, на улице засуетились сонные стражники, а Генрих ловко вскочил со стула, вынимая из ножен клинок. Звук опустившейся тетивы разорвал пелену неловкости и неприятного впечатления, а затем со свистом арбалетный болт пронзил тяжелый раскаленный воздух зала. У Горна округлились глаза, а Генрих тяжело повалился на стол. В тот же момент в дом вбежал встрепенувшийся стражник со здоровенной алебардой и насадил убийцу прямо на нее. В тот же самый момент в дом заскочил раненый солдат и громко объявил:
- Кто-то открыл ворота! В городе войска герцога! Нам не сдержать их, спасайтесь!
У князя отвисла челюсть, барон нерешительно взглянул на него, а Коннор растерянно оглядел поверженного Генриха, который, выронив меч, тяжело повалился на стол. Гости сразу же бросились убегать, остались лишь военачальники и видные чиновники. Горн, с минуту помедлив, проговорил:
- Доблестные воины, мы сдержим врага! Все остальные могут быть свободны!
Коннор пытался что-нибудь сделать с Генрихом, который, тяжело дыша всем своим видом, показывал одно большое мучение. Когда Горн и его воины удалились, барон все это время находившийся в состоянии нерешительности неожиданно взял Генриха за запястье и взглянул ему в лицо:
- Будет жить, - объявил барон. – Надеюсь…. Бери его, и идем к выходу. Бери!
Коннор быстро взвалил Генриха на плечо и аккуратно го поволок. Выйдя на улицу, он сразу же спохватился, что храм Инноса пылал всепожирающим пламенем, как и половина города. По улицам сновали обездоленные горожане, раненые солдаты и беженцы. Кое-где храбро сражались воины герцога и князя. Улицы были завалены многочисленными баррикадами, которые росли буквально как на дрожжах, доставая мирно горевшим домикам чуть ли не до окон. Где-то с треском обрушилась крыша храма и прямо на центральную улицу с диким грохотом упала верхушка башни алхимика.
Барон остервенело вертел головой в разные стороны, а затем серьезно сказал:
- Битва проиграна, у меня здесь обоз со слугами, нужно добраться туда. Раз уж вы со мной, то я помогу тебе и твоему другу спастись, хотя после того, что вы сделали со мной в долине рудников….
- Так это ты тот самый Диего, которого капитан посадил в тюрьму? – удивился Коннор.
- Я там надолго застрял, - усмехнулся Диего. – Не знаешь случайно, этот самый капитан, кхм…. Перрен, верно? Он сейчас чем занимается?
- Не слышал…. Может его убили орки, а черт его знает… - бросил Коннор.
- А ты я смотрю, не слишком его чтишь, да и уже вроде как не солдат, - проговорил Диего, торопясь в сторону ворот.
- А что он мне – отец что ли? – откликнулся Коннор, тяжело дыша под тяжестью переносимого груза. – Всего лишь капитан.
Диего уже не слушал. Перед ними возникли очертания пары коней и телеги, в которую их запрягли. На телеге беспокойно сидел кучер, а поблизости стояли трое вооруженных солдат в тюрбанах и пестрых плащах. Когда Генрих был уложен в телегу, кучер плетью обдал спины лошадей, и телега понеслась в ночь, оставляя за собой тучу пыли.

Глава VII. Прощание с Гельдерном.

Утро выдалось холодным и неприветливым. Погода резко ухудшилась – участились дожди, а небо сменило яркую лазурь солнечного рассвета на хмурый оттенок предштормового беспокойства. Где-то над холмами широкими клубами поднимался черный дым, который навевал унылые воспоминания и странное чувство боязни за собственное благополучие – это горел несчастный Гельдерн. По окружавшим город лесам слепо бродили изорванные и чудовищно усталые воины князя Гельдерна, а также разные жители города, которые встречались там уже почаще. Они являли собой тех немногих выживших, что чудом уцелели во вчерашней резне на городской храмовой площади. Они селились в лесу маленькими группами и, забыв про голод и холод, ждали прихода нового дня, когда они вновь смогут подняться и направится в другие свободные земли Миртаны. Изредка слышались сдавленные крики и звук падающих оземь тел – это осаждающие из войска герцога упражнялись в стрельбе из арбалетов по изможденным горожанам и сумевших спастись воинам князя. Но люди вновь собирались и сбивались в кучки – горе сближало их.
Враг ворвался в город подобно тому, как остервенелый хищник в порыве ярости настигает свою жертву – Гельдерн оказался обречен. Что там сейчас происходило, оставалось лишь догадываться, но среди беженцев ходили слухи, что в городе ведутся жестокие уличные бои с захватчиками. Многие этому не верили – не хотели верить, да и незачем вовсе было – кому нужна была пустая борьба за руины отравленного копотью, дымом и огнем города? Таким вот образом рассуждали бежавшие воины, а те что оставались в обреченном Гельдерне даже и не думали об этом – они боролись не задумываясь. Боролись за то, что любили и за тех, кого любили.
- Остановимся здесь, - произнес барон, сидевший рядом с возничим. – Продолжим наш путь, когда тьма опустится на землю.
Телега, осторожно скрипя своими четырьмя колесами, и ведомая выносливыми варантскими лошадьми ехала по грязной грунтовой дорожке, которая, небрежно раскинувшись посреди леса, вела к самым большим населенным пунктам Миртаны.
Коннор, до этого сидевший в телеге рядом с тяжелораненым Генрихом и тремя восточными воинами, которые едва слышно говорили друг с другом на незнакомом языке, удивленно посмотрел на барона:
- Почему именно ночью? Если мы поедем сейчас, то доберемся быстрее.
Барон, не обворачиваясь, жестом указал возничему куда править телегу, и бородатый дед направил лошадей прочь с дороги – в глушь, а затем Диего сдержанно ответил:
- Днем передвигаться опасно – большой риск угодить в засаду мародеров или того хуже – попасть в руки герцога Ансельма, - он помолчал, додумывая свой ответ, а затем подытожил голосом, не терпящим возражений. – К тому же господину Генриху следует выпить воды и отдохнуть – дорога очень изматывает.
Коннор, полагаясь на мудрость барона, кротко кивнул и слегка расслабился. Он взглянул на бледное лицо Генриха и наскоро обвязанную тряпками рану в правом боку – печальная участь друга не вызывала сомнений. Генрих, закрыв глаза, пытался уснуть, но едва ли не каждую минуту вздрагивал и слегка приоткрывал глаза. Как раз также и в этот момент он неожиданно вздрогнул и пустым, бессмысленным взором уставился в небо:
- Где мы? – хрипло спросил он.
- Скоро будем в Варанте, остановимся и подождем до ночи тут, - откликнулся Коннор.
Генрих сделал нелепое судорожное движение головой, как бы показывая, что он понял, а затем медленно закрыл глаза и замолк. Один из воинов, сидевших в телеге подмигнул Коннору, который с каким-то непонятным чувством страха следил за Генрихом:
- Твой друг поправится, - сказал он с сильным восточным акцентом. – Скоро мы будем в Браго.
- Разве мы не заглянем в Трелис? – вновь поднял брови Коннор, чувствуя себя полностью неосведомленным о планах барона.
- Нет, это слишком опасно, - откликнулся барон, и с едва различимой укоризной во взгляде посмотрел на воина, который заговорил с Коннором. Воин что-то пробормотал и замолчал. Барон вновь что-то сказал возничему на варано-миртанском наречии, которое Коннор знал очень плохо (ибо был рыбаком, а на языки ему попросту не было времени), а затем телега неподвижно встала посреди какой-то холодной глуши.
Лошади покорно стояли, вскапывая копытами рыхлую землю, деревья здесь – высокие и угрюмые, мрачно склонились над головами беженцев, а где-то вдали слышался гулкий волчий вой. Барон оглянулся по сторонам и ловким движением слез с телеги, отдав воинам приказание снять Генриха с повозки. Коннор помог им дотащить раненого до ближайшего дерева, которое роскошно раскинуло свои дряхлые корни на поверхности небольшого холмика, на котором собственно и стояло это дерево. Барон тем временем оживленно мотался по сторонам и усердно пытался что-то вычислить при помощи нехитрой карты и какого-то странного восточного инструмента, напоминавшего маленькие солнечные часы, но крайне непонятной механической конструкции, и, в конце концов, барон Диего сокрушенно опустился рядом с телегой на корточки, и стал задумчиво теребить свою бородку. Коннор в этот момент пил чистую пресную воду из позолоченной фляги, которую ему одолжил бородатый возничий, закутавшийся в старомодный плед и теперь сидевший у наскоро смастеренного маленького костра с телохранителями барона. Генрих спал под сенью старого дерева, более всего напоминавшего клен. В какой-то момент в глазах барона вновь промелькнула азартная искра, но она очень быстро погасла, как гаснет последняя надежда умирающего человека, он поднялся на ноги и медленными шагами приблизился к костру, пытаясь угадать какое впечатление, он произведет на своих людей:
- Мы потерялись в этом лесу, - томно произнес барон.
Коннор уж было мысленно начал рвать на себе волосы, но вдруг он увидел позади телеги силуэт незнакомого человека, снаряженного прочной кольчугой и металлическим топхельмом с узкими декорированными прорезями, в которых угрожающе блестел алчный взор глаз нежданного гостя. Барон, заметив этот настороженный взгляд Коннора, тоже обернулся. Незнакомый воин, не говоря ни слова медленно приблизился к барону и вытащил длинный острый меч из ножен, а затем поднял голову в сторону барона. Диего небрежно положил руку на дорогие ножны, отделанные самоцветными камнями и золотом, а затем грациозным и ловким движением извлек из них кривой восточный ятаган. В воздухе заиграли нотки предвкушения чего-то ужасного и великолепного. Незнакомый воин оглядел всех присутствующих и помедлил, как будто соображая есть ли кто здесь еще. Барон, горячий по натуре, устав ждать и надеясь разрешить непонятный конфуз странного незнакомца презрительно фыркнул:
- Кто ты и чего тебе надо?
Воин мгновенно направил свой жадный взор прямо в глаза проницательному и спокойному с виду барону, и казалось, целую минуту они мысленно боролись за превосходство, но вскоре воин опустил меч и с таким же призрением отрывисто ответил:
- Генерал Перрен. Войска Герцогства Венгардского. Кто такие будете?
Воины барона поднялись, хватаясь за свое оружие, и стали гневно глядеть на странного незнакомца, который представился генералом Перреном и неподвижно стоял прямо по направлению к Диего, спокойно и слегка напряженно созерцая взбаламутившихся телохранителей барона. Сам барон с видом ловкого воина воткнул меч в землю и расправил руки, как бы показывая, что он находится в совершенно безобидном положении:
- Я посол из Моры Сул, мое имя – барон Диего, - произнес барон, слегка кланяясь.
- Чего здесь забыли? – гневно спросил воин в железном шлеме.
- Держим путь в Варант, ходили на ярмарку в Гельдерн и говорили с князем Горном, - ответил барон.
Коннор, непонимающим взором смотревший эту картину, слегка дернулся и привлек внимание генерала Перрена, в душе которого сейчас происходило противоборство. Воин молча уставился на него невидящими прорезями своего шлема и ничего не говорил, но Коннор, рассуждая, что уже поздно молчать, решил высказать все, что ощущал в этот самый момент:
- Генерал, генерал Перрен? Альфонсе Перрен?
- С кем имею честь? – растерянно послышался сжатый голос из-под шлема воина.
- Я Коннор, солдат, что был в Долине Рудников тогда.… После Барьера, в вашем отряде, - замялся Коннор, но решил идти до конца.
Генерал с минуту рассматривал его, а затем проговорил:
- Там много кто был, но выжили единицы.
Коннор пытался найти, что ответить на тот резкий выпад со стороны старого командира, как вдруг послышался хриплый голос со стороны места, где беспомощно лежал Генрих:
- Перрен? Перрен? – повторял, словно в лихорадке голос.
Воин как-то странно слегка наклонил голову и едва заметным движением кивнул. Коннор и барон смотрели на эту картину как завороженные – настолько они были поражены случившимся. Генерал молчал, и голос Генриха снова раздался в глуши холодного дождливого леса:
- Это я, Перрен… Я – Генрих.… Один из офицеров.… Помнишь меня?
Генерал крепче схватил меч и насторожи слух:
- Я помню тебя, Генрих. Помню, - проговорил он и двинулся в сторону голоса, отталкивая удивленного барона.
- И я тебя помню, Перрен. Я слышал,… ты назвался генералом? – проговорил хриплый голос, и Генрих залился кашлем.
Перрен обошел телегу и увидел лежащего в тени большого старого дерева Генриха с перевязанной какими-то старыми тряпками окровавленной раной.
- Генерал… - повторил Перрен, вглядываясь в Генриха.
- Ты служишь герцогу? – настойчиво и хрипло проговорил Генрих.
- Мне следовало бы убить тебя, Генрих. Но я этого не сделаю. Нет, я вас отпущу… - промолвил Перрен и, отвернувшись, поспешно направился в сторону от маленького лагеря барона.
- Ты командовал нападением на Гельдерн, да генерал Перрен? – громче обычного спросил Генрих.
Генерал остановился. Казалось, сейчас он вытащит меч и изрубит раненого на части, но он этого не сделал:
- Нет, Генрих.… Прости, - тихо сказал он и быстрыми шагами направился прочь из лагеря.
Все, кто наблюдал эту сцену остались молча стоять на своих местах, и лишь старый бородатый возничий едва слышно произнес:
- Вот и свиделись.

Спустя пару часов решено было ехать и воины поспешно собирали обоз и тушили костер. Диего и Коннор молча сидели в телеге рядом с Генрихом, и каждый думал о произошедшем случае. Коннор вопросительно взглянул на Генриха, тот улыбнулся, насколько ему позволяла его собственная воля:
- Чувствую, мы с ни еще встретимся, - с трудом проговорил Генрих.
- Отдыхай, тебе нужно отдыхать, - откликнулся барон и вылез из телеги, стараясь отделаться от давних воспоминаний.
- Эй! Господа! Я знаю вас! – послышался голос неподалеку и Коннор насторожился.
Очередной гость являл собой сильного загорелого человека в крепком пластинчатом доспехе. Он был не один: вместе с ним пришли еще человек пять разномастно вооруженных людей, среди которых была даже пара орков. Генрих вновь попытался изобразить улыбку и произнес:
- Это Торус… - просипел он и закрыл глаза, пытаясь уснуть.
Коннор оглянулся на загорелого вояку с золотой серьгой в ухе и невольно подивился его мужественной физиономии.
- Диего! Черт меня возьми! Диего! – закричал Торус.
Барон в неописуемом восторге обнял старого друга и лишь только они отпрянули друг от друга, барон тут же спросил:
- Какими ты судьбами тут?
- Эх, дружище! Долгая история! Скажи лучше с вами ли принц Генрих? – весело улыбнулся Торус, жестом приказывая своим людям убрать оружие и быть настороже.
- Принц тяжело ранен, друг. Нужно срочно отвезти его в Браго.
- Как… Как такое возможно?! Черт, ты как всегда прав, дружище. Дорога в Трелис кишит солдатами из лагеря Вайтхольм. Думаю, они хотят взять Гельдерн в осаду… Мы видели дым, - запинаясь, говорил Торус.
- Торус… - проговорил барон.
- Так что мы любой ценой должны доставить принца… Э, что? – осекся Торус.
- Торус, Гельдерна больше нет, - сказал Диего.
Воин замолк и молчал так довольно продолжительное время, пока Диего не приказал старому возничему сидевшему на телеге, ехать вперед. Торус и некоторые его воины оседлали спрятанных неподалеку вороных коней, а двух орков и пару человек с копьями из его отряда пустили вместе с телегой.
Путники потратили целый день на пересечение перевала. Им постепенно открывалась какая-то загадочная и далекая земля, которая все это время скрывалась за высокими скалами, на которых гнездились хищные птицы. Рельеф менялся прямо на глазах. Где-то в кустах шевелились голодные глорхи и хищные снепперы, в небе кружили жадные грифы, а прямо у самого первого кактуса мирно почивал дикий верблюд, вероятно бежавший от своих хозяев.
Пустыня встретила их багрянцем живописного заката. Воздух стал жарче, и казалось, слегка разъедал тело путников изнутри. Запряженные в телегу лошади стали чаще фыркать, а колеса уже не гладко поскрипывали по земле, а в тишине тонули одно за другим в песке. Прямо у ближайшего и первейшего встретившегося им колодца им пришлось оставить телегу. Владелец «оазиса» добряк Аббас выдал им носилки, а сам оказался как раз тем самым хозяином потерянного верблюда, и еще долго благодарил барона и его спутников за то, что они сообщил ему о пропаже.
- Город этот управляется человеком по имени Шакиор, его прозвали Львом пустыни. Городок спокойный и слегка захолустный, но они потихоньку отстраиваются. Не забывай главного обычая Варанта – пока ты здесь дружелюбный гость, ты уважаемый друг и товарищ, но коли ты новоиспеченный хозяин с оружием в руках – ты здесь презренный пес и неприятный знакомый, - говорил барон, наблюдая по дороге прекрасный вид городка Браго, который в свою очередь был окружен маленькими «свежими» домишками из глины и снующими туда-сюда сонными жителями. Где-то пронзительно заиграла неземная, душевная музыка и на душе у Коннора стало спокойно и даже светло. Ужасы войны уходили в неизвестность и приходил рассвет нового дня. «Зачем мы вообще существуем?» - спрашивал себя Коннор. – «Зачем мы проливаем кровь друг друга? Зачем нужна эта проклятая война? Если бы ее не было, то я, вероятно, сейчас был бы счастливым рыбаком, фермером, ремесленником и жил с собственной семьей, и…», - ощущение суровой реальности вдруг вернулось к нему, и он мрачно посмотрел на сидящего подле него орка, который забавно хлюпал носом. – «Но это ведь не так.… Не так… Мы боремся за то, чтобы лишний раз доказать свои убеждения.… И эта борьба, кажется бесконечна…». Коннор молча посмотрел на заходящее багряное солнце пустыни и его начало клонить в сон. Скоро начинался новый день, и свершения старого дня ожидали своей участи в глазах общественного мнения, которое было бессильно в глазах герцога и князя, султана и вождя… Читатель, Гельдерн остался позади.

Глава VIII. Пирос.

Пока Коннор и его спутники остановились в Браго, мы с тобой, читатель, вернемся на несколько дней назад, когда едва лишь успели казнить старых магов круга Воды и Гельдерн еще не обуяло кровожадное пламя войны. В это время в тронном зале Венгарда царила атмосфера напряженного спокойствия. Слуги торопливо сновали из стороны в сторону, выполняя свою обычную работу. Гвардейцы герцога в черных латных доспехах и шлемах стояли на своих постах и пронизывали всех присутствующих безразличным невидящим взглядом. Высокопоставленные дворяне и интеллигенты сжимались в небольшие кучки и что-то бурно шепотом обсуждали. Герцог властно восседал на троне, окруженный богатыми штандартами и знаменами с новой символикой государства, изображавшей малого черного орла, который расправил свои растрепанные крылья на белом фоне в одном углу знамени и внушительные светлые песочные часы на черном фоне в другом углу, а само знамя по диагонали пересекала багряная полоса, изображавшая как бы границу между часами и орлом. Сам герцог был довольно необыкновенной внешности человек: умное и лукавое морщинистое лицо слегка не сочеталось с короткой и скупой почти седой бородкой и тонкими черными усиками, которые скрывали тонкий оскал, очень сочетавшийся с бесцветными ослепшими глазами герцога. Одет он был во все черное, отделанное золотом и серебром, а корона с острыми золотыми зубцами была совершенно неописуема красива.
В этот момент герцог слегка шевеля иссохшими губами и изредка скалясь (улыбкой это назвать было трудно) своему собственному величию, пытался размышлять и прислушиваться к тонкому шепоту, исходившему от плотных кучек и группок его гостей. Иногда он тихо закрывал глаза и погружался в размышления, но вскоре вновь поднимал голову и, слегка наклоняясь на троне, слушал, что говорили писари и вельможи. Благоговейную тишину нарушил вошедший слуга герцога и объявивший приезд барона де Фрио. Герцог не успел и насторожиться, как в зал, с грохотом отворяя двери, вплыла массивная фигура барона. Одежда его была вся в грязи, а лицо испачкано то ли сажей, а то ли чем-то похуже. Все взоры сразу же обратились к барону, отчего последний сразу же сконфузился и аккуратно пригладил свои пышные усы толстыми пальцами, смущаясь собственному поступку. Герцог прищурился и презрительно взглянул на неожиданного гостя, ожидая, что он первый начнет диалог, но сконфуженный гость, потупив свой взор в покрытый коврами пол, молчал. Слуга еще раз объявил гостя, а затем поспешил исчезнуть из зала. Гвардейцы точно таким же безразличным и презрительным взглядом глядели на смущенного барона. Герцог нервно постучал пальцами по серебряному скипетру, а затем явно раздраженный своим гостем, громко сказал:
- Барон, если вы являетесь к нам в таком виде, и видимо еще и в отсутствии собственного языка значит, нам следует полагать, что вы не уважаете нас.
Барон как будто вышел из оцепенения мгновенно и пал ниц перед герцогом:
- Что вы! Что вы, господин! Я ваш презренный слуга и не смею даже заикнуться о неуважении к вам! – бормотал толстяк, размазывая грязь по коврам.
Герцог с отвращением посмотрел на это ничтожное существо, которое в данный момент портило его имущество и признавалось в верности или лгало так настойчиво и нагло, что даже гости почувствовали себя внутренне оскорбленными.
- Милостивый повелитель! – возопил барон де Фрио, падая на ковер словно подкошенный. – В окрестностях города проживает великий противник ваш и вашего царствования!
Герцог насмешливо и серьезно посмотрел на расплывшегося по ковру барона, и жестом показал ему продолжать.
- Это крестьянин и холоп, Ваша светлость! Старый служака в отставке, оскорбивший меня и моих друзей! – барон растерянно указал на свой богатый испачканный камзол, а затем вновь поник головой вперед. – Он признался, что готовит заговор, и всегда был верен лишь только безбожному королю Робару 2!
При слове «Робар» лицо герцога мгновенно приобрело багровый оттенок, и он резко поднялся с трона:
- Никогда не произносите это имя! – настойчиво и со злостью в голосе проговорил герцог, приобретая страшный вид во многом благодаря своим молочно-белым слепо-невидящим глазам.
Барон, подумав, что попал в немилость, подполз к сапогам герцога и принялся было их целовать, но герцог без всякой жалости наступил барону на руку. Раздался протяжный стон и толстяк принялся баюкать отдавленную руку, заливая ее слезами. Гости с насмешкой и презрением шепотом обсуждали толстого барона. Герцог ударил по полу своим скипетром и тихо с презрением спросил:
- Где живет этот холоп?
Барон казалось, его не слышал и лишь тыкал в герцога своей покрасневшей рукой. Герцог настойчиво сверлил его своим слепым взором и вновь ударил скипетром в пол. Барон, понимая, что дальше будет только хуже захлебываясь слезами, пролепетал место, где его изваляли в грязи и просил уничтожить и стереть с земли того подлеца и предателя. Герцог, выслушав слова ничтожного барона, приказал выпроводить его из цитадели и провести до дому. Гости тоже начали потихоньку расходиться, когда герцог ничего не сказав, удалился в свои покои.
В покоях герцога ожидал знакомый ему верный подданный, человек военной и светской закалки - граф Корудор. Граф был Верховным канцлером герцогства и близким советником герцога. Канцлер Корудор выступал как главный инициатор идеи роспуска Ордена Инноса (также известного как Орден Света) и истребления круга Огня (во время Войны Божеств он был сослан Робаром II на Южные острова, а позже реабилитирован герцогом Ансельмом). Его личность внушала страх и почтение даже князю Горну, который, как известно совершенно ничего не боялся. Граф выглядел высоким жилистым и широкоплечим немолодым человеком. Голова его была полностью обрита, а на лице никогда вовсе не росли ни борода, ни усы. Но примечательны в канцлере были его глубокие проницательные темно-зеленые глаза, и когда кто-либо ловил этот умный глубокомысленный взгляд, ему так и хотелось вслух сказать: «Вы совершенно правы, господин канцлер». Граф Корудор был облачен в зеленую с серебром мантию и на шее носил внушительных размеров серебристую цепь.
Герцог приблизился к оконной арке и скрестив руки на груди, тихо проговорил:
- Корудор, вышли пару гвардейцев проверить одну хижину в окрестностях.
Канцлер вышел из тени и встал рядом с герцогом, наблюдая за начинающимся скрываться за горизонтом солнцем, и с силой вдохнул немного свежего воздуха.
- Ансельм, - сказал канцлер, - думаешь ли ты что это возможно? Мог ли быть у Робара еще один сын, о котором мы не знали?
- Что сообщают твои лазутчики? – перебил его герцог.
- Сегодня в окрестностях Ардеи были замечены вооруженные незнакомцы. Они вскоре разделились, и один из них направился в сторону Венгарда, а другой с людьми в сторону Трелиса, - проговорил граф в своей обыкновенной манере, заставлявшей всех боготворить его.
- Как их звали? – спросил герцог.
- Тех, что направились в Трелис, разглядеть не удалось, а вот другого господина зарисовал нам за символическую плату местный художник, - откликнулся канцлер.
- Показывай.
Граф видно уже готовый к тому, что герцог потребует этот самый портрет, вытащил руки из-за спины и протянул Ансельму скрученный пергамент, который он уже больше нескольких часов назад получил от художника в Венгарде. Герцог расправил пергамент и внимательно всмотрелся в черты изображенного на нем человека. Человек выглядел обросшим и небритым, и с первого взгляда в нем не угадывался даже воин, но когда взгляд герцога пал на эти мутные и далекие глаза, во взгляде которых явно читалось отчуждение и затаенная злоба, он невольно ухватился за перила каменной арки и вдруг быстро скрутил пергамент, протягивая его Корудору, сохранявшему непринужденный вид.
- Знаешь кто это? – спросил герцог, вновь принимая высокомерный и спокойный вид.
- Нет, - с безразличием в голосе ответил граф, принимая пергамент.
- Это он, тот самый брат Робара II, которого давным-давно объявили мертвецом, - сказал Ансельм с желчью в голосе, и граф, встретившись взглядом с ослепшими белыми зрачками герцога, слегка вздрогнул.
- Ваши приказания? – надменно и льстиво спросил Корудор после непродолжительного мига молчания.
- Назначь награду за голову и установи слежку. Не знаю, откуда они взялись, но обязательно это выясни и при малейшей возможности уничтожай всех, кто связан с этим блудным принцем.… И проверь, наконец, окрестности, мой камердинер скажет тебе, где именно.
- Слушаюсь, Ансельм, - поклонился канцлер и вышел из помещения. Когда его гулкие шаги на лестнице стихли, герцог присел на арку и невидящим взором оглядел окрестности Венгарда. Где-то вдали виднелся мелкий огонек и шел едва заметный дым – кажется, что-то горело.

***

На следующий день канцлером был объявлен военный совет и все на нем присутствующие должны были высказать свое мнение по поводу очередного акта агрессии со стороны князя Верхнемиртанского. Главный зал Имперской канцелярии пестрел разношерстными личностями: здесь были и важные военные чины, и члены канцелярии, и важные вельможи. Герцог восседал посреди длинного стола, возвышавшимся как в суде – над всем залом. По правую руку от герцога сидел канцлер Корудор, а по левую руку – старый седой писарь с горой пергаментов ведущий историю нынешнего собрания. Герцог постучал своим скипетром по полу и гам в зале мгновенно прекратился. Канцлер ехидно улыбнулся, а писарь, пыхтя, принялся что-то записывать.
- Уважаемые члены совета, - зычным голосом начал герцог, встав перед сидящими людьми. – Насколько вам известно, князь Верхнемиртанский вновь нанес по нам удар. На этот раз этот деспот и тиран вероломно напал на одинокий караван, который направлялся через Готу в Фаринг под предлогом торговли. Что нам остается говорить? Ровным счетом – ничего. Не кажется ли вам, что это последняя капля в уже давно переполненной чаше, господа? На нынешнем собрании мы не будем обсуждать меры предосторожности, нет! Совсем наоборот – мы будем обсуждать, стоит ли нам развязать новую войну? Я слушаю ваши предположения.
Зал одобрительно гудел и почти все присутствующие либо одобрительно кивали головами, либо приподнимались и громко выкрикивали: «Смерть прихвостням князя Горна! Долой разбойников! Да здравствует герцог!». Канцлер вновь зашелся в своей плотоядной улыбке, говорившей, что если с ним кто-то не согласен, то пусть пеняет на себя. Практически все члены совета были уже готовы взять в руки оружие и… приказать сражаться другим. Герцог с презрением оглядел всю эту хвастливую и разгульную толпу, в которой лишь военные были не в восторге от войны (не все военные) и имели на этот счет свои вопросы. Таким образом, один бородатый генерал протестовал в пользу мира, но затем как бы в оппозицию старому миролюбивому генералу, молодым главнокомандующим гарнизоном Венгарда был задан вопрос:
- Ваше высокопревосходительство, канцлер, - произнес молодцеватый воин, командующий внешними и внутренними силами Венгарда (исключая гвардию подчинявшуюся лишь графу Корудору, ровно как и тайную разведслужбу Империи), - все это время нас держали в неведении – что же делается в Нодмарских рудниках и каково снаряжение армии на сей момент. Я думаю, вы понимаете, что без должной подготовки вести войну против хорошо натренированных солдат князя очень рискованно.
Зал ответил молчанием, а герцог своими пустыми глазами посмотрел на канцлера, который уже приподнялся, чтобы ответить на вопрос.
- Это правда – все это время вас держали в неведении, - произнес Корудор в своей обыкновенной манере. – Но сейчас мы уже точно готовы вам рассказать о наших трудах. Вы помните, что остров Хоринис закупал мелкокалиберные орудия с Южных островов и очень выгодно этим пользовался. Тогдашнее положение Миртаны не позволяло даже установить хотя бы одну мелку бомбарду в качестве сувенира королю, но не теперь, - канцлер поднял со стола большой пергамент и развернул его, показывая всему залу. На пергаменте был изображена схема строения орудий разного вида, а также какой-то маленький рецепт громоздившийся внизу.
- Мы изобрели совершенное вещество! Это пирос! – канцлер гордо поднял щепотку какого-то странного темно-серого порошка, который тут же посыпался с его ладони на пол.
- Что это? – смеясь, спросил какой-то высокий дворянин, сидевший ближе всех к графу Корудору.
- Живой огонь, - усмехнулся канцлер и слегка рассыпал порошок на подготовленном подносе, а затем аккуратно поднес свечу и последующий эффект не заставил себя ждать. Красочно заливаясь и, как будто переливаясь всеми оттенками пламени «пирос» устроил небольшой фейерверк. Герцог скривил рот в подобие одобрительной улыбки.
- И как он нам поможет? – недоверчиво переспросил молодой начальник гарнизона.
- Вот так, - повел рукой в сторону выхода канцлер. Все присутствующие поспешили как можно скорее выползти из тесного зала канцелярии и выйти на улицу.
На улице уже стояла довольно внушительная бомбарда, литая из бронзы. Около нее стояли четыре человека в черных плащах гвардии. Орудие было направлено в сторону моря. Военные и чиновники как дети прыгали около новой вещи, которую им преподнесли герцог и канцлер. Когда все разместились, канцлер приказал заряжать бомбарду. Заряжали ее около десяти минут и члены совета уже начинали было волноваться за успешный исход данного предприятия, но вскоре бомбарда была заряжена и канцлер, щеголяя чуть ли не молодецкою ловкостью, отдал команду «огонь», не забыв преждевременно потешить нетерпеливых наблюдателей подробным и крайне скучным описанием процесса зарядки орудия. В этот же момент все как будто охрипли от испуга. Бомбарда, издав зловещий громоподобный грохот, со скрипом и лязгом откатилась на своих тяжелых медных колесах назад, придавив плащ одному из гвардейцев. Ее железный снаряд, со свистом пролетев большое расстояние, с громким всплеском плюхнулся в море, которое разразилось яркими брызгами и резко поднимающимися волнами. Все присутствующие были в благоговейном шоке, и лишь герцог, да канцлер и еще те заряжавшие бомбарду гвардейцы сохраняли серьезное спокойствие, сопровождавшееся безучастным презрением к окружающим и в частности к собственным делам. Спустя продолжительный период молчания, гарнизонный генерал с густой седой бородой и увешанный многочисленными украшениями, с гордостью и почтением внятно произнес:
- Значит, быть войне!

Глава IX. Месть.

Был вечер. Многочисленное войско герцога Ансельма (давно «упакованное» и лишь ожидавшее приказов высшего начальства) возглавляемое канцлером Корудором недавно прошлось по суровым землям Нордмара и пересекло перевал незамеченным. Войско состояло из хорошо обученных умелых солдат: кнехтов, рыцарей и вспомогательных арбалетчиков. Дисциплина была железная. Генералы герцога и сам канцлер были людьми, очень хорошо соображающими в военном ремесле, и воеводы князя им в чем-то даже уступали, а преимущественно потому, что практически весь военный штаб герцога ранее состоял в королевской армии и был прекрасно закален в боях.
Итак, вечером армия остановилась лагерем к северу от Гельдерна и незаметно окружила город. В этот вечер народу за городом практически не встречалось, так как все уже давно ждали момента главного торжества князя – пира в честь отстройки новоиспеченного храма Инноса. Воины герцога, предвкушая будущее сражение, нервно и азартно начинали вдруг интересоваться, что делалось в других частях армии, чем обычно вовсе не занимались. Сами они объясняли это тем, что им просто интересно, но опытные пехотные и кавалерийские офицеры понимали, что когда человек идет на верную смерть, у него вдруг резко начинают «чесаться руки» и он неожиданно себе представляет, что это не только он один идет на смерть, но и другие, множество других людей. От этого на душе становится спокойнее.
Канцлер остановился на высоком холме вместе с генеральным штабом и полком рыцарей-аристократов. С юга дул теплый ветер, делая вечер приятным и создавая впечатление, что армия вышла «прогуляться и подышать свежим воздухом», - как говорили старые генералы в штабе недовольные тем, что граф не давал разрешения начинать осаду Гельдерна. Канцлер Корудор, облаченный в кольчугу, сходившую ему до самых щиколоток и прикрытую его обыкновенным зеленым с серебром сюрко, ходил взад-вперед внутри наскоро поставленного серого тента, около которого были воткнуты в землю штандарты и знамена герцогской армии. Час назад он приказал генералам удалиться на боевые позиции и ждать приказов. Сейчас мысли канцлера были целиком захвачены ожиданием донесения лазутчика из Гельдерна, который почему-то опаздывал. «Наверное, возникли затруднения», - подумал канцлер, успокаивая себя и одновременно ужасаясь при мысли, что весь успех дальнейшего плана целиком и полностью зависит от их лазутчика.
Минуло полчаса. Гвардейцы канцлера нетерпеливо стояли по обе стороны тента с алебардами наперевес, когда в лагере мелькнуло новое лицо. Человек в мятом плаще и простой крестьянской одежде прошмыгнул мимо них, представившись агентом герцога, и прошел к канцлеру. Лицо его было в морщинах, а на голове блестела лысина, которая придавала его глазам больше выразительности и мужества. Корудор в это время молчаливо сидел напротив стола с разложенной на нем картой и нервно теребил в руках циркуль. При виде взмыленного разведчика у канцлера как будто камень с души свалился. Канцлер быстро встал и приблизился к карте, а затем пригласил лазутчика.
- Имя! – резко потребовал канцлер, вспомнив, что агент мог быть на самом деле подставным.
- Марик, сэр, - отчеканил лазутчик.
- Что есть Иннос? – серьезным тоном спросил канцлер.
- Время идет, а орел уже выследил жертву, - внятно откликнулся Марик.
- Отлично, теперь давай докладывай, - сказал явно успокоившийся граф.
- Позвольте, сэр, - Марик склонился над картой. – Северные ворота будут открыты в любой момент. Там наши люди.
- Князь?
- Князь и большинство его гостей пируют в большом доме, что стоит против монастыря.
- А воины его? – спросил Корудор.
- Половиной пьяны, половиной спят, а ничтожная часть кое-как сохраняет свои позиции, - уверенно сказал Марик.
- Отлично, возвращайся в город и убей князя…
- Сэр? – удивился Марик.
Корудор указал на небольших размеров арбалет, лежавший подле него на столе. Марик неохотно повиновался и кивнул, взяв в руки оружие.
- Иди и убей князя. А мы войдем в город прямо за тобой.
- Слушаюсь, сэр, - по-военному отчеканил лазутчик и скрылся из виду.
- Гонцов сюда! – крикнул граф и выслал генералам весточки о скором нападении.

***
Тепло этого прекрасного вечера согревало изнутри. При взгляде на унылую крепостную стену города становилось как-то не по себе и сразу же хотелось отвести взгляд. Часть войска под командованием генерала Альфонсе Перрена выжидала приказов канцлера. Все воины были облачены в полный доспех и уже полностью снаряжены к битве. Генерал был уже немолод, но еще и не стар: лысая голова его прекрасно сочеталась с густыми усами и свободным железным взглядом, который дышал честностью и бесстрашием. Перрен был среднего роста крупный сильный мужчина. Он был облачен в кольчугу, прикрытую геральдическим сюрко и железный топхельм, который он прикрепил к перевязи своего коня.
Вскоре прибыл гонец от канцлера и четко передал приказ. Генерал снова взглянул на образ северных ворот города и вновь отвел взгляд. К генералу приблизился его адъютант и вопросительно взглянул в лицо своему начальству:
- Ваше превосходительство, - обратился он к Перрену. – Какой приказ был получен от гонца?
- Канцлер приказывает быть готовыми по сигналу атаковать город через ворота, - произнес генерал.
- Позвольте, сэр, но как же вся армия пролезет через эти ворота?
- Никак не пролезет, господин адъютант, - ответил генерал. – Остальные войска окружают город по всем направлениям, и будут ловить беглецов. Наша же задача атаковать город и захватить его.
- Канцлер не беспокоится насчет резервов из Сильдена и Трелиса, которые могут здесь появиться? – спросил любопытный адъютант.
- Нет повода для беспокойства, - откликнулся генерал, поглядывая на ворота. – Наше нападение врагом было не замечено. Главное на войне – это бдительность.
- Ваше превосходительство, какие полки направить на штурм первыми? – спросил адъютант.
- Кавалерийские. Без рыцарей. Здесь нужен шок, тогда мы опрокинем противника навзничь, и он в панике побежит. Пехота пойдет сразу же за конницей. Лучников разместить в самых высоких постройках. Фланги держать прикрытыми. Думаю, мы справимся, - задумчиво произнес генерал Перрен и приказал бить готовность к атаке. Войска начали поспешно строиться и совершать последние мизерные приготовления к битве. Неожиданно вновь явился гонец от графа:
- Господин генерал! – крикнул он. – Канцлер Корудор приказывает вам подождать, пока не закончится обстрел города бомбардами.
- А… Что же, хорошо, - кивнул генерал и пришпорил своего коня.
Натуженные ели с корявыми ветвями беспокойно шуршали позади. Огни города зловеще поблескивали на горизонте, а над ветхими крышами витал воздух свежескошенной травы и горевшего дерева. Внутри у Перрена было чувство чего-то странно нового и непредсказуемого, мимолетное чувство страха, смешавшееся с сомнениями. Однако генерал, будучи волевым и твердым человеком, никогда не искал себе оправдания ни в глазах своих подчиненных, ни среди других людей, чужих людей, как он их называл. Служба была для генерала Альфонсо всем: женой, сыном, утехой, горем и выпивкой. Он всегда тяжело переживал моменты, когда позволял себе проявлять малейшее сомнение относительно будущего действа, ибо был крайне суеверен. Он верил в такие бредни, в какие не поверил бы даже неграмотный крестьянин, но Перрен их никогда не боялся, в отличие от большинства суеверных людей. Он не пугался неудачи и своих врагов, величайшим его горем было то, что он позволял себе усомниться, а значит и позволить себе непочтительно отзываться о своей службе. Последовательный, решительный и твердый Перрен ненавидел такие минуты, минуты сомнения. Чувствуя, что почва его фактов уходит из-под ног и дело представляется воле случая, генерал претерпевал страшные душевные муки и никому не мог ничего сказать, потому что никогда не заводил себе друзей, так как верил, что все люди лживы, хитры и коварны. О женщинах говорить он совершенно не любил. Несмотря на то, что он уже находился в почтительном возрасте, он еще не был стар, но никак не мог терпеть нахальства и хвастовства своих молодых коллег, которые то и дело судачили об очередной успешной партии одного из их близких знакомых. А в случае, когда генерала пытались затянуть в такой разговор шутки ради, Перрен глубоко оскорблялся и не разговаривал с теми людьми продолжительное время.
Неожиданно поблизости что-то вспыхнуло, а затем отдалось гулом по всему периметру лагеря осаждающих. Старые ели тревожно заколыхались. Опаленная листва и едкий запах пироса дали знать о начале артиллерийского обстрела города. Генерал успокоил свою лошадь и зажмурил глаза, пытаясь силой воли прогнать все свои эмоции, но у него не получалось. Он поднял глаза и взглянул на сонный Гельдерн, который мгновенно вспыхнул каскадом огней, когда до него с огромной силой донеслись снаряды герцогских орудий. В городе поднялась паника, слышались громкие крики и чьи-то рыдания, вечернее беззвездное небо озарилось сначала заревом ужасного пожарища, а затем затянулось едким темным, как смоль дымом, исходившим от сгоревших домов. Грянул второй залп, генерал как завороженный глядел на горящий город, и в ушах у него отдавалось громкое и ужасное естество рычащих бомбард, так беспощадно изрыгающих пламя на беззащитный город. Вновь вспышка в затянутом дымом небе, от которой густой уродливый узор из темного дыма приобрел на секунду багровое свечение, а затем вернулся вновь к своему обычному грязному цвету. Перрен сам не заметил, как услышав третий залп, поднял меч и возвестив коня на дыбы, победоносно указал в сторону разрушенных ворот города, на которых только что сорвалась чугунная решетка. Все утонуло в бесчисленных резких выкриках: «За герцога! За канцлера! В атаку!», в грохоте и топоте сотен ног, и очередном орудийном залпе, который показался Перрену еще ужаснее предыдущего.
Генерал галопом на лошади влетел в горящий город и невольно скривился при виде ужасающего зрелища. Город пылал, тут и там повсюду лежали мертвые, обгорелые останки, раненые молили о помощи, но подоспевшие войска герцога, получившие приказ никого не оставлять в живых, без сожаления убивали их. Все охвачено было всепоглощающим пламенем. Орудия уже затихли, но их страшный грохот еще долго аукался среди погоревших руин Гельдерна.
- Ваше благородие, та улица слева завалена останками вот этой высокой башни, - возвестил подъехавший адъютант. – Справа к нам подступают выжившие солдаты князя.
- Разбейте их. Пленных не брать, - неожиданно сказал, оказавшийся рядом гонец от канцлера.
Перрен уничтожающим взглядом посмотрел на гонца и внятно, не скрывая своего презрения и раздражения, сказал:
- Здесь я отдаю приказы.
Гонец насмешливо кивнул и отъехал. Генерал злобно взглянул ему вслед. Адъютант кашлянул, и Альфонсе Перрен осекся:
- Заманите их в тот разрушенный храм, - повелительно сказал он.
Адъютант кивнул и устремился выполнять приказание своего генерала. Перрен слез с коня, предоставив его в распоряжение лакея, и направился в сторону правой улицы. Из-за угла разрушенной башни показались два воина, которые несли отбивавшегося от них старика-ветерана в распахнутом камзоле и неопрятных парусиновых штанах. За ним еще двое тащили еще какую-то пышногрудую баронессу в потрепанном дорогом платье и юного модного аристократа. Перрен остановился и вопросительно взглянул на солдат:
- Вы, из какой армии?
- Мы личная охрана канцлера Корудора, - ответил тот, что волочил молодцеватого аристократа. – Нас призвали помогать вашему предприятию.
- И что вы сейчас делаете?- раздражительно спросил генерал, с притворным презрением глядя на их пленников, а в особенности на баронессу, отличавшуюся излишней красотой.
- Ваше благородие, какая вам на то нужда, что мы делаем? Мы помогаем кампании, прошу вас, идите своей дорогой, - сказал рослый воин.
- Помогайте делом, а не пленными, - укоризненно сказал генерал и прищурился.
- Так мы их только казним и сразу к вам, - улыбаясь, сказал воин.
- Вы разве не поняли, солдат? – гневно сказал генерал. – Выполняйте приказ согласно диспозиции!
Воин неуклюже помялся и, кивнув, направился в сторону боевых позиций, увлекая за собой своих товарищей. Генерал с глубоким презрением оглядел несчастных пленных. Они молчали, склонив головы, и лишь старый вояка – ветеран войн, что-то озлобленно бормотал, смотря на Перрена. Генерал стоял против этих жалких, измученных людей и горел желанием хоть чем-то им помочь, но в силу своей тяжелой натуры и положения, даже и не догадывался чем. Сострадание к ближнему, к несчастью, к горю одолевало его в душе, но не шелохнувшись продолжа своим неестественными презрением волновать бедных, склонившихся людей. Он было хотел им что-то сказать, как вдруг позади послышался сухой и надменный голос канцлера Корудора, который верхом на лошади с сияющим, но в то же время мрачным выражением, въехал в объятый пламенем город.
- О, генерал Альфонсе Перрен, - медленно проговорил канцлер, а затем перевел надменный взгляд с генерала на пленных. – Хм, выжившие?
- Да, сэр, - проговорил генерал, почтительно кивая канцлеру, окруженному охраной и свитой.
Канцлер с секунду всматривался в очертания прекрасной баронессы, а затем со свойственным себе хладнокровием коротко и сухо дернул рукой:
- Казнить.
Перрен даже не сумел ничего противопоставить. Старика быстро взяли за волосы, и он, прокляв герцога, с доблестью умер на глазах у генерала. Канцлер все это время со сладким видом триумфатора наблюдал за бесчеловечной казнью. Молодой аристократ ползал под копытами лошади канцлера, горько плакал, молил генерала не убивать его, но Перрен не мог возражать Корудору – он был главнокомандующим и официальным представителем герцогства.
- Прошу вас! Я знатен, богат, молод! Ну, зачем…. Зачем это все?! Ну, зачем убивать! Все ведь можно словами,… Словами! Ну, пожалуйста! – кричал, заливаясь слезами, молодой аристократ, когда крепкие руки палачей вцепились в него мертвой хваткой. Баронесса тихо плакала, а в душе уже была мертва, ожидая своей очереди.
- Мое имя – Фарр! Я не хочу умирать! Ну, пожалуйста! – аристократ громко всхлипывал и рыдал. Один из палачей схватил его за волосы и поднес к шее холодное лезвие острого клинка. Послышался стон и резкий выкрик, баронесса упала в обморок, клинок обагрился свежей кровью.
Канцлер с насмешкой и своим обыденным сухим надменным презрением посмотрел на бесчувственное тело баронессы. Один из лакеев приблизился проверить жива ли, но канцлер не дожидаясь этой формальности, махнул рукой в сторону охваченного пожарищем старого дома, у которого была широко распахнута входная дверь:
- А я думал, повеселятся мои ребятки, - с притворным огорчением возвестил канцлер, чем вызвал бурный смех в составе свиты. – Бросьте ее в горящий дом, - неожиданно изменившимся голосом сказал канцлер, и холодок пробежал по телу.
Перрен словно в бреду наблюдал, как подняли бездыханное тело баронессы, поднесли его к настежь распахнутым дверям, за которыми алыми языками вырастало пламя, а затем швырнули ее внутрь горящего дома. И лишь рядом просвистела неожиданная стрела, лакей, тихо ужаснувшись, сказал: «Она дышала…».
Канцлер еще раз усмехнулся и наградил генерала презрительным взглядом, а затем продвинулся со свитой вперед. Перрен молча, опустив руки, стоял и глядел на охваченный пламенем дом. Ему хотелось броситься в него и спасти девушку, но он стоял и молчал. Его адъютант радостно прискакал с известием о том, что вражеский отряд у храма разгромлен, и что они заняли половину города. Генерал рассеяно улыбнулся и, сказав, чтобы войска перешли в оборону, ушел в неизвестном направлении.

Глава X. Кровь Королей.

Коннор вот уже второй день вместе с Генрихом безвыездно находились в Браго. Здоровье Генрих с каждым днем ухудшалось, и лучшие лекари терялись в догадках, как ему помочь. Рана не затягивалась и, по всей видимости, у Генриха случилось заражение крови. Часто впадая в лихорадку и пылко бормоча что-то про месть и герцога, Генрих истекал холодным потом, а сам ужасно мучился, лежа на обитом шелком и коврами ложе, вокруг которого сновали слуги и целители. Коннор с сожалением наблюдал за этими муками и невольно вспоминал события, которые происходили с ним в Долине рудников – когда он постоянно навещал тяжелобольного Забу, а Генрих молчаливый и суровый тренировался целыми часами во дворе крепости. «Может быть, мне сейчас тоже следовало так сделать? Не обращать на болезнь внимания и вести себя как обычно, не навещая его и надеясь, что он поправится. Но в таком случае я предам и самого себя и его, Иннос, что за мысли ты мне посылаешь?!» - думал Коннор, когда оставался наедине с самим собой. Он ненавидел вспоминать о том, что произошло тогда на острове Хоринис. Он знал, что сейчас там орки и они многих убили, прежде чем сумели захватить город и крепость, но главное о чем он более всего пытался не вспоминать – это о том, как он все то время оборонял вместе с бывшими заключенными замок долины. Поведение Генриха, Перрена и прочих людей казалось ему тогда неясным и в то же время близким к своему, но когда он видел, как все они изменились спустя десять лет, и что с ними сталось, он невольно сам себе задавал странный вопрос, на который не мог найти ответа: «А я изменился?». И в тот же момент как он задавал себе этот вопрос, весь прочий мир становился для него не более чем песчинкой в огромной пустыне Мира, и начинал думать о много том, о чем совершенно ему думать не следовало, и не нужно было. В те редкие минуты, когда он не был нагружен этими сложными мыслями, он вспоминал, как сказал Генриху о той, которую он видел в деревне и с которой давно дружил… Коннор всегда говорил себе, что как только он окажется вблизи окрестностей Венгарда, он обязательно заберет ее и увезет с собою, и каждый раз при этой мысли он дергался в сторону, как будто желая в этот же момент взять да умчаться за ней, но затем неожиданно вздыхал и понимал, какой непростой путь лежит у него впереди, и успокаивался.
Третий день пребывания в знойном Варанте выдался жарче обычного и Коннор, предпочитавший умеренный климат, прятался от жары вместе с Торусом и его бойцами вблизи колодцев, под широким разукрашенным тентом. С Торусом у нег были благоприятные, и даже дружеские отношения. Сам по себе предводитель отряда и главный компаньон Генриха, был легок в общении, и чрезвычайно учтив и исполнителен. По грубым чертам лица Торуса нельзя было сказать даже того, что этот человек вообще умеет быть дружелюбным и внимательным товарищем. Часто сам Торус раздавал приказы относительно всех начинаний Генриха и очень заботился о своем компаньоне как о родном брате. Коннор быстро привык к этому немолодому опытному воину, который вечно таскал его за собой, когда дело касалось чего-либо занятного или веселого.
- Ох, жара, - воскликнул Торус, вдоволь напившись воды из кувшина и усаживаясь на глиняную опору колодца. – Никогда не признавал такую жару, очень уж она беспощадная к тем, кто такую жару мог встретить лишь, прыгнув зимой в жерло рудной шахты, - он усмехнулся и небрежно почесал затылок, оглядываясь по сторонам. – Гальфок, сыграй нам что-нибудь, - сказал Торус, весело подмигивая сидящему рядом орку, который был обнажен по пояс, и мечтательно смотрел в небо, раскуривая трубку.
Гальфок вытащил трубку изо рта и прищелкнул языком, вопросительно глядя на Торуса. Торус выставил вперед руку и кивнул на стоящую рядом телегу, принадлежавшую ему. Гальфок, орк с умным и грубым полным лицом (как и у всех орков), задорно сверкнул глазами и почесал свою рыжую бороду. Отложив в сторону трубку, он поднялся и переваливаясь своим сильным телом, пошел к телеге, а через пару минут был уже обвешан двумя барабанами и улыбаясь, стоял напротив Коннора. У Коннора эта улыбка вызвала омерзение, и он отвернулся, пытаясь подавить всплывающие воспоминания. Торус с довольным видом расселся на своем мнимом троне и с гордым видом произнес:
- Гальфок был спасен мною из рабства на Южных островах, как и Боб, - Торус указал на небольшого черного мишку, который мирно сопел рядом с Гальфоком и был его питомцем. – Между прочим, Гальфок отлично играет на барабанах! – Торус с видом ценителя музыки приготовился слушать. Коннор из одной лишь вежливости к Торусу натянутой улыбкой посмотрел на Гальфока, и заметил, что тот ответил ему искренней и веселой улыбкой и начал свою игру. Живо перебирая руками вверх-вниз, он бил по упругому барабану и получал отменный звук, который дышал героизмом и одновременно странным спокойствием. Торус и другие члены отряда, а также случайные прохожие с веселым интересом глядели и слушали музыку Гальфока, а кое-кто даже и танцевал. Коннору нравилась музыка, но он прогонял этот наделанный интерес и в душе пытался побороть чувство неприязни к орку, но это у него никак не получалось и он с прежним омерзением смотрел на радостного Гальфока. Когда орк добрался до следующей мелодии и ему все зааплодировали, один из членов отряда Торуса – высокий красивый худощавый воин по имени Филипп, взял черного мишку Боба за лапы и к всеобщему удивлению начал с ним отплясывать воинственный танец. Боб, встав на задние лапы, активно танцевал вместе с воином, у которого развязалась скрюченная коса длинных светлых волос и теперь они непокорно развевались по ветру. Гальфок весело топал в такт барабанов ногой, а Торус хрипло хохоча, задорно хлопал в ладоши. Народ смеялся и пытался следовать примеру находчивого мишки и танцевать вместе с ним. На шум вышел даже наместник Браго – Шакиор, и, увидев, что у колодца идет пляска, сам с удовольствием присоединился к танцующим. Шакиор имел обыкновенное загорелое восточное лицо и слегка суженные скулы и был одет в красивый варантский халат шелкового покроя. Он, весело прихлопывая и притопывая, пытался с медведем танцевать особый танец кочевников, и к его величайшему удивлению медведь весело подхватив такт, стал мастерски, но слегка неуклюже плясать вместе с Шакиором, который, громко смеясь, пританцовывал вместе с мишкой Бобом. Толпа аплодировала, танцевала и смеялась, а дети кормили и гладили мишку, когда он звонко рыча, протягивал руки в сторону толпы. Торус, Филипп, Гальфок и остальные члены отряда громко смеялись, хлопали и топали в такт музыке. Коннор, забыв все свое омерзение ко всем оркам и к Гальфоку в частности, тоже весело хлопал в ладоши и смеялся.
Вдруг барабан умолк, и мишка встал на четвереньки. Торус перестал смеяться и недоумевая посмотрел на Гальфока, который сам в свою очередь удивленно смотрел на наместника Шакиора и переглядывающуюся и перешептывающуюся толпу. Шакиор встав в неподвижную позу и скрестив руки на груди, молча смотрел на ворвавшегося в толпу бородатого человека, одетого в богатый кожный наряд, пестрящий драгоценностями и пахнущий духами.
- Господа Коннор и Торус, вас просят в покои Его Сиятельства, - произнес срывающимся голосом Шакиор, который всегда обращался к Генриху «Ваше Сиятельство».- Я проведу.
Толпа медленно расступилась и пропустила их троих в небольшой глиняный домик, богато увешанный коврами и тканями. Внутри очень сильно пахло каким-то дурманящим веществом и благовониями. Торус, аккуратно подбирая подолы своего нового восточного халата, чтобы нигде не запнуться, прошел вслед за Шакиором и Коннором. По обе стороны от ложа стояли в белых и алых мантиях лекари и целители. Шакиор сделал жест рукой, и они все вышли. Генрих лежал перед ними с каменным выражением лица и молча, уставившись в потолок. Шакиор почтительно поклонился ложу Генриха, а затем поклонился Торусу и Коннору, и вышел вслед за целителями, не сказав ни слова. Торус как-то неуверенно подмигнул Коннору, и прошел вперед, Генрих вздрогнул и судорожно вздохнув, тяжело поднял веки:
- Руку… - выдохнул он хриплым и срывающимся голосом, взглянув на Коннора. Теперь настала очередь Коннора неуверенно взглянуть на Торуса, но, преодолев удивление, он все же протянул руку Генриху, который сильно сжал ее своей немощной горячей рукой, влажной от пота. Торус, почтительно склонив голову, стоял напротив. Генрих, тяжелым хриплым шепотом сказал:
- Мой черед пришел присоединиться к отцу и брату,… - он замолк, видно было, как он собирает новые силы для следующей реплики. – Моя смерть… не должная влиять, кха-кха, - у него начался судорожный кашель, который он усилием воли превозмог и продолжил говорить. – Влиять на судьбы будущего… - он вновь замолчал, видно было, какой ужасной ценой ему обходятся эти слова, которые он с трудом и через кашель говорил. – Найдите Ватраса… Он поможет, - Генрих неловким движением вытащил спрятанный холодный предмет и протянул его Коннору, который, не обратив особого внимания на сам предмет, с силой сжал его в руке и, почувствовав, как кровь тонкими струйками обагряет его ладонь, с жалостью смотрел на бледное лицо своего друга. Генрих улыбнулся той немощной, странной далекой улыбкой которой улыбаются все взрослые люди, когда слышат от ребенка вопрос о значимости смерти:
- Скажи Забу, я прощаю его,… и всех прощаю,… и меня пусть простят, - сказал он и его глаза жалостно сверкнули в свете догорающей свечи. – И ты прости, - тихо шепнул он, и по его щеке скользнула скупая соленая холодная слеза. Коннор молча положил руку Генриха ему на грудь, и низко поклонившись ложу, бросил последний взгляд на тело своего друга: Генрих неподвижно лежал в своем халате, с открытым стеклянным взором, молча, глядя в потолок, лицо его было слегка искажено, а левая рука непроизвольно свисала с ложа. Коннор отвернулся и вышел прочь из покоев, вслед за ним вышел и Торус. Оказавшись на улице, они увидели людей,… но не просто людей, а людей, стоявших с покорным жалостными лицами и державшими каждый по горящей свече. К ним вышел Шакиор и особым взглядом посмотрел на Коннора, который, поняв его взгляд, аккуратно кивнул. Шакиор закрыл лицо ладонями, а затем посмотрел в небо:
- Он был великим человеком, - с варантским акцентом произнес Шакиор. – Весь мир скорбит о нем. Есть ли у нас еще шанс? Можем ли мы что-либо сделать?
- Он мне передал… - произнес Коннор, вспомнив, что его ладонь сейчас вся была в крови, а в ней лежал золотой ключ, на котором были выгравированы странные руны. Он осекся и спрятал ключ, стараясь не показывать его Шакиору. – Я продолжу его дело.
Торус твердо и воодушевленно посмотрел на Коннора, а затем перевел взгляд на Шакиора. Мишка в толпе жалобно завыл, а Гальфок, отложив барабаны, молча ласкал его. Наместник Браго с покорной уверенностью посмотрел в глаза Коннору:
- Да будет так, и да поможет вам Аданос, - сказал он и проводил уходящих Торуса и Коннора взглядом полным решимости и уверенности в завтрашнем дне.

Глава XI. Тайна Генриха.

Тяжелой поступью Коннор поднялся по каменным ступеням наверх и аккуратно отворил железную дверь. Внутри было темно. Он вышел из дверей и сорвал с постамента горящий факел. Комната осветилась ярким багрянцем огня, и Коннор прошествовал внутрь. Окон здесь не было, да и не должны они были здесь быть – эта комната когда-то служила темницей. В темном углу, неосвященным светом, казалось, что-то шевелилось, на улице подвывал призрачный ветер, а по стенам вокруг Коннора ходили и плясали размытые тени, находившихся в комнате предметов и легонько подрагивало пламя факела. Он молча опустил свой взгляд на висевшие у стершегося гобелена ржавые цепи и на секунду закрыл глаза, прислушиваясь к непонятному шороху, доносившемуся из-за двери. Шорох прекратился и сменился далеким эхом голосов, происходивших возле дома покойного наследника. Коннор неожиданно сморщился, когда боль от пореза на ладони дала о себе знать. Он рассеянно взглянул на свою окровавленную руку, в которой покоился причудливый драгоценный ключ с выгравированной на нем печатью. «Что же… Что же мне с тобою делать?» - мысленно сам у себя спросил Коннор, и, не успев придумать подходящего ответа, воззрился на смутно видневшиеся в дальнем углу очертания сундука. Рука самопроизвольно потянулась к этому одинокому сундуку, скромно устроившемуся в этой темной неприглядной темнице, в которой когда-то мучили и убивали людей. Коннор машинально воткнул факел в зиждившееся подле сундука отверстие и встал на колени. Ключ подошел, и замок щелкнул, разойдясь эхом по этой тихой комнате и заставив Коннора вздрогнуть. Сундук был неприметен и весь запылен, когда Коннор ближе его рассмотрел. Он осторожно приподнял крышку сундука, которая своим скрежещущим противным скрипом как будто сопротивлялась его действиям. Внутри сундука лежал пыльный фолиант в странном мягком переплете, заваленный почерневшими пергаментами и запечатанными конвертами, старомодные печати которых создавали зловещий отблеск и мрачное впечатление. Этот же старый, украшенный резьбой сундук когда-то стоял в комнате замка Долины рудников в тот день, когда Коннор по приказу Перрена осматривал апартаменты Генриха. Тогда он не вызывал совершенно никакого интереса и был всего лишь декорацией или же элементом очередной гениальной мысли камердинеров времен войны с Варантом. Коннор аккуратно взял один из конвертов и вскрыл его. Печать с хрустом отвалилась и из конверта выпал сложенный пополам пожелтевший от времени пергамент. Коннор развернул его и внимательно пробежался глазами по аккуратно написанным словам:
«О, господин Генрих,
Трактирщик имел неосторожность сообщить мне, что Южные острова полны самых неожиданных личностей, и на них запросто можно ввязаться в малоприятные приключения, но также здесь можно найти верных сторонников нашего дела. В общем: об орках здесь еще и не слыхивали, а король Робар здесь не приветствуется. Его сиятельное величество Хан островов не разрешает Империи Робара здесь торговать и держится как можно дальше от нынешнего хода дел в мире, поддерживая связь лишь с султаном Варанта. Теперь же он стал еще более беззаботным, чем прежде и его совершенно не интересуют политические дела и войны, он лишь сидит в своем дворце у моря и развлекается, устраивая роскошные пиры и принимая разнообразных бездарных личностей схожих с ним характерами. Ваше благородие, достоверно установлено мною, что якобы безобидные придворные, присланные султаном, являются чернокнижниками и проводят свои ритуалы втайне от хана, в подземелье ранее служившим острогом.
Совсем недавно я выяснил, что утерянная книга под названием «Чертоги Ирдората» сейчас в руках у этих самых магов и заполучить ее будет сложно. Трактирщик мне также сообщил, что попасть в подземелья могут лишь люди, имеющие особую привилегию. Из имеющихся у меня идей - заручится поддержкой разгульного правителя - верх глупости, а посему нам придется наладить связь с кем-то достаточно влиятельным, кто поможет нам попасть в подземелья. Хотелось бы, чтобы эта влиятельная персона умела также и постоять за себя, так как возможны осложнения. Аморальная политика султана Варанта к сожалению не предусматривает тюремного заключения для врагов государства. Хотя, знаете ли, это в каком-то смысле и верно, иначе Империя Робара бы не была так быстро захвачена орками.
С бесконечным почтением,
Ваш покорный слуга»
Коннор еще раз смутным взором оглядел тонкие буквы и искусные обороты речи в послании, а затем положил конверт обратно. «Он упоминал об этой книге в разговоре с князем,… что значит эта книга?» - мысленно спрашивал себя Коннор, разглядывая конверты, покрывавшие мягкий переплет странного фолианта. Он протянул руку и коснулся переплета. Странное чувство омерзение вдруг нашло на него, когда пальцы его коснулись мягкой кожи переплета, но Коннор, поборов это чувство, вытащил пыльную книгу из вместительного сундука, заваленного пергаментами. Пыль едва заметными клубками посыпалась на пол, разлетаясь в воздухе и оседая на поверхности сундука и одежде Коннора. Переплет был из необработанной свиной кожи и неприятно пахнул. Коннор открыл фолиант и внимательно всмотрелся при угасающем свете факела в потертые страницы – это был дневник. Пролистывая желтые истершиеся и местами обгорелые и запачканные страницы дневника, Коннор не находил совершенно никакой полезной информации – весь дневник был исписан различными маловажными заметками и повествованиями из жизни, где в основном описывались впечатления после услышанных стихов и попытки их сочинять, по десять раз перечеркнутые косыми линиями. Однако на последней странице ничего зачеркнуто не было и Коннор, встревожено оглянувшись на очередной донесшийся до него странный звук, повернулся обратно и начал читать:
«Я заканчиваю писать стихи и более не желаю найти вожделенного идеала или компромисса, это последний раз когда я берусь за перо и вывожу эти долгожданные строки, кажется, я нашел правильный смысл, хотя и не знаю, как он будет применен мною в самой жизни.
Белиар являет тьму, что бесконечна и ничтожна,
Аданос тьму рассеет в миг, как сердца долг ему велит,
Корону Братьев Иннос держит век,
Алеет пламя яркое как солнце, с ним обращайся очень осторожно,
Раз во много лет попасть ты можешь, в тот мир, где явь ты превозможешь,
Едва последний солнца луч угаснет, мелькнет под небом, древних заклинанье,
Шипит вспотевших камень пот, теперь ты снова в мире снов»
Порыв нежданного ветра задул горевший факел и Коннор вздрогнул от резкого скрипа двери. Это был барон. Коннор ватными ногами преодолел расстояние, разделявшее его и Диего, который неподвижно и с каким-то скрываемым любопытством глядел на отворенный сундук. Заметив приближающегося Коннора, барон опустил глаза и с сожалением взглянул в лицо Коннора:
- Скорблю о твоем друге, он был славным человеком.
Коннор молчал и ничего не отвечал. Он стоял прямо против лица барона и сверлил его странным взглядом, полным презрения и сострадания, как обычно смотрят целители на своих умирающих больных. Минула минута и барон, понимая, что его собеседник находится не в самом лучшем расположении духа, сказал строгим и беспристрастным голосом:
- Я отбываю в Мора Сул вместе со своими слугами следующим утром - собирать в помощь союзников для князя. Пришло время покончить с нейтралитетом и принять чью-либо сторону в этом конфликте, пока он сам не заставил нас это сделать!
- А что насчет фанатиков Белиара? – сухо спросил Коннор.
- С ними будут разбираться наместники, они встретят достойный отпор, - с яростью откликнулся барон.
- Хорошо, так вы не идете с нами?
- Нет, у меня полно своих дел, и миссию своего друга, ты продолжишь сам, Торус тебе поможет, он хороший человек, - торопливо сказал Диего и, развернувшись, вышел из комнаты, - Еще свидимся! – донеслось из-за узкого коридора за дверьми.
Коннор неподвижно стоял посреди комнаты, сжимая в одной руке дневник Генриха с непонятными стихами и пергамент с посланием неизвестного, который предупреждал об опасности исходящей от темных магов и о книге «Чертоги Ирдората». «Чертоги Ирдората…» - вслух повторил Коннор и сорвался с места по направлению к сундуку – на самом дне которого, он нашел тот самый странный древний свиток, завернутый в кожу. «Да, я знаю точно, здесь есть связь,… связь,… но какая связь?» - думал Коннор, закрывая сундук и пряча свои находки себе в мешок.

***

Торус неспешно разговаривал с Шакиором о произошедших событиях в Варанте, сидя на дорогом ковре в покоях наместника и неспешно попивая вино, когда к ним подошел взволнованный Коннор:
- Нужно срочно выдвигаться! – возвестил он.
- Хм, к чему такая спешка? – удивился Торус.
- У нас мало времени, нужно ведь еще найти Ватраса, далекий путь, - со злостью в голосе сказал Коннор.
- Хьюрит и его племя сейчас обитают в прибрежном селении Лаго, но я не слышал, чтобы с ними видели достопочтенного мага Воды, которого по последним известиям недавно казнили… - задумчиво сказал Шакиор.
- Черт, и где его нам тогда искать, если его нет даже в Лаго?! – вспылил Коннор.
- Спокойнее, я, кажется, знаю, кто сможет вам помочь, - сказал Шакиор и указал рукой на видневшуюся вдали верхушку древнего храма, засыпанную песком. – Его имя – Ангар. Он отшельник и старый воин, он почти все знает о пустыне.
- Ангар? – пробормотал Торус. – Не может быть…
- В смысле? – недоумевая, спросил Коннор, которому показалось, что наместник не сказал ничего непонятного.
- Я думал он погиб много лет назад… - проговорил Торус. – Его нужно найти.
- Да, найти.… Найдем, - произнес Коннор, а затем вытащил дневник Генриха и прочел странные стихи.
- Это довольно слабое произведение, - сказал Шакиор с добродушной улыбкой. – Я знал стихи и получше.
- Хм, и что в них такого? – спросил Торус с настороженным выражением.
- Сам не знаю, я нашел их в дневнике Генриха…. – неуверенно проговорил Коннор.
- Что-нибудь еще ценное? – осведомился Торус.
- Это письмо, - произнес Коннор и протянул письмо Торусу. Торус пробежался глазами по письму и передал его Шакиору, который настороженно про себя прочел содержимое пергамента.
- Вроде бы ничего странного, - сказал Торус. – Это видно был один из шпионов, помогавших Генриху, когда мы были на Южных островах.
- Вы похитили книгу? – спросил Коннор.
- Нет, ее там не было, - просто ответил Торус. – Зато там были эти проклятые чернокнижники, которые сразу же сбежали, едва заслышав наши шаги. Затем Хан собственноручно принялся за нас и вместе со своей стражей гонял нас по всему дворцу, пока мы не сумели отплыть.
- Весело… - мрачно сказал Коннор.
- Я нашел… - медленно произнес Шакиор, который до этого внимательно изучал послание.
- Что такое? – невпопад спросил Торус, приподнимаясь.
- Это загадка, довольно простой вид шифровки, но эффективный, - Шакиор вслух, расставляя запятые и следуя интонации, прочел письмо. – Если читать только первые буквы в начале предложений мы получим тот самый ответ, который образует связь: «Ответ в стихах». Дай мне стихи.
Коннор машинально протянул наместнику Браго дневник в неприятном ему переплете, и, как и Торус – внимательно воззрился на Шакиора, как будто ожидая, что он в любую минуту может исчезнуть.
- Да, так я и думал, - спустя минуту сказал Шакиор. – Здесь еще проще – «Бакареш»!
- Бакареш? – недоуменно спросил Коннор.
- Забытый храмовый город темных магов. Был покинут и разрушен, именно там произошло наше последнее сражение, когда погибли великие чернокнижники и воины султана, - сказал Шакиор со вздохом. – Плохое место, лучше туда не идти.
- Нам придется, - серьезно сказал Коннор. – Теперь у нас есть зацепка - Бакареш.
- Только вот что нам это дает? – задумчиво произнес Торус, делая глоток из кубка.
- В любом случае нужно найти Ватраса и Ангара, - ответил Коннор. – Я уверен, тогда мы найдем ответ.
- Аданос да поможет вам, друзья, - сказал Шакиор, делая величественный жест рукой. – Ворота Браго всегда для вас открыты.
- Непременно еще раз заглянем, - пообещал Торус. – Гальфок! – громко крикнул он в приоткрытое окно и спустя пару минут, в зал вбежал, тяжело переваливаясь своим мощным телом, добродушный орк в широком походном плаще:
- Моя слушать! – возвестил он.
- Готовьте обоз, мы выдвигаемся, - сказал Торус, ругая себя за то, что так громко позвал орка, и с воодушевлением глядя на взволнованное лицо Коннора. Орк кивнул и вышел. Солнце начинало мелькать на горизонте, а небо понемногу проясняться от блестящих недостижимых звезд, когда цепочка самых разных личностей прошествовала из Браго в жадные лапы пустыни в поисках своей судьбы. Теперь они были одни.… Они не знали, что их ожидает, и вообще не хотели этого знать, они жили каждым мгновением жизни, и благодарили свою удачу за то, что они просыпались живыми поутру.

Глава XII. Пустынник.

На второй день путешествия, странники достигли руин древнего храма. Здесь все было засыпано песком и заброшено. Гальфок и Филипп разожгли костер и теперь неторопливо готовили еду, близился вечер, и становилось холодно. Торус и один из его людей – Эрнест, наблюдали за окрестностями храма и о чем-то тихо переговаривались. За время всего похода, Коннор сумел составить себе целостное мнение обо всем отряде и о каждой личности в частности. Торус был добр к своим людям и имел качества лидера, которые нередко применял на практике и за что его уважали. Он сам собрал всех этих людей в одну группу и отлично знал каждого и был хорошим советником. Гальфок и его мишка Боб, который был гордостью и любимцем всего отряда, сами по себе были неразлучны, а орк всегда задумчиво курил трубку и по возможности помогал всем, кому мог, хотя и был очень неразговорчив. Филипп – скромняга-болтун, который лучше всех в отряде стрелял из лука и был чрезвычайно прост и беззаботен. Несмотря на свой довольно щегольской внешний вид, Филипп не был неженкой и всегда выносил даже самые тяжелые испытания с полным спокойствия лицом. Эрнест был заядлый картежник и авантюрист до мозга костей. Родившийся на Южных островах, Эрнест мастерски сражался двумя клинками и ловко метал дротики и кинжалы, а также был умен, чем нередко пользовался Торус, постоянно советуясь во всем с ним, поэтому Эрнест был доверенным лицом Торуса в отряде. И, наверное, самым загадочным лицом в отряде была девушка по имени Люсия, которая была кем-то вроде разведчика и которой Торус безраздельно доверял. На этом список заканчивался. Коннор был не очень проницательным и практически не умел разбираться в людях, поэтому его мнение о них основывалось на личных домыслах и отношении Коннора к этим самым людям.
Солнце медленно опускалось за горизонт, и на небе постепенно начинали зажигаться тусклые пока звездочки. Коннор неспешно приблизился к настороженным Торусу и Эрнесту:
- Чего мы выжидаем? – спросил он.
Эрнест весело подмигнул Коннору, а Торус ответил:
- Мы видели фигуру у храма, думаю это он…
- И мы обязаны его ждать? Идем же за ним! – вспыхнул Коннор.
- Зачем я вам нужен? – послышалось вдруг позади них. Торус и Коннор обернулись, перед ними стояла высокая фигура в запыленном плаще и тюрбане, опиравшаяся на копье. Коннор вгляделся в лицо незваного гостя: оно было сильно загорелое и дышало силой и волей, а взор был ясен и пронзителен. Незнакомец повторил вопрос, и Торус вышел из оцепенения:
- Ангар? – робко спросил он.
- Как угодно, насколько я знаю, я известен сему миру именно под этим именем, - сухо ответил странник.
- Я Торус, помнишь меня? Старый лагерь… - подмигнул ему Торус, стараясь не выдавать своей растерянности.
- Может быть, для меня не существует никаких лагерей и тем более старых друзей, я – отшельник и доживаю свой век в этой забытой всеми пустыне… - откликнулся Ангар.
- Мы думали, что ты сможешь нам помочь, - сказал Эрнест, пытаясь поддержать своего предводителя.
- Я вам ничего не должен, да и чем сможет помочь группе наемников один старый воин? – тихо усмехнулся Ангар.
- Нам нужен Ватрас! – послышался тонкий женский голос – это была Люсия.
Коннор осторожно взглянул в глаза этому загадочному отшельнику и сразу же отвел взгляд, когда пронзительный и ясный взгляд Ангара впился в него. Торус неуверенно помялся, ожидая, что ответит его старый знакомый на просьбу Люсии, Ангар, как будто угадав то, чего ожидал Торус, ответил:
- Магов Воды более нет, если вы не знали, - с желчью в голосе ответил он.
- Нам сказали, что маг Ватрас жив и может нам помочь, а как его найти, мы не знаем, - сказал Эрнест.
Ангар молчал. Коннор понял, что он о чем-то размышляет и внутренне борется с самим собою. Коннор аккуратно вытащил из своего мешка скрюченный древний свиток и протянул его отшельнику. Последний же с удивительной ловкостью принял, а затем развернул пергамент и долго в него всматривался, и неожиданно свернул и швырнул его Коннору. Где-то вдали послышался скрежет и странное рычание, Ангар резво обернулся в сторону звука и громко сказал:
- Тушите огонь! Бросьте свои вещи, берите только самое нужное, животных тоже оставьте!
Торус хотел было возразить, но Ангар оттолкнул его и пригнулся по направлению звука. Рык повторился, сменившись протяжным воем и где-то вдали поднялся сильный ветер.
- Песчаный хищник! – возвестил Ангар и указал в сторону древнего храма. – За мной!
Не успел Коннор и сдвинуться с места как песок позади него взлетел на воздух и разошелся в разные стороны, закручиваясь в настоящий тайфун и засыпая все в округе. Лошадь Эрнеста с громким ржанием подлетела на пару футов и брызнула алым фонтаном на ошарашенных путников. Где-то послышался строгий голос отшельника: «Скорей!», и в туче песка и пыли показалась уродливая гигантская голова. Это была даже вовсе не голова, а здоровенная зубастая пасть, с мощными большими бивнями и острыми жвалами. Рядом послышался слабый выкрик – это была Люсия, которую подхватил спешащий Гальфок, который уже вовсю припустил за убежавшим Ангаром. Торус и Эрнест, выйдя из оцепенения, побежали вслед за Гальфоком и его медведем, который жалобно взвыв, обогнал всех. Клацанье мощных челюстей и резкий свист языков раздавались по всем сторонам. Коннор обратил свой взгляд в сторону ужасного вопля, который был подавлен переливающимся клацаньем: Филипп без обеих ног брыкался между двумя бивнями и что-то громко кричал от боли, Коннор бросив все, поспешил вслед за бежавшими напарниками, и еще долго гулкое эхо предсмертного выкрика Филиппа преследовало его в этот вечер.

***

Полночь. Путники грелись у костра в пещере Ангара. Отшельник неподвижно сидел напротив Коннора и изучал пергамент, который, по словам Генриха, был обрывком из книги «Чертоги Ирдората». Увесистый дневник, обитый свиной кожей неприятно уперся углом в бок Коннору и нещадно колол, пока терпение не закончилось, и дневник не отправился в мешок. Спустя час молчания и кротких всхлипываний Люсии о погибшем Филиппе, а также унылое сопение Гальфока, которое неприятно действовало на нервы Коннору, Ангар все-таки оторвался от чтения и швырнул свиток в огонь. У Коннора моментально округлились глаза при виде того, что сделал Ангар. Он был готов кинуться на этого старого отшельника убить его разорвать или задушить – без разницы, ведь он видел, как этот неприятный человек заставил их вымаливать у него помощи и привел к ним песчаное чудище. Ангар в этот момент поднял свои яркие глаза и направил свой пронзительный светлый взор прямо в глаза Коннору:
- Он не горит… - прошептал Ангар, указывая рукой на спокойно лежащий в огне свиток. Коннор непонимающе глядел то на отшельника, то на огонь, в котором спокойно лежал тот самый древний свиток. Эрнест едва слышно присвистнул от удивления, а Торус так и вообще сидел с полуоткрытым ртом. Ангар аккуратно вытащил лезвием кинжала пергамент и протянул его Коннору. Свиток был холодный. Коннор недоумевая, взглянул на Ангара, а тот лишь равнодушным взором указал на мерцающие руны, которыми был исписан пергамент:
- Сильная магия.… Здесь описано очень мощное заклинание, которое под силу только опытному магу, - сказал он. – Среди вас, кхм, таковых нет…
- Именно поэтому мы и ищем Ватраса! – воскликнул Коннор, терпение которого подошло к концу.
- Мой вспыльчивый гость, позволь же мне договорить, - серьезно произнес отшельник, награждая Коннора укоряющим взглядом. – Итак, как я уже сказал, магов Воды более с нами нет. Сейчас я расскажу вам историю, которая не оставит равнодушным любого, кто когда-либо подвергался опасности. Когда-то давным-давно я прибыл в Мора Сул в качестве гладиатора и стал чемпионом аренных боев. И там я вновь встретил Его.… Однако же прежде, когда я был узником Барьера Долины рудников, я стал свидетелем пробуждения темных сил – я думал, что я не выживу и в момент моего великого отчаяния я нашел пергамент…. Он был древний и испещренный знаками непонятными мне. Я взял его и сохранил, и позже узнал, что это обрывок заклинания, сотворившего Барьер… - проговорил Ангар и медленно вытащил из-за пазухи свиток, который был практически неотличим от того, который держал в руках Коннор. – И вот я встречаю вас, с этим свитком и мне говорят, что я знаю, где скрывается Ватрас. Я скажу лишь одно – вы глупцы. Кто вам сказал, что Ватрас жив?
- Князь Горн, - твердо произнес Коннор.
- Вы замечали что-нибудь странное, когда разговаривали с князем? – упорно спрашивал отшельник.
Коннор вкратце пересказал свой разговор с князем и Генрихом в Гельдерне, а затем добавил, что им пришлось уходить, и что Гельдерн был взят в осаду. Ангар во время рассказа Коннора хмурился и прищелкивал языком, когда рассказчик упоминал Горна. Когда Коннор окончил повествование, Ангар с иронией посмотрел ему в глаза:
- Вам крупно повезло, если бы не барон Мора Сул – Диего, то вы бы сейчас не искали меня, а давно были бы убиты в пылающем городе. Возможно вы не в курсе, но от Гельдерна практически ничего не осталось – герцогские воины стерли город с лица земли, а сведений о князе или разнообразных пленных воеводах так и не поступило.
- К чему это вы клоните? – серьезно спросил Торус.
- Вы быть может, слышали о превосходных шпионах канцлера. Так вот – это абсолютная правда. Вы говорили не с кем иным, как с самим герцогом. В народе ходят слухи, что он великий маг, и знаете, мне кажется, народ преуменьшает заслуги герцога, - с безразличием сказал Ангар. – По крайней мере, теперь ясно, как канцлеру удалось захватить город.
В этот момент внутри у Коннора все перемешалось. Неожиданный удар выбил его из обычной колеи настроения и заставил оглянуться на свое прошлое. Генрих погиб напрасно! Когда он бросился защищать князя от наемного убийцы - он защищал герцога Ансельма…. Он защищал того, кто отнял у него все, и стремился убить самого Генриха. Проделать такой немыслимо долгий путь и быть обманутым всеми, получить такое тяжелое детство, такую семью, которая считала его козлом отпущения и всеми силами ненавидела, работать на орков в шахтах, оборонять замок с несчастными ополченцами, помогать людям, строить планы на революцию и, будучи преисполненным светлой надеждой погибнуть так глупо и так напрасно, и ради чего? Что изменилось бы, если князь погиб? А что если бы Генрих не загородил тогда князя? Что было бы сейчас? Вероятно, они бы весело смеясь, направлялись в Бакареш, а оттуда победным маршем прошлись по всем землям герцога и Генрих бы стал королем, а Коннор ушел бы на покой богатым и прославленным воином. Ирония судьбы или же злая шутка Провидения, этого никто никогда не узнает, но заявление Ангара о том, как силен герцог и его слуги повергли всех слушателей, находившихся сейчас в этой скромной маленькой пещере, в настоящий ужас. У Эрнеста округлились глаза, а ведь он никогда не выказывал даже малейшего страха. Торус стал сам не свой и лишь тупо смотрел в обшарканную стену прямо перед собой. Понимание того, что враг сильнее их во много раз и так легко сумел обвести вокруг пальца, привело в ужас даже Гальфока, который до этого всегда был молчалив:
- Моя не понимать, моя хотеть знать смысл драться герцог! – прохрипел орк.
- Смысл есть, - блеснул глазами отшельник. – Жертвы принесены будут не напрасно, ежели мы поспешим. Я почти чувствую, как герцог дышит нам в затылок. Вы правильно сделали, что пришли – это судьба, а судьба уж поверьте – это вам не шутки.
- Что же это значит? Вы идете с нами? – спросил ошарашенный Эрнест, который не выходил из этого состояния весь оставшийся вечер.
Ангар медленно поднялся и драматично расправил руки:
- Я десять последних лет изучал Барьер, - торжествующе сказал он. – Барьер – это лишь способ, это разновидность высшей формы магии! С помощью этой магии мы сможем сделать не только Барьер, мы можем задать ему свои правила, мы можем накрыть всю страну магическим куполом, но мы также можем использовать энергию по-другому. Это магия издревле звалась магия зодчих! – и с этими словами Ангар триумфальным жестом соединил обрывки пергамента и они ярко заискрившись, соединились в единый пергамент, который излучал странное синеватое мерцание и ясно светился каким-то неземным сильным влиянием.
Торус поднялся и оглядел всех присутствующих торжествующей улыбкой, а затем с силой тряхнул свои ножны, в которых покоился широкий заостренный меч:
- У нас есть шанс!
Коннор с каким-то едва скрываемым пессимизмом взглянул на загадочно светящийся пергамент. Ангар кивнул, а Торус ответил ему ухмылкой:
- Так, где находится Бакареш? – спросил Коннор, приподнимаясь и осторожно указывая на лежавший сверток карты пустыни. Остальные многозначительно переглянулись, и этим же ранним утром путники направились по направлению в Бакареш.

Глава XIII. Принуждение к вражде.

Начавшийся рано утром ливень беспощадно дребезжал по деревянной крыше, хмурые тучи заслонили солнечный небосвод, в небольшой зале крепости Фаринг неспешно догорала одинокая свеча. Воевода Фаринга молчаливо ходил взад-вперед по залу, изредка бросая взволнованные взгляды в сторону князя. Горн, насупившись, сидел на разукрашенном деревянном стуле и отбивал грустный мотив пальцами по столу. Кобрин – нынешний советник князя, встревожено глядел на лежащую перед ним карту и иногда лениво тыкал в нее острием своего кинжала. Остановимся же на этой личности, читатель. Кобрин был человек старой закалки и ранее служил капитаном королевской гвардии у Робара II, пока герцог Ансельм не отправил его в отставку. Крепкий, жилистый с яркими вечно нахмуренными глазами, пышными усами и многочисленными морщинами со слегка кривым ртом, Кобрин еще тогда подался в противники герцога и примкнул к Горну в качестве прекрасного тактика и умелого воина. Ему шел уже пятьдесят восьмой год, а он все еще сохранял свое здоровье и постоянно клялся, что пока не сложит свою голову или не победит герцога - точно не помрет. Кобрин не любил разнообразных «дворяшек», как он называл дворян, а также ненавидел религиозный фанатизм в людях, отчего очень редко ходил в монастыри и часовни даже по большим праздникам. Дни напролет он тренировал бойцов, думал над общим ходом дел и успевал руководить разведкой местности. Бывало он с красными от недосыпания глазами, следил за сменой караулов и гневно ругался, когда солдаты сменяли друг друга не вовремя. Горн ценил его как опытного воина и преданного друга, бойцы хоть и ворчали над крайней собранностью старика, все же гордились им и называли его «железный дедушка», чему Кобрин постоянно добродушно смеялся.
Раздался скрип отворяющейся двери и все до одного, бывшие в зале, подняли головы. В дверях стоял сутулый человек в дорожном плаще и маленькой зеленой шапочке, какие носят зажиточные торговцы. Горн, разглядев вошедшего, уныло возвысил голос, доводя себя до состояния раздражения:
- Я же приказал, чтобы не впускали сюда горожан! – в сердцах крикнул он.
Кобрин укоризненно взглянул на вошедшего, и как бы подтверждая слова князя, едва лишь кивнул загорелой головой, которую держала сильная мускулистая шея. Странно одетый гость, ничуть не обращая внимания на проявленное к нему неуважение, выпрямился и, сняв шапочку, поклонился князю. Горн иронично вздохнул, показывая, что в поклонах он сто лет не нуждается, и гость, поняв это, отложил все традиционные церемонии:
- Я посол герцогства Венгардского, прибыл к вам с требованием! – возвестил человек в дорожном плаще.
Князь привстал и еще больше нахмурился. Кобрин, как бы желая в любом случае предпринять что-либо, отложил кинжал и встал близ князя, и таким же недоверчивым взглядом воззрился на посланника. Грузный воевода Фаринга поднял брови, делая вид, что только заметил посла, и серьезно спросил:
- Какие требования?
Посол, желая показать всю свою эрудицию и пристыдить своих собеседников, произнес медленно и растягивая слова:
- Требования от герцога Венгарда.
Князь Горн в раздражении наполнил себе бокал шнапсом, который он любил более всех напитков, и пристально посмотрел в глаза посланнику, в то время как последний смело и ясно глядел в глаза Горну.
- Герцог требует сдать Фаринг, Трелис и Сильден, а затем сдаться и признать поражение! – произнес посланник, нарушая молчание.
Горн насмешливым взглядом оглядел всех присутствующих и остановился на смелом дипломате:
- Я что-то не вижу тут герцога, - с усмешкой сказал князь.
Теперь пришла очередь посла нахмуриться:
- Его величество занят неотложными делами, - ответил он.
- А сам-то ты чей? – презрительно спросил Кобрин.
- Я был послан канцлером, - сухо произнес дипломат.
- Так, и значит, этот твой канцлер хочет, чтобы мы сдались? – с иронией в голосе спросил Горн.
- Его сиятельство требует вашей капитуляции.
- А на какой ответ он рассчитывает?
- Полагаю, что Его сиятельство рассчитывает решить ситуацию без кровопролития.
- А канцлер не подумал, что мы тоже можем выдвинуть требования? – с раздражением отозвался Кобрин, который очень не любил лишний пафос в словах придворных людей и потому никогда сам не бывал при дворе.
- Канцлер полагает, что вы находитесь не в том положении, - откликнулся посол, не обращая внимания на тон советника. – Наше новое оружие сотворило с вашим городом такое, чего в страшном сне не приснится.
- В таком случае, господин посол, нам остается лишь попросить вас удалится, - сказал воевода, понявший по глазам князя, что тот был уже готов разорвать канцлера и его посла напополам.
Дипломат злобно усмехнулся и поклонился:
- Каков будет ваш ответ?
- Отрицательный, - бросил воевода. Кобрин кивнул.
Посол еще раз поклонился и произнес:
- Значит, вам осталось лишь дожидаться момента своего поражения, всего наилучшего! – и с этими словами посол развернулся и исчез в дверях.
- Бред какой-то, - буркнул Кобрин. – Если они взяли Гельдерн, то считают, что сумеют победить?
- Никогда! – пробасил Горн. – Никогда! Они не победят! Мы слишком много сделали ошибок, чтобы так позорно проиграть. Слишком много всего произошло…. Нельзя так, нельзя!
- Что же нам тогда делать? – спросил воевода, оторвавшийся от наблюдения уходящей фигуры посла.
- Нужно дать бой! – воскликнул Горн. – Другого выхода у нас нет.
- Да, это правда, - степенно откликнулся Кобрин. – Южные острова и Хоринис не хотят иметь с нами дел и считают нас мятежными свиньями! Белиар да побрал бы их всех! – громко крикнул Кобрин, присоединяясь к настроению князя и ударяя кулаком по столу.
- Нельзя медлить раз уж так решили, - сказал Горн успокаиваясь. – Куда мы нанесем удар?
В этот же момент за окнами блеснула неясная молния, и прогремел гром, заставив хрупкие витражи опасно задребезжать. Кобрин, склонившись над картой, медленно водил по ней пальцем, а затем с силой ткнул в одну точку со словами: «Вот она!».
Горн приблизился к нему и взглянул туда, куда указывал тонкий скрюченный палец Кобрина. Это была старая заброшенная крепость паладинов – Гота.
- Гота? – вопросительно взглянул на князя и советника воевода.
- Не совсем, - усмехнулся Кобрин. – Здесь мы просто дадим им генеральное сражение. А вот тут, - он указал на окрестности Трелиса и Западные горы. – Лагерь Вайтхольм. От него мы не оставим камня на камне, отомстим за Гельдерн. А тут – Монтера, ее мы и захватим.
- Одновременно три удара? – удивился воевода. – Я вижу, господин советник, вы уже успели все это продумать, - задиристо оскалился он.
- Хм, это потребует много усилий, но мы справимся. Канцлер точно не ожидает такого внезапного удара, также как и мы в тот раз не предвидели удара по Гельдерну, - ответил Горн, не обращая внимания на последние слова воеводы.
- Верно, - одобрительно кивнул Кобрин и, выпятив грудь, сказал. – Я порядочно посидел над этим планом и думаю, он должен удаться.
- Хм, ежели мы погонимся за местью - ничего хорошего не выйдет, - громко сказал воевода. – Нужно все предвидеть: герцог непредсказуем и возможно Фаринг уже полон его преданных шпионов.
- Что же до того? Им ничего не сможет помочь после того, как мы победим у Готы и Вайтхольма, - горячо пробасил Горн.
- Это-то и забавно, что мы можем не победить, - разочарованно откликнулся Кобрин, вновь заслышав нотки дешевого пафоса.
- Вы сомневаетесь в нашей победе, господин советник? – укоризненно заметил воевода. – А ведь план-то кажись, вы предложили…
- Нет, что вы, - поспешил поправиться Кобрин, поняв ужасный смысл сказанных им только что слов. – Я знаю – мы победим, но мы не так сильны по сравнению с герцогом, ведь вы сами слышали про эти трубы, изрыгающие огонь!
- Ну, если проблема в этих так называемых трубах, то мы можем их присвоить себе, - безразлично произнес Горн.
- Хм, верно, возможно у нас будет шанс, - сказал Кобрин, как бы соглашаясь.
- У Гельдерна насколько мне известно ярко красуются вражеские фланги, так как в городе им находится все еще небезопасно – там есть те, кто сопротивляется, - произнес воевода. – Мощный удар по флангам и мы выведем из строя все их мнимое оружие.
- Для начала нужно узнать, как устроены эти зловещие механизмы, а там уж и разберемся, - трезво рассудил советник Кобрин.
- Ну, тогда следует это разузнать, приступайте, а то мы что-то засиделись, - устало зевнул князь и склонился над картой, легонько отталкивая советника. Кобрин поднялся и вышел вслед за воеводой. Князь вновь устало вздохнул и, положив свою голову на стол и подперев ее руками – задремал.

***

Ливень все еще не прекращался, а лишь с каждой прожитой минутой усиливался. Тучи казалось со всей своей горечью и злостью обрушились несчастные земли Миртаны. Молния резкими и острыми проблесками разрезала полотно серого неба. Гром словно барабанная дробь на параде, сопровождал молнию протяжным раскатистым грохотом, от которого дребезжали стены и дрожали рамы красивых картин висевших в домах горожан.
Одинокое строение, что возвышалось на склоне и стояло против старого магазина с заколоченными дверьми и окнами, пестрело зажженными в отверстиях под окна свечами. Кривой толстый мужичок в грязном фартуке и широких штанах из стороны в сторону сновал между забитыми посетителями столиками с пивом, шнапсом и вином и всячески с особой услужливостью предлагал постояльцам лестницу, чтобы они могли подняться на второй этаж. У самого дальнего столика расположился посол канцлера, который с тревожным видом пил вино и о чем-то говорил со странного вида собеседником, закутанным в плащ.
- Эй, Флинт! – окликнул трактирщика этот самый человек закутанный в плащ. Трактирщик своей неуклюжей походкой приблизился к столику и ахнул:
- Черт побери, да что ж это за мода такая пошла! Думал некромант какой-то сидит, - проворчал Флинт на окликнувшего его человека в темном плаще.
- Присядь, дружище, со мной тут очень влиятельный гость, - проговорил человек в балахоне.
- Сэм! Иди пока послужи за меня! – крикнул Флинт длинному пареньку, что сидел за стойкой. – Рассказывай, кто тут у нас, - весело потирая руки, присел трактирщик.
- Это посол от канцлера, - сказал человек в плаще. – Он прибывал сюда с дипломатической целью и, к сожалению, получил отказ.
- Да, рад с вами познакомится, сэр, - снисходительным тоном проговорил посол в сторону трактирщика. – Знаете ли, я так раздосадован своей неудачей, что у меня просто нет слов…
- А что же вы предложили им? – осторожно поинтересовался Флинт.
- Его сиятельство велел мне донести просьбу о сдаче пары городов и капитуляции князя, а также его войска,… и я получил отказ… - вновь всхлипнул посол.
- И не мудрено: бойцы князя Горна дерутся всегда до последнего, - сказал трактирщик и обернулся, чтобы посмотреть, как работает его замена.
- Послушай, Флинт, ты не мог бы принести выпить, а? – голосом полным сострадания произнес человек в плаще.
- Конечно, - улыбнулся Флинт и отошел.
Посол переглянулся со странным человеком в балахоне и спросил, глядя вслед толстому трактирщику:
- Это и есть соглядатай воеводы Фаринга?
- Он самый, - усмехнулся загадочный человек. – Заметил, как он внимательно тебя слушал, а затем еще и спросил о том, что ты там предлагал?
- Угу, заметил, - кивнул посол.
- Так вот у него есть нехорошая черта – он болтун. Скоро весь Фаринг будет знать о твоих переговорах с князем, и придумывать разные факты, которых даже и не было. Грубо говоря, мы деморализуем весь Фаринг и если повезет, то и половину армии мятежников, - проговорил человек в темном балахоне. Ты упомянул о новом оружии герцога?
- Да, упомянул, думаю, они захотят его получить, - сказал посол, отпивая из бокала.
- Ну, тогда дело там останется за малым, скоро война закончится, и мы все будем нежиться в собственных усадьбах с хорошенькими девицами и толпами слуг, - оскалился человек в плаще.
- Это верно, тогда я тебя покидаю со спокойным сердцем, меня ждет канцлер, - поднялся посол.
- Удачи, - кивнул ему его собеседник, и посол скрылся в дверях. Подошедший трактирщик с выпивкой осведомился об ушедшем дипломате, на что человек весело улыбнулся:
- Сказал, что возвращается обратно к канцлеру, рассказал он мне тут про оружие герцогское, а сам заметил, что заговорился и убежал.
- Что за оружие? – серьезно осведомился Флинт, ставя поднос на стол и присаживаясь напротив своего собеседника.
- Так называемый «пирос», с помощью него они взяли Гельдерн, - тихо проговорил человек в плаще. – Этот дипломатишка сказал, что они спрятали его где-то поблизости от Гельдерна.
- Он не сказал, что этот «пирос» из себя представляет? – спросил трактирщик.
- Он ответил, что это порошок, который они хранят в бочках. Очень опасный и хранить его лучше за тремя каменными стенами, а то мало ли…
- Хм, что верно, то верно, дружище, - откликнулся Флинт. – Нужно доложить княжеским, я пойду, а ты пока последи за Сэмом, хорошо?
- Конечно, удачи! – усмехнулся человек в балахоне, и, проводив взглядом Флинта, выпил содержимое своего кубка и вышел прочь из трактира.

Глава XIV. Сила Древних, начало.

Коннор уныло брел между старых развалин и песчаных барханов. Дюны пустыни начинали ему казаться радужной рябью, до которой так хотелось дотронуться, и которая сильно жгла пальцы, когда до нее дотрагивались – песок раскалился до предела. Жара была невыносима и у всех кроме Ангара от нее дико болела голова. Бывало, путники останавливались и падали изнеможенные и усталые под ближайшей сочной зеленой пальмой, которой казалось, нипочем был ни климат пустыни, ни суровые катаклизмы природы. Вода катастрофически быстро заканчивалась, а пустыня становилась все однообразнее и жарче по мере приближения к развалинам Бакареша. Иссохшие камни и руины, исписанные непонятными письменами и в больших количествах встречавшиеся по дороге не вызывали ничего кроме отчужденного чувства презрения к самому себе и приглушенного любопытства. Эти истуканы стояли, и им было глубоко безразлично все, что их окружало: со временем они разваливались, но пока были целы, они высокомерно взирали на странников, проходящих мимо, и как бы всем своим видом хвастались, что жара и зной им были нипочем. Ночью же зной успокаивался и на его смену приходил дикий леденящий холод, который до костей пробирал путников своими острыми и морозными пальцами. Где-то вдали заунывно выли шакалы и нередко они окружали стоянку путешественников в ожидании отхватить кусок своей добычи, таким образом, они уже битый день голодные и злые плелись вслед за Коннором и его спутниками. Иногда они надолго пропадали, едва заслышав неприятный свист и скрежет мощных челюстей пустынного хищника, который рыскал где-то под землей и изредка показывал свою уродливую чешуйчатую голову покрытую частыми жесткими волосинками. Пустынные насекомые: скорпионы, скарабеи и разнообразные виды саранчи не давали покоя. Эрнеста укусил ядовитый скорпион, и он умер в страшных муках – его напарники ничего не сумели сделать. Торуса не покидало странное озабоченное выражение лица, которое появилось у него после смерти Генриха и которое часто настораживало всех его подопечных. Гальфок не веселился – жаркий климат Варанта очень был ему неприятен, как и его питомцу. Люсия старалась брать пример с Ангара и Торуса и просто молча шла вперед, так как, в самом деле, была крепка и ловка, но когда она еще и без единого слова жалобы шла вперед была совершенно достойна сострадания, что нередко заставляло Гальфока, Торуса или Коннора помогать ей передвигаться. Но путники и не подозревали, что весь тот путь, что они проделали, был лишь началом того огромного испытания, что предстояло им пройти. На третий день пути, вечером они вошли в Бакареш.
Город был давно оставлен жителями и разрушен при последнем столкновении разрозненных темных магов и храбрых кочевников. Каменные дома были местами засыпаны песком или обвалены, а те, что стояли нетронутыми были пусты и в них нашли себе приют опасные насекомые и омерзительные песчаные слизни, покрытые острыми иглами и крепкой чешуей. Где-то покоились засыпанные песком истлевшие кости, где-то ржавые мечи или элементы доспехов, а также разная бытовая утварь. Острые черепки от разбитых ваз и горшков опасно накренились в песке около разрушенного колодца. Большое здание, когда-то служившее местным закрытой ареной, стояло мрачно и неприглядно с тех пор, как когда-то в пылу боя здесь прямо на головы сражающимся обвалилась крыша, похоронив под собой десятки воинов. Вокруг арены стояли скошенные палатки и тенты, а также порванные ткани и флаги, которые зловеще развевались на ветру. Дорога в огромный величественный храм находилась в запустении и заросла паутиной. Сам храм был в ужасном состоянии: всюду валялись останки и кости, а также множество оружия. Стены были обшарканы, гобелены и штандарты порваны, узкие проходы завалены камнями и песком, а в широких коридорах миллионами осколков лежали камни и камушки, разрушенные и отколовшиеся от стен. В самом главном здании храма, где находилась разрушенная статуя Белиара, практически невозможно было находиться – всюду летали с протяжным писком летучие мыши и кровососущие твари, которые вили себе гнезда под потолком обрушенной крыши и выжидали в темноте свою жертву, алчно и жадно сверкая красными зрачками глаз. Высокая загадочная башня с высоким каменным троном на вершине и с одним лишь узким входом внутрь одна единственная не была разрушена и гордо стояла против заходящего солнца пустыни.
Ангар и Торус в молчаливом изумлении проследовали внутрь помещения со статуей Темного Божества. Здесь было тихо, чрезвычайно тихо, что не могло не настораживать. Торус присел на уродливую мраморную голову, отколовшуюся от статуи, и стал озираться по сторонам. Ангар задумчиво бродил среди развалившихся деревянных книжных шкафов и изредка наклонялся при виде уцелевшей книги. Коннор все это время вместе с Люсией находился у входа в храм. Почему-то они не могли преступить порог древнего сооружения и заинтересованно обсуждали песчаных хищников. Гальфок, который находился в не лучшем расположении духа, в такт какой-то старинной мелодии бил по испещренной многочисленными повреждениями стене храма и изредка играл с мишкой. Спустя пару часов напряженного выжидания, Ангар наконец торжествующе сказал:
- Теперь я знаю, как использовать энергию этого заклинания, - степенно сказал он. – Суть в том, что маг сам выбирает форму проявления этой мощной и загадочной энергии. Здесь требуется сильная воля и великий дух,… а также некоторые навыки.
- Хм, ну и как нам это сделать? – тупо спросил Коннор.
- Вот так, - ответил Ангар и указал на высокую башню с троном – единственную уцелевшую постройку в храме Белиара. – Это и есть древний артефакт – перст Темного Бога.
- Едва лишь первый луч солнца осветит лик Белиара, лучи его отразятся и возвысят Инноса и Аданоса, дабы неповадно было братьям ссориться со старшим, чем самим меж собой, - проговорил Коннор.
- Ты понимаешь смысл этих слов? – спросил Ангар и впился взглядом в Коннора.
- Нет, думаю,… нет, не совсем, - нерешительно проговорил Коннор. – Почему перст, ведь по сути там вроде как трон вырезан?
- Три артефакта древности – три великих вместилища затаенной силы, - проговорил отшельник. – Каменный Портал – Миртана, Статуя Инноса – Нордмар и Трон Белиара – Варант. Все вместе они могут погрузить весь мир в пучину хаоса и анархии, могут сотворить мир во всем мире, а могут так и остаться нетронутыми, - с алчным блеском в глазах сказал Ангар, а затем холодно процедил. - Думаю, смысла скрывать свое истинное лицо и дальше - нет.
Коннор совсем недавно глядел на ясные глаза и сильное загорелое лицо отшельника, а спустя мгновение перед ним уже стоял хлипкий старик в морщинах и молочными глазами, словно он был слеп. Старик был облачен в богатую и крепкую кожаную броню, подпоясанную многочисленными ремнями и цепочками, а позади наряда свисал выразительный темный плащ, отливавший местами серебром. Старик исподлобья взглянул своими ослепшими глазами на Коннора и оглядел всех присутствующих, а затем насмешливо прищурившись, произнес:
- Вы до смешного наивны, но нужно признать, что ум у вас все имеется. Смелая попытка – возвратить в наш мир двух малозначимых личностей и в итоге так драматично проиграть, будучи в двух шагах от своей цели, - старик хрипло хохотнул. – Ты помнишь барона де Фрио, Коннор? – неожиданно спросил он. – Того толстого жалкого барона.
- Тот самый, что вынудил меня покинуть мой дом? – со злостью отозвался Коннор.
- Именно он по счастливой случайности в тот же день доложил мне, что ты ему якобы навредил, - оскалился старик. – Я не принял его слов всерьез, но приказал установить слежку, а немногим позже мне доложили о каких-то путешественниках, вдруг всплывших на берегу между Кап Дуном и Ардеей, - сказал герцог и задорно взглянул на Торуса, который от злобы прикусил язык. – И вот тогда когда мне доложили о том, что местный художник, имеющий феноменальную память, зарисовал лица, я случайно прогуливался по картинной галерее дворца. Там висел портрет неизвестного – без подписи, но аналогичное лицо было и на том самом куске пергамента, что мне передал мой слуга. И я понял, что слухи верны и принц Генрих действительно жив.
- Ты убил его, проклятый шакал! – выпалил Коннор, который еле удерживался от того, чтобы не кинуться на герцога.
Старик растянулся в кривой мерзкой улыбке:
- В тот день я обратился в князя и пытался осквернить храм Инноса, но опять же по случайности появились вы с принцем, и я был как нельзя рад своей удаче, что взял и устроил пир, - усмехнулся старик. – Вы даже не заметили, как я оторвал половину от вашего свитка, а затем разыграл глупую роль отшельника, который уже как пять лет умер среди руин Варанта. Вы не заметили, что я не потребовал от вас письмо, которое вам написал Грег, а знаете ли что значилось в письме? – с выражением презрения и насмешки спросил герцог, и, не дожидаясь ответа, вытащил то самое пожелтевшее письмо и начал читать. – «Милостивый князь! Сегодня нашими конниками были раскрыты позиции врага близ Гельдерна. Я рекомендую вам принять необходимые меры по укреплению города и защите жителей. В городе уже наверняка есть вражеские лазутчики, которые выжидают своего шанса напасть на вас или нанести ущерб обороне города. С этим самым письмом посылаю вам найденного принца и старого вояку, в Трелисе все спокойно. С уважением, воевода Трелиса – Грег». И роспись…. – добавил герцог, швыряя письмо Коннору в ноги. – Одно лишь это письмо могло обернуть все наоборот, но видно судьба распорядилась по-другому. Впрочем, мне уже не до вас, скоро мятежники будут уничтожены, а моя миссия будет почти исполнена.
- Ты мне ужасно кое-кого напоминаешь,… - со злостью процедил Торус, вытаскивая из ножен свой широкий клинок.
- А…. Ворон, да? – злобно усмехнулся герцог. – Было время, но мне помешали…. Признаюсь, мой план не увенчался успехом, но я многое узнал о древней магии, - с сожалением добавил он, отчего всем присутствующим стало не по себе.
- Хм, не имею обычно привычки разговаривать со своими жертвами, но вы меня восхитили…. Столько тщетных усилий, горя и отчаяния, я вдоволь насытился, - облизнулся старик. – Скоро Хозяин вновь погрузит во тьму этот мир!
И не рассуждая далее, герцог крепко сжал свиток и начал громко читать руны, одновременно следуя в узкую комнатку башни. Торус сжал в руке клинок и кинулся на старика, но какой-то невидимый щит отбил его удар и воин отлетел в сторону, ударившись о полуразрушенный столб. Коннор в нерешительности наблюдал за происходившим и словно в бреду вертел головой. Когда герцог зашел внутрь башни, она ярко замерцала синим сиянием. Люсия громко вскрикнула, когда старые кости с черепком взвились в воздух и стали плавно кружить вокруг башни с сотней других останков, десятками ржавого оружия и всякой утварью. С каждой секундой они набирали скорость и увеличивали радиус своего движения, а башня пуще начинала мерцать.
Что-то внутри у Коннора дернулось и он, не помня себя от злости, вдруг со всей силы побежал прямо в башню. Вся его жизнь пронеслась перед ним словно один яркий миг – одно светлое воспоминание полное темных пятен. Стены в этом узком помещении были раскалены как железо в кузнице, а герцог зашелся в непонятном бормотании, и его окружало странное поле из синих и красных плавных линий. И вот Коннор уже выбил из его тощих рук свиток и держит его за горло, глаза герцога бессмысленно переливаются оттенками, играющими на черных стенах, где-то позади доносятся обеспокоенные крики Торуса и Люсии, а Гальфок что-то грозно рычит чрез зубы. И словно от резкого удара в живот, Коннора сильно подбросило в воздух, а где-то рядом повеяло тяжелым дыханием вспотевшего орка, послышалось неказистое старческое ругательство и повсюду ярко заискрились голубоватые хлысты загадочного синего сияния. Коннор уже не понимал, держит ли он сейчас герцога или же он держится о раскаленные стены и сквозь страх переносит дикую боль. Послышались новые крики и невыносимый грохочущий звук. В какой-то момент показалось, что голова как будто отрывается от тела – так невыносима была эта боль и ощущение страха. Ноги оторвались от земли и Коннор резко поднял голову: он с огромной скоростью летел прямо на вершину башни. И в тот самый момент, когда ему показалось, что он сейчас пробьет головой твердый, грубо выточенный шпиль, впереди него раскрылся мерцающий синий океан и мир вдруг растворился в бешеном водовороте эмоций. Хотелось крикнуть помощи, но все суставы как будто сжала одна тяжелая и болезненная судорога, от которой онемели даже зубы. В какой-то момент он наблюдал прекрасное спокойное небо, которое в такую ответственную минуту имело яркий оранжевый оттенок почти зашедшего жаркого солнца Варанта. Оно казалось недостижимо и прелестно Коннору, казалось настоящим идеалом. Состояние ужасных мучений сменилось приятной свежестью, и где-то рядом с ним послышался женский голос, который затих также неожиданно, как и появился. Коннору показалось, что он что-то сказал, но вся его фраза обратилась в неясное протяжное мычание, которое эхом ушло куда-то вдаль. Весь мир погрузился во тьму.

Глава XV. Трелис и Вайтхольм.

Удивительно быстро войска княжества Верхнемиртанского пришли в движение. Дух патриотизма и вера в скорую победу взяла над армией верх и люди со всех концов Миртаны шли к точке сбора в Трелис, ожидая чего-то особенного и великого. Воевода Грег на днях получил приказ от князя, содержавший разнообразные мелкие поручения по обеспечению армии и глобальную задачу по штурму лагеря Вайтхольм. Грег без особого энтузиазма встретил приказ, но поспешил исполнить волю своего князя и начал сбор войск. Грег был из того сорта людей, которые никогда не выказывали своего недовольства высшему начальству, но тайно в душе вынашивали свое негодование. Когда-то давно Грег был капитаном пиратского судна и контрабандистом, державшем в страхе весь архипелаг Южных островов и целый Хоринис – во многих портах королевства он был объявлен вне закона, но когда орки оживленно стали брать власть в свои руки, пиратам пришло время уйти на покой. Грег и его команда разошлись по свету: некоторые вместе со своим капитаном отправились на материк и кое-как пытались сводить концы с концами грабежами и вымогательством, другие же нанялись на торговые суда или ушли в пустыню. С воцарением герцога Ансельма на трон, Грег и его люди получили неожиданную амнистию. Никогда не любивший светскую власть, Грег отказался от амнистии и стал еще ожесточеннее грабить караваны герцога, и, в конце концов, примкнул к Горну в обмен на то, что он со своими оставшимися людьми наконец получит хорошие условия жизни, а сам станет наместником Трелиса. Так в роли наместника он находился уже около четырех лет.
Приказ о штурме тщательно скрывали и держали в тайне. Прошлой ночью из осадного лагеря под Гельдерном «исчезли» десять бочек пироса. Конечно, бравые солдаты князя работали просто отлично – они не были даже замечены караульными лагеря. Сам по себе кажется забавным тот факт, что ни советник Кобрин, ни князь, ни военачальники даже не могли предположить того, что герцог уже почти победил и попросту водил их всех за нос. Однако, герцог без поддержки канцлера и толп преданных, заплывших жиром аристократов, интриганов-советников, перебежчиков-генералов и разнообразных ослепленных или невежественных крестьян, не смог бы провернуть такую сложную и жестокую кампанию, впоследствии названной историками «Слепой войной», получившей главным образом такое название из-за бессмысленности всей кампании с точки зрения здравого смысла. Эта война запомнилась следующим поколениям массовыми репрессиями и жестоким политическим режимом герцога, а также многочисленными кровопролитными столкновениями.
Был полдень. Солнце ярко светило, отчего воинам было душно и они все время задыхались в едкой пыли. Под самым Трелисом были разбиты многие тенты и натянуты навесы, принадлежавшие наемникам, союзникам князя, охотникам за головами и просто смелым людям, решившим встать на защиту своей земли. Со стороны деревянных ворот в деревню Трелиса неторопливо ехала телега с сидевшими на ней двумя беззубыми кнехтами, которые везли на этой телеге разнообразное барахло на продажу в лагерь. Из ближайшей палатки их окликнул здоровый мужик в просторной рубахе и подвязанных штанах:
- Эй, купцы! Стоять! Дело есть! - пробасил воин.
Телега остановилась, и один из кнехтов (у которого было больше всего зубов) спрыгнул к окликнувшему их мужику:
- Чего надобно, мсье? – весело осведомился он.
- Ты эти свои премудрые словечки прибереги-ка для жирных герцогских помещиков, скотина! - сурово пробасил коренастый воин. – Я тебе не «мосье», а берсерк Клана Волка!
- Какая досада, - злобно прошипел кнехт с заметным акцентом.
- Что ты там кудахчешь, собака?! – вспылил здоровенный нордмарец.
- Позвольте мне вмешаться, - послышался новый голос.
Нордмарец обернулся, а кнехт облегченно облокотился о телегу. Щеголеватый загорелый южанин в кольчуге и сером сюрко, невысокого роста и худощавого телосложения элегантным движением руки указал на неловкого кнехта:
- Извини моего слугу, славный воин,… он слаб умом, но прекрасно говорит со своим бесподобным акцентом, - проговорил южанин, сверкая глазами.
- Да-да,…. – с безразличием откликнулся нордмарец. – Какого черта вы тут делаете без разрешения?
- Хм, а разве в приказе ли не значится, что в лагере нужны люди и проезд всем желающим? – спросил южанин.
- Мало ли что в приказе значится, будь ты умный малый, сам сообразил бы что здесь осадный лагерь, а не базар! – проворчал воин.
- Я ничего не слышал в приказе о какой-либо осаде, говорили лишь о сборе всех честных людей, имеющих хоть каплю совести, - усмехнулся торговец, и поспешно добавил. – А я чрезвычайно совестливый!
- Знаю я вас торгашей, - раздраженно пробормотал нордмарец. – Все вы на одно лицо. Ладно, проезжай, черт возьми!
- Миллион благодарностей, - любезно сказал южанин. – А ты намекни все же, - вдруг с опаской добавил он, - что там с осадой?
- Эх, а видно за милю, что человек ты невоенный, - удрученно вздохнул нордмарец. – Вайтхольм поди знаешь где? Так вот коли ты бы разумел, то давно усек, что с герцогом у нас началась война, и первой же целью был и будет оставаться лагерь Вайтхольм!
- Значит, скоро сраженье намечается? – заинтересованно спросил торговец-южанин.
- Вот теперь верно мыслишь, скупердяй, - развеселившись, пробасил воин. – Знатная будет сеча, я это своим нутром чую!
- Ты говог`ишь, что будет сеча, а кто тебе сказал об этом? – вступил в разговор кнехт.
- А никто мне не сказал! – резко ответил нордмарец, и вся его веселость стала улетучиваться. – Я опытный воин, конюх ты этакий! Я чувствую, когда прольется кровь…. – со злостью добавил он.
- Ясно все с тобой, - усмехнулся кнехт. – Вег`оятно поэтому ты тут в дозоре стоишь.
- Догадливый, - процедил воин. – Дам тебе совет: проезжай пока я не передумал. Понаехало вас тут…. – гневно пробормотал он.
- Всего наилучшего! – бросил торговец и сев обратно в телегу, направил ее прямо, в поисках подходящего места под открытие лавки.
Кнехт всю дорогу молчал и изредка тихонько переговаривался со своими соседями, которые равнодушными взглядами смотрели то на небо, то на одинаковые ряды палаток и тентов, то на попавшуюся им на глаза пышную барышню. В конце концов, картавящий кнехт не выдержал и со всей силой своего «бесподобного» акцента сказал:
- Господин, почему этот ног`дмаг`ский буйвол меня оског`бил?! Я вег`нусь и посчитаю ему г`ебг`а!
- Оставь это, мой друг, у нас найдется занятие поинтересней, чем искать проблемы с этим силачом, - усмехнулся южанин.
- Что же? – удивленно спросил кнехт.
- Ты же слышал его – тут сражение намечается, а значит, мы здорово поживимся на этих доблестных вояках! – восторженно бросил торговец. – Быть может, князю повезет, и война закончится, а тогда мы начнем настоящее дело! – с азартным блеском в глазах сказал южанин. – Сотни разоренных и угнетенных душ! Я стану богаче герцога и его канцелярщины….
Кнехт весело улыбнулся и прилег на увесистый ящик, в котором находились разные припасы. Вскоре телега была уже разгружена и перегружена, но уже не товаром, а монетами. Торговец еле успевал спроваживать новых клиентов и принимать новых. Кнехты носились как угорелые: столько народу приходило за едой, оружием и различным барахлом. И только под самый вечер толпа стала редеть и расходится. Усталый торговец вытер пот со лба и присел на камень – считать прибыль. Он думал, как же ему повезло, что он сумел набрать почти задаром в Сильдене всякой ерунды и радовался тому, как ему платили за этот почти бесплатный (по меркам Сильдена и других деревень) товар, и как толпы патриотов, воинов и крестьян нуждались в нем как в молитве. Гордость переполняла его донельзя. В какой-то момент он освободился и направился в местный кружок интеллигенции, где приятно проводил время с разными «свободными» вельможам и аристократами, поэтами и художниками, а также миннезингерами и известными музыкантами. Под ночь он собрался было уходить, но его новые друзья его задержали, а спустя один час в так называемый «клуб» влетел взмыленный гонец с важным известием князю Горну и воеводе. Известие это оказалось сообщение о смерти последнего наследника и надежды обездоленных монархистов. Весь интеллигентный кружок словно взорвался эмоциями: все светлейшие умы начали вдруг строить глубокомысленные выводы и делать заключения относительно чрезвычайно странной (по их мнению) смерти принца. Кое-кто даже проводил аналогии с разграблением Гельдерна, а также по геометрической прогрессии вычислял дальнейшие бедствия мира. Южанин лишь без единого слова отправился к себе в палатку, и на вопрос своего полупьяного «коллеги» ответил, что звать его Забу, на что получив утвердительный кивок и последующее невнятное мычание, южанин направился спать. Немногим позже прибыл новый гонец, который был в пыли и изнывал от жажды. Когда гонца напоили, то стало достоверно известно, что в крепости Фаринга случилась ужасная катастрофа. Незамедлительно последовал приказ собрать войска в кулак и нанести решительный удар по трем вражеским позициям. Эта война дошла до точки своей кульминации, читатель.

Глава XVI. Гамбит канцлера.

Поздно ночью около таверны Флинта послышались шаги. Двое вооруженных людей в дорожных плащах неспешно продвигались прямо по улице. Практически во всех окнах был потушен свет, в таверне еще слышалось пьяное пение и топот ног, а замок на высокой отвесной горе зловеще мерцал освещенными бойницами. Земля была влажная, и в округе было много луж, напоминавших миниатюрные озера. Комки грязи, сбившиеся в кучи, щедро покрывали дорогу ведшую в гору – к мосту в Нордмар. За лесом тихонько шумел водопад, как будто боялся нарушить тишину ночи. Воздух после дождя был свеж и приятен, а вид промокшей виселицы на холме над городом внушал чувство страха и покорности.
Наконец оба путника приблизились к одинокой фигуре в черном балахоне, которая неподвижно стояла на заднем дворе таверны.
- Почему же так долго? – раздался четкий ясный голос из-под черного капюшона.
- Возникли некоторые сложности… - ответил человек в зеленом дорожном плаще.
- Старая присказка, - равнодушно отрезал человек в черном. – Товар складировали на первых уровнях бастиона – прямо в двух больших башнях.
- У нас давно все готово, - проговорил человек в серой накидке. – Как попасть в крепость?
- Молча – караульных сегодня не будет, советник князя забрал их с собой, - ответил человек в черном балахоне.
- Тогда мы выдвигаемся, - сказал «зеленый».
- Идемте.
Втроем они незамеченными миновали ворота, которые были открыты под предлогом ремонта решетки. Во внутреннем дворе крепости было также сыро и также свежо. Стражи не было. В подсобных помещениях башен были складированы бочки с украденным у герцога пиросом. Неаккуратно бочки наезжали друг на друга и имели такой вид, как будто хозяева были к ним совершенно безразличны. В большом доме, принадлежавшем князю, еще виднелся тусклый свет – князь не спал. Верхний уровень крепости был закрыт и кое-где там уже виднелись бдительные стражи. Люди в плащах направились каждый к своей башне, а человек в балахоне молчаливо наблюдал за ними. Неожиданно со стороны верхнего уровня послышался скрип отворяемой решетки и чьи-то шаги. Человек в балахоне спрятался за ящики, стоявшие рядом с ним. Пришедшие были князь, воевода и двое его телохранителей.
- Почему этот уровень пустует?! Где стража?! – громко кричал князь, указывая воеводе на пустые стены.
- Хм, сэр, но вы сами приказывали выдать бойцам отпускные на денек-другой, - оправдывался воевода.
- Я?! Я не мог того приказать! – вспылил князь. – Кто тебе отдал приказ лично?!
- Я получил его из рук гонца, - пробормотал воевода Фаринга.
- Какого гонца?! Черт бы вас всех побрал! Живо поместить воинов на стены! – заорал князь, брызжа слюной.
- Гонец, гонец, простой гонец… - растерянно бормотал воевода.
И вдруг в этот самый момент раздался чудовищный грохот, треск и лязг. Казалось, сама земля тяжело вздохнула. Две высокие крепкие башни замка рассыпались как карточные домики, ярко сверкнуло беспощадное кровавое пламя, поднялся темный густой дым, который рваными клочьями подымался к ночному небу. Земля затряслась, и воздух стал тяжелым и горячим. Где-то рядом обвалилась крыша дома. Люди бывшие в крепости и в деревни испуганно повыскакивали из домов и казарм, и теперь беспокойно бежали прочь. Князь упал от удара о крепкую каменную стену и, поднявшись, тяжело заковылял прочь из крепости. Воевода лежал с раскроенной головой, а рядом зловеще крутилось на месте окровавленное железное колесо. Свежий доныне воздух наполнился едким и неприятным запахом пироса и странными ядовитыми горными газами. Грянула синяя вспышка и все опять заволокло черным дымом. Людей в плащах не было уже видно.
- Князь! Господин! – слышались крики телохранителей.
Горн обернулся и увидел мертвого воеводу, отчего ему стало вдруг тяжело и неприятно на душе. Двое его телохранителей сражались с огнем, но все их усилия были тщетны. Разбушевавшееся пламя сумасшедшими темпами пожирало крепость и почти добралось до деревни. Одинокое деревенское кладбище то и дело освещалось яркими вспышками огня и тонуло в пыли и черных клубах дыма.
- Господин князь! – крикнул один из телохранителей, отчаянно бросая свою пику в огонь. – Нам нужно срочно уходить!
- Да, да, да…. – беспомощно шептал князь, бессмысленно глядя на горящую крепость.
- Господин! – крикнул другой воин и подтолкнул князя.
- Идемте, скорее, скорее! – пробормотал Горн и побежал прямо в сторону ворот. Телохранители поспешили за ним. Мгновение,…. и раздался новый чудовищный звук, разошедшийся эхом по всему ближайшему лесу. Часть крепости, не выдержав, с оглушительным треском рухнула прямо со склона на беззащитную деревню. Крики раненых, испуганных и умирающих людей, а также грохот, треск и свист рушащейся архитектуры слились в единый мощный звук, который спустя несколько минут затих в глубинах погребенной деревни. Страшные неказистые руины обугленными головешками торчали в разные стороны, кое-где рдело пламя, небо все еще было заслонено дымом, а земля пропитана свежей кровью. Старая гора, на которой стояла крепость не выдержала и похоронила под собой многих людей, а также старую как мир крепость Фаринга.
Горн бежал и не видел ничего впереди себя: вот обрушился старый деревянный мостик, а вот развалившаяся таверна Флинта, а вот заколоченный магазинчик, который медленно догорает алым багрянцем смерти, а вот деревенский водопад посреди которого лежит внушительный кусок камня – осколок от моста в Нордмар. Бег продолжался недолго – среди горящих и выгоревших елей и одиноко тлеющих головешек Горн взобрался на низкий холм и последний раз обернулся на жалкие руины древней твердыни. Черные рваные клубы дыма заслонили небосклон, по дороге в деревню виднелись горящие повозки и оставленные лавочки. Высокое яркое знамя воинственно развевалось посреди тьмы ночного неба. Оно медленно тлело от алеющих на нем ярких красных пятен, которые изредка тихо вспыхивали под порывами сильного ветра. Горн низко склонился, и ладони его самопроизвольно сжались в кулаки. Ничто его теперь не волновало, ничто… Фаринг должен был быть отомщен и точка! Война, жизни, судьбы и милосердие – все это резко потеряло свою цену в его понимании, но осталось лишь одно единственное,… яростное и пылкое, кровожадное чувство мести, которое только лишь ожидало долгожданного момента, чтобы явиться во всей своей силе. Слишком многое было накоплено, слишком многое потеряно, слишком многое, чтобы это можно было покрыть непринужденным одеялом государственной политики. Война пережила старое и вышла на новый уровень, который принял облик праведного гнева с обеих сторон конфликта. Гнев никогда не бывает праведным. Гнев всегда сопровождается презрением, алчностью и злостью к объекту этого самого гнева. Различие лишь в последнем аргументе – причине гнева, которая чаще всего какой бы она «уважительна» не была, каждый будет трактовать, и понимать ее по своему – всегда есть произвол, который управляет делом вне зависимости от того, кто гневается. Нельзя предвидеть все стороны и грани любой из эмоций – они сложны, загадочны, и оттого так влекут к себе в разных случаях. Предаться одной из них в человеческом понимании – дело обыденное и немудреное, хотя и изредка на них накладывают слабые или сильные моральные ограничения, которые якобы должны определить их мнимые границы, но которые на самом всего лишь выполняют примитивную роль чьего-то другого, такого же сильного чувства или эмоции. Вот что значит произвол. Произвол, который управляет волей и создает вездесущий случай. В конце концов, всему когда-либо приходит конец.

***

Близилось к утру. Одинокая серебристо-зеленая палатка возвышалась над лагерем. По обе стороны от нее неподвижно стояли стражи в клепаных куртках и прочных сапогах, вооруженные мечами и стрелами. В палатке тихо сидел канцлер Корудор и с выражением крайней скуки водил своим крепким длинным пальцем по разрисованной карте.
Где-то за горой поднимался высокий черный дым, который напоминал о погребенном Фаринге. Раздался ворчливый голос караульного, и канцлер лениво хмыкнул в ответ. В палату вошла усталая троица в плащах и быстро расселась вокруг графского (канцлерского) стола. Корудор пронзительным взглядом посмотрел на каждого из пришельцев по очереди, а затем сухо и с некоторым волнением спросил:
- Фаринг сожжен?
- Хм, даже больше, - с едва скрываемым гневом проговорил человек в балахоне. – Фаринга и прохода в Нордмар больше не существует.
- В смысле?
- От него остались лишь обугленные шпили башен и уцелевшие торцы казематов.
- Хм, перестарались с количеством пироса, - пробормотал канцлер.
- Мягко говоря, - сухо добавил высокий человек в зеленом плаще.
Граф Корудор вздохнул и растерянно схватился за голову, а затем громко крикнул караульному:
- Освободите палату! Я позову, когда понадобитесь.
- Слушаем-с, - послышался хриплый голос, и послышались удаляющиеся шаги.
Граф привстал и, дождавшись ухода воинов, указал на карту:
- С Фарингом и Гельдерном покончено. Сильден мы по плану не трогаем. Остается Трелис, - отрывисто и четко сказал канцлер.
- А что там с Монтерой и Вайтхольмом? Хорошая наживка для князя, я даже слышал, что войско собирают, - проговорил коренастый человек в серой накидке.
- Пусть собирают, они нам не должны помешать, - злобно сказал граф. – Поместим туда бомбарды и пару полков из основной армии – этого будет достаточно. А Вайтхольм…
- Вайтхольм сдадим, но не без боя, - вмешался человек в черном. – Пусть повоюют, там ведь есть гарнизон?
- Есть, да – есть, - сказал Корудор.
- А с Трелисом как быть? – спросил человек в сером.
- В принципе мы можем закрыть местную речушку и поместить туда отравляющих веществ, - степенно проговорило лицо в зеленом капюшоне.
- Сгодится, надо же их как-то деморализовать, - проворчал канцлер и что-то отметил на карте.
- Герцог еще не объявился? – осторожно спросил человек в балахоне.
- Нет, пока нет, - раздраженно откликнулся граф. – Мы потеряли его след в Бакареше.
- Значит одно из двух – либо мы проигрываем, либо побеждаем, - задумчиво сказал человек в балахоне.
- Посмотрим, мы достаточно приложили усилий, и эта кампания обязана увенчаться успехом, как и наши дальнейшие планы, - устало улыбнулся канцлер Корудор.
- Тогда решим вопрос с этой проклятой кампанией и займемся герцогом, - с тяжелым вздохом сказал человек в балахоне. - У нас все еще есть огромная армия, все будет.
Канцлер кивнул, а остальные двое последовали его примеру. Вновь позвали караульных, и люди в плащах разместились на долгожданный отдых.

Глава XVII. Сила Древних, продолжение.

Тьма постепенно начала меркнуть и тонуть в блестящем сиянии ослепляющего света. Тело неслось с огромной скоростью вперед и вдруг резко остановилось и беспомощно повалилось на грязный шершавый пол. Это было небольшое помещение с архитектурой какого-то древнего храма: стены были разрисованы причудливыми иероглифами, на полу валялись черепа и кости, а в углах стояли глиняные вазы и сосуды. Где-то впереди ярким светом бил в глаза проход наружу. Все тело болело и изнывало от истощения, но один взгляд на этот божественный лучезарный свет стоил всех усилий. Сознание того, что мир не погрузился во тьму, и все осталось по-прежнему, пришло словно озарение приходит долго думавшему ученому. Цель была где-то рядом, но в тоже время так далеко. Коннор тяжело поднялся с пола и огляделся по сторонам:
- Торус? – непроизвольно вырвалось вдруг у него, и его голос эхом откликнулся ему от стен помещения. – Торус! – громче повторил он.
- Тише, парень! – вдруг послышался шипящий хриплый голос. – Мы не в том месте чтобы громко кричать, - добавил голос и из дальнего угла помещения показался Торус, который выглядел потрепанным и усталым.
- Есть еще кто из наших? – спросил обрадованный Коннор, сейчас он был бы рад даже ненавистному ему Гальфоку.
- Кажется, Люсия жива… Люсия? – неуверенно сказал Торус. – Люсия?
Где-то поблизости послышался треск и звуки разбиваемых сосудов – показался Гальфок. Орк был изрядно усталый и на его руках виднелись ожоги. Медведя рядом не было. Гальфок взглянул на растерянные лица Торуса и Коннора и вдруг с ощутимой горечью сел на пол. Первый раз Коннор увидел, чтобы у орка из глаз скатилась слеза. Гальфок неподвижно сидел против Торуса и Коннора и стеклянным бессмысленным взором глядел впереди себя. Спустя пару минут, он дрожащим хриплым голосом проговорил:
- Люсия, Бобби, Филипп, Эрнест…. Они быть хороший…. Быть очень хороший…. – говорил орк. – Они быть, а теперь их не быть…. Злой старый морра убивать хороший человек и добрый зверь…. Гальфок злиться…. Сильно злиться…. Гальфок бить злой морра и ломать ему голова…. – Гальфок в бессильной ярости сжал кулаки и затих.
Все молчали, никто не смел нарушить эту благоговейную тишину. Все думали о скромном и веселом Филиппе, об остроумном и любезном Эрнесте, о грациозной и доброй Люсии и об умном и задорном мишке Бобе. Они были, а теперь их нет, и все по той же причине, по той же самой причине, которая не давала покоя Коннору – люди умирали, и умирали просто так. Они должны были жить, но теперь никто не вернет им жизнь. Разве веселый еще совсем маленький медведь заслуживал смерти? Заслуживал ли ее скромняга Филипп? А заслуживал ли ее Генрих? А те каторжники в долине, с которыми Коннор оборонял замок? А те юные офицерики? А мы ее заслуживаем? Кто вообще ее заслуживает? Неужто это такая высшая милость, которую заслуживают не все? Тогда же почему живут такие как герцог, канцлер и разные корыстные чиновники из Канцелярии? Он разве не заслуживают смерти? Так кто же тогда имеет право решать, кто ее заслуживает, а кто нет? Никто из земных созданий не имеет, никто. К такому глубокомысленному выводу подошел Коннор, когда его потрепал за плечо Торус:
- Идем, друг, - тихо сказал он, и Коннор повиновался.
Два человека и один орк двинулись навстречу яркому свету, и стоило им только пройти сквозь это невидимое поле, как они вдруг оказались в темном длинном коридоре, вдоль которого шли стройные ряды факелов в виде змеиных пастей.
- Где мы? – тревожно спросил Торус.
- Моя не знать… - растерянно ответил орк.
Вдали вдруг показались какие-то силуэты, которые держали факела. Это были люди. Неожиданно Торус бросился к одному из державших факел:
- Мильтен! Мильтен! Мы спасены! – громко закричал он, подходя к высокой молодой фигуре в яркой красной мантии магов Огня. – Мильтен! Это же я – Торус! Мильтен, поговори же со мной! – затряс человека Торус.
Фигура осторожно наклонила голову и бессмысленным пустым взором посмотрела на Торуса:
- Иди дальше, Торус. Я умер…. Я умер….
- Не может быть такого…. Не говори чепухи, Мильтен! Ты же живой стоишь тут рядом со мной! – испуганно сказал Торус.
- Торус, иди дальше, прошу тебя,… - прошептал Мильтен. – Меня убили, давно убили….
- Мильтен, не шути такими вещами! Нам многое пришлось перенести, но что ты такое говоришь! – беспомощно произнес Торус, вглядываясь в бледное лицо мага.
- Меня больше нет, Торус.… Пробил тот час, и мое время вышло, извини меня… - тихо сказал Мильтен. – Уходи же отсюда, ты не умер…. Твои друзья не умерли, вам не место здесь…
- Он верно говорит, - послышался новый голос. Это был старец в синей мантии с таким же зловещим факелом в руке. – Вам нужно идти, мир мертвых не место для живых…
- Кто вы? – неожиданно спросил Коннор.
- При жизни меня звали Сатурасом, я был главой магов круга Воды, - произнес старец и его голос леденящим эхом разошелся по коридору.
- Мы ищем Ксардаса, мы использовали заклинание зодчих, - нерешительно проговорил Коннор.
- Мощная магия…. Вероятно вам помог маг, но среди вас я не чувствую магии…. Хотя я даже и своих рук почему-то не чувствую…. Ксардас на той стороне…. Видно пришла пора.
- Какая пора? – удивился Торус, поочередно глядя то на Сатураса, то на Мильтена.
- Идите вперед по коридору, - откликнулся призрак Мильтена. – Ксардас вам все расскажет…
- Идите, и да поможет вам древняя магия и вездесущие духи добра, - сказал Сатурас.
Коннор нерешительно оглянулся и посмотрел вдаль длинного коридора. «Идите!» - вновь послышался голос Сатураса. Торус что-то горько пробормотал и пошел вперед. Неожиданно послышалось хриплое восклицание Гальфока:
- Бобби, Бобби!
Коннор и Торус обернулись – у одного из углов коридора меж безликими воинами в кольчугах стоял медведь и держал в зубах факел. Гальфок обнял его и что-то тихо бормотал. Торус сделал нерешительный шаг вперед и осторожно сказал:
- Гальфок, его больше нет, пойдем….
Орк ничего не ответил. Коннор неподвижно смотрел на его то и дело вздрагивающее мускулистое тело.
- Гальфок, Боба больше нет, - громче сказал Торус, а орк лишь что-то промычал в ответ.
- Гальфок! Это приказ – иди вперед! – резко выкрикнул Торус. Гальфок еще раз протяжно и горько всхлипнул, а затем тяжело поднялся на ноги и не обворачиваясь пошел вперед по тускло освещенному коридору. Торус сначала переводил взгляд с жалкого мишки на удаляющуюся массивную спину орка, а затем, неуверенно кивнув Коннору, последовал вслед за Гальфоком.
По обе стороны коридора на них смотрели высокие незнакомые люди в самых разных одеждах и все держали тускло светившиеся факела, которые отдаленно напоминали тот божественный яркий свет, который видел Коннор. Коридор тянулся долго, и казалось, с каждым шагом он удлинялся все больше. Стройные ряды неизвестных начинали местами редеть, а местами учащаться. Среди этих призраков Коннор узнал того самого старика-ветерана, пышную барыню и аристократа по имени Фарр. Также здесь было множество незнакомых ему воинов и крестьян, которые безмолвно и бессмысленно глядели друг на друга. Где-то вдали вновь показался свет. Свет, тот самый свет, что так ярко светился совсем недавно. Это зрелище прекрасного лучистого света в конце коридора вселяло страх и надежду. Путники ускорили шаг. Свет приближался и приближался, а коридор становился более узким. Ряды людей с факелами редели и в какой-то момент сменились обыкновенным рядом факелов, которые страшные змеиные пасти держали у гладких стен коридора, разрисованных странными иероглифами. Свет был уже совсем близко, когда все вдруг вновь покрылось тьмой и замолкло. Казалось, мир взял и перевернулся, не спросив разрешения. Коннор почувствовал дуновение свежего ветерка и шум воды. Ему показалось, что вот он сейчас тонет в пучине тьмы и это видение никогда не пройдет. Рядом проплывают черные и синие тени, которые переливаются мутными оттенками зеленого и красного цветов. Это призраки, призраки или души – Коннор не знал точно, что это было. Тени смотрели на него пустыми глазами и лишь с протяжным воем пролетали мимо. До них так хотелось дотронуться, но это было так неопределенно и опасно, что соблазн невольно увеличивался и увеличивался и наконец Коннор стал тянуть руку. И только его пальцы коснулись холодной бесформенной тени, как вновь он почувствовал сильный удар в живот и пальцы его обмякли прямо в воздухе, а лицо онемело. Все вдруг закружилось в водовороте света и тени, которые быстро сменяя друг друга, блестели в глазах Коннора. Раздался протяжный свист и чей-то приглушенный голос, и все вновь поглотила безграничная тьма.

Глава XVIII. Воин.

Утро выдалось жаркое и знойное, как это всегда бывает в пустыне. Густонаселенный Мора Сул мирно спал свежим утренним сном. Величественные стены города встречали миг восходящего солнца, золотистые минареты ярко отражали его лучи, а в ближайших от города оазисах начинали запевать первые петухи и прятаться хищные дикие звери. Кое-где шевелились особо торопливые торговцы, которые поспешно ставили свои лотки и занимали наиболее выгодные места на базарной площади. Где-то бдительные караульные принимали новую смену, а на плоских крышах квадратных домиков неспешно подметались и прибирались слуги особо богатых господ. Тихо не было лишь на дворцовой площади. Большая толпа народу в обносках, накидках и богатых темных и серебристых мантиях собралась под воротами. Стражники опасливо глядели на эту немалую массу людей, которая сейчас нерешительно переговаривалась и совещалась. Все чувствовали, что скоро произойдет что-то внезапное и непредвиденное.
Барон уже не спал, но еще и не вошел в обычную колею своего очередного рабочего дня. Работы было много. Вчера прибыли наместники со всех концов Варанта, исключая лишь светлейшего шейха из великого и древнего города Иштара. Гости расположились в ухоженных маленьких домиках по обе стороны от дворца, и барон искренне надеялся решить все политические вопросы до полудня сегодняшнего дня. Он был уже наряжен и напудрен, и наводил на себя ароматы духов в тот момент, как в его покои без разрешения вошел капитан дворцовой стражи.
- Что случилось? – безразлично спросил Диего, ставя на деревянный разукрашенный столик увесистый графин с ароматной водой.
- Господин, - неуверенно проговорил капитан, - у дворца собралась толпа народу, вероятно, они собираются что-либо предпринять.
- Кхм, - осекся барон и повернулся к капитану. – Какая еще толпа?
- Это те самые фанатики, господин, - ответил начальник дворцовой стражи.
- Господин капитан, - сдержанно процедил Диего, - прогоните эту толпу, и если они попробуют сорвать переговоры, я сорву головы и им и вам.
- Слушаюсь, господин, - поклонился капитан и быстрыми шагами вышел из помещения. Барон молчаливо огляделся и поспешно продолжил приготовления к переговорам. Спустя пару минут дверь снова отворилась, и вновь показался капитан стражи. Барон раздраженно отбросил длинный пергамент и быстрыми шагами приблизился к вошедшему:
- Господин капитан, - с давлением сказал он, - я же ясно продиктовал вам приказ, так почему же вы мешаете мне?
- Извините, господин, но толпа зовет вас, - оправдываясь, промямлил капитан.
- Меня? – удивленно переспросил Диего.
- Вас, господин, - кивнул начальник стражи.
- Хм, я сейчас буду, - коротко сказал он и указал капитану на дверь. Последний низко поклонился и вышел из комнаты. Барон пронзительным взглядом посмотрел на брошенный им пергамент, а затем отцепил от стены острый ятаган и застегнул его в ножнах на себе. Гулкими шагами он прошелся вдоль коридора и не встретил ни единой души – слуги все были либо заняты, либо тревожно созерцали толпу у дворца. Послышался скрип, и большая дверь во дворец открылась в сторону улиц. Свет ударил барону в глаза, и он невольно протер их. Толпа начинала пестреть и пестреть – над ней поднялись темные знамена и странные деревянные ветви с висевшими на них черепами, появлялись новые и новые люди, а также кое-где мелькали длинные мечи и стрелы. Стражи дворца в прочных кожаных доспехах вооруженные легкими алебардами и саблями с волнением озирали толпу. Капитан стражи, заметив своего господина, поспешил встать подле него. Диего оглядел толпу и как-то странно улыбнулся, но улыбка эта больше была похожа на выражение крайней озабоченности и боли. Из толпы вышел человек в черном халате и таком же черном тюрбане, лицо его было скрыто под маской, а левой руки у него не было – это был лидер в этой глупой и бессмысленной массе людей. При виде этого страшного и мерзкого человека, барон сильнее сжал рукоять ятагана: при случае готовясь выпустить его из ножен. Человек в тюрбане громко крикнул барону, поднявшись на многочисленных руках толпы, которая держала его:
- Эй, барон! Пробил час и Белиар требует у тебя священную дань! Покорись или на тебя снизойдет его гнев!
Диего перевел взгляд на хмурого капитана, а затем вновь на фанатичного оратора, и громко спросил:
- А ты кто – Белиар, чтобы я приносил тебе дань?
- Не гневи Темного Бога, смертный! – вспылил фанатик. – Я его великий слуга и пророк и имя мне – Безликий!
- Ну, приветствую, Безликий, - громко усмехнулся барон. – Я тебе открою тайну – Белиара более не существует.
- Не богохульствуй, слепец! – яростно замахал кулаком оратор. – Белиар везде и следит за своими верными подданными! Он своей темной дланью повелевает судьбами и отбирает жизни! Ты слишком глуп, смертный, чтобы понять это!
- Чего же ты хочешь? – громко перебил его барон.
- Белиар требует у тебя дань! – громко сказал оратор.
- Какую еще дань?
- Белиару нужны все твои драгоценности, злато и оружие! – проорал фанатик, размахивая своим обрубком руки.
- А на что они тебе?!
- Я исполняю волю Темного Бога! – взвизгнул фанатик, чуть ли не падая в толпу.
Барон со вздохом взглянул на капитана, который старался не смотреть своему господину в глаза, но ему было некуда деваться. Послышался новый крик сумасшедшего оратора и капитан осведомился о приказах барона. Диего еще раз окинул бушующую толпу взглядом и подумал: «Если мы сейчас нападем на них, то кто-либо из мирных жителей может пострадать, что чревато потерей моего авторитета, если же я буду тянуть время нападут они и точно поубивают многих, согласиться с их условиями я не могу, но и отказать тоже, значит нужно найти альтернативный выход – убить их лидера, который держит речь». Барон решительно взглянул на начальника стражи и негромко приказал:
- Сначала стреляете в этого однорукого, если не побегут, то стреляете по толпе.
Капитан холодно кивнул и отошел к стражникам, а барон вновь воззрился на толпу и крепче сжал эфес ятагана в своей руке. Раздался треск натягиваемой тетивы и свист острых стрел – сразу четыре вонзились в грудь фанатичного оратора. Он пошатнулся и, закружившись, упал в толпу, растолкав и напугав людей. Стражники стали готовить луки повторно, а толпа неуверенно топталась на месте – кому-то хотелось драться, кто-то хотел бежать, а кое-кто ожидал общей реакции, чтобы подобно буйному барану вместе со всеми решительно направиться к цели. Грянул очередной свист, и пара человек в толпе упали, барон тревожно следил за волнением народа. Неожиданно кто-то в толпе громко закричал и крики стали увеличиваться, и вдруг толпа медленно побрела вперед. Барон опасливо попятился назад, а толпа все увеличивала скорость, и уже было переходила на бег. Очередной свист летящих стрел унес жизни нескольких фанатиков, но от этого они казалось даже стали сильней. Часовым на нижних ступенях раскроили головы и они, обливаясь яркой алой кровью, утонули под ногами толпы. Барон вытащил ятаган и отошел к дверям, лучники не справлялись. «Баррикадируйте двери» - послышался громкий голос капитана стражи, и воины поспешили отступить во дворец. Барон, увлекаемый паникующей солдатней, последовал вслед за ними, дверь с грохотом закрылась и ее стали подпирать разной мебелью. За дверью слышались яростные крики, царапанье и глухие удары.
- Вы собираетесь их разгонять или сидеть во дворце? - гневно спросил барон, оправившись от удивления.
- Мы разгоним их, господин, - пообещал капитан и поспешно добавил. – Члены других делегаций и уважаемые наместники не должны пострадать.
- Я очень на это над…
- Они тащат таран! - заорал караульный и словно в подтверждение его слов массивные двери содрогнулись от сильного удара.
- Проклятье! – барон схватился за волосы и сел на ближайший стул. Капитан начал поспешно раздавать приказания и размещать воинов. В городе уже слышалась борьба – озверевшая толпа фанатиков вламывалась в дома, убивала мирных жителей и проводила странные кровавые ритуалы прямо средь бела дня. Хладный труп оратора так и остался валяться на площади перед дворцом, и никто из тех, кто его поддерживал даже и не подумал оттащить его оттуда. Начались поджоги и разрушения – толпа действительно озверела, словно испуганное стадо она сметала все на своем пути и не оставляла ничего живого, начальник стражи вскоре был смертельно ранен и скончался прямо в луже собственной крови, не получив помощи. Залы дворца были буквально залиты кровью, запачканы копотью и порчены пылью. Дорогие ковры и гобелены равнодушно горели, высокие колонны были местами разрушены, а сошедшие с ума фанатики ворвались во дворец.
Барон, слуги и несколько выживших бойцов забаррикадировались в гостиной и старались теперь уничтожить как можно больше врагов, скидывая им на головы из окон уцелевшие предметы обихода и стреляя по ним из луков и арбалетов. Улицы Мора Сул были просто завалены ранеными и мертвыми горожанами и смутьянами, пара домов у дальней стены догорали в свете заходящего солнца, черный дым витал вокруг дворца, практически все наместники и члены дипломатических делегаций были убиты и словно тряпичные куклы повисли на бельевой веревке, которая пролегала по главной улице. Смутьяны яростно бились с выжившими стражами во дворце, с простыми горожанами, что защищали нажитое добро и семьи, а также сами между собой, потому что фанатизм попросту ослеплял их.
- Нет, нет, не может быть… - тихо шептал Диего, осторожно выглядывая из окна. – Все, что было нажито непосильным трудом - теперь стало потеряно…. Потеряно из-за кучки фанатиков, которые верят в возрождение Белиара…. Слышите меня, крысы?! – громко проорал барон стоявшим под окнами двум людям в балахонах. - Ваш проклятый Белиар ненавидит вас всех! Вы будете гореть в его темных чертогах! Гореть чертовым пламенем! - с силой крикнул он и швырнул увесистый золотой меч прямо в одного из стоявших внизу. - О, черт, что мне делать! – беспомощно прошептал он и отвернулся, когда услышал приглушенный крик и глухой твердый удар со стороны окон.
Никто не отвечал страдающему барону. Слуги нерешительно и испуганно терлись вокруг своего господина, раненые воины со слабой улыбкой что-то говорили тем, кто в ту минуту был рядом с ними, а остальные же тревожно ждали неизбежной схватки.
- Да будьте вы все прокляты! – громко проорал барон и пнул стоявший рядом столик с «ароматным» графином, а затем гневно оттолкнул подбежавшего камердинера. – Дайте мне щит! – громко закричал он на слуг. Щит был принесен и барон, вооружившись ятаганом и щитом, а заодно выстроив уцелевших воинов, отворил дверь. Густое облако пыли накрыло помещение словно морская волна, сверху посыпался мелкими хлопьями пепел. Это зрелище он уже видел когда-то, когда в небе показывались драконьи хвосты и тучи грозно смыкались над головой. Замок Долины Рудников словно бессмертный образ врезался в память барона. Холодная, сырая камера, крики умирающих и раненых, всепожирающий беспощадный огонь, земля залитая кровью, рваные орочьи знамена и королевские стяги с золотыми набалдашниками, ополченцы в легких кольчугах и красных мантиях, толпа озверевших каторжников и бессмысленные пустые глаза Гомеза, которые скрылись под осколком темного мрамора. Все это пролетело перед глазами в один миг, и мир снова вернулся на свое место. Барон крепче сжал в руке эфес ятагана и уверенно сделал шаг вперед – навстречу судьбе. Из-за угла вдруг показались оборванные бунтовщики, которые быстро приближались, спотыкаясь и оскальзываясь на залитом кровью мраморном полу. Взмах за взмахом, выпад за выпадом – алые стены и алые лица, нагревшийся воздух и яростные взгляды были отовсюду, куда стоило бы повернуться. Ятаган вздымался вверх и вновь опускался, испуская протяжный свист и со скрежетом рассекая бренную плоть, а затем вновь подымался вверх и был снова готов опуститься вниз. Барону казалось, что они выигрывают, он в пылу боя что-то еще раз крикнул своему камердинеру, который мертвый уперся в дальнюю стену, странным неестественным движением обнимая свою левую ногу и придерживая скошенную набок окровавленную голову. Слышались воинственные крики воинов и свист ударов, и последующий скрежет стремительно приближающейся смерти, как вдруг для барона мир взорвался разрывной какофонией грохочущих звуков, а затем слился в один тихий унисон безмолвия. В глазах потемнело, и ноги стали подкашиваться. Барон поскользнулся на скользком полу и упал, больно ударившись головой. «Проклятье!» - вырвалось у него из груди и замолкло в пучине схватки. Он медленно повернул голову, и это усилие откликнулось ему ужасной болью, отчего он на секунду закрыл глаза, а открыв их, внимательно глянул помутневшим взором на свою ладонь. Она была разжата, и рядом лежал окровавленный ятаган, на месте указательного пальца красовался неаккуратный обрубок, который истекал кровью. Барон попробовал пошевелиться, но суставы вновь сковала ужасная боль. Он взглянул в потолок и стал равнодушно глядеть на почерневшие и обрушившиеся своды, забрызганные кровью и испещренные пылью. Рядом кто-то с тяжелым вздохом упал на спину, но барону вдруг стало так хорошо и приятно оттого, что он думал: «Я умираю, но умираю не как последний зажравшийся торгаш, оплакиваемый собственным состоянием, а умираю как воин, который претворил в жизнь все, чего хотел…. И мне так легко на душе, так легко…. Жаль, что я не увижу падения герцога, но я знаю – придет день и он будет остановлен, и я всегда буду верить в то, что я этому способствовал». Звуки битвы затихли и над бледным лицом барона склонились испуганные лица воинов и слуг, которые в нерешительности топтались и призывали помощи своему господину. Один из выживших воинов склонился ближе к барону и тихо спросил:
- Господин, вы живы?
Диего слабо улыбнулся и закрыл глаза, он в одно мгновение вспомнил всю свою замечательную и полную приключений жизнь: вот он подмастерье торговца и бредет по темной улице и натыкается на ополченцев, которые тащат его на каторгу; вот он усталый каторжник и смотрит на образующийся в небе странный магический купол, а вот он с ужасом вглядывается в искаженные гневом черты обезумевшего Гомеза, на которого с огромной высоты падает гигантский обломок башни. А вот он с едва скрываемым трепетом рассматривает уродливые зубья Ирдората, где прячутся все нечистые создания Белиара, а здесь он видит свое восхождение в Мора Сул, и в последний час он умирает на руках своих слуг как доблестный воин, повергнутый в неравной схватке. Непонятное чувство благодарности неожиданно переполнило его, и он вспомнил всех тех, с кем его свела сама судьба, а в особенности того самого молодого человека, который своими смелыми пронзительными глазами словно сейчас наяву глядит на него на фоне покосившихся хибар и высоких деревянных ограждений. «Странный все-таки он парень, а какая у него выдалась судьба – хватит на сотню человек….» - подумал барон и вновь выдавил подобие улыбки. Слуги испуганно глядели на господина, а из покосившихся дверей, пробитых тараном, уже бежал со всех ног местный целитель в фартуке и светлом тюрбане. Он приблизился к лежащему барону и начал поспешно лазить в своей тряпичной сумке и с надеждой глядеть вокруг себя. Слуги буквально на коленях обступили знахаря и внимательно следили то за ним, то за бароном. Целитель два раза хватал барона за запястье, и схватив в третий раз, вдруг с мрачным видом поднялся на ноги и отрицательно покачал головой. На пол стали бесшумно падать мечи и щиты, тюрбаны и шлемы, и все покорно склонили головы пред телом своего господина, на лице которого застыла хитрая улыбка гордости и дружелюбия, которая словно божественный бальзам пролилась на сердца все тех, кто разделил последние минуты барона Мора Сул - Диего.

Глава XIX. Фигуры расставлены.

Лагерь под Трелисом в этот день встретило ужасное известье – река, окружавшая лагерь и крепость была отравлена и закрыта со стороны моря плотинами. Вдоль песчаного берега лежали многочисленные бледные трупы, которые тихо, но медленно истекали белой шипящей пеной, вызванной попаданием яда в организм. Некоторые трупы были накрыты чем попало, а другие же лежали вовсе раздетыми и являли собой страшное и одновременно жалкое зрелище. Рыдающие матери и испуганные солдаты бродили вдоль этих многочисленных мертвецов, провожая их в последний путь. За Трелисом было вырыто около двухсот могил и сколочена сотня гробов. Пить было нечего, а еда стремительно заканчивалась, и войска начинали мародерствовать и нападать на герцогские войска и заставы без приказа. Армия, стоявшая под Трелисом, была деморализована, как и предполагал канцлер, обсуждая кампанию.
В этот день в лагерном клубе неунывающей интеллигенции горячо обсуждали известие о разрушении Фаринга и выдвигали разные предложения действий (глубокомысленные в теории, но бессмысленные на практике) из цикла – «Если бы воеводой был я…». Таким вот образом интеллигенты пытались обратить на себя внимание князя, который прошлым утром прибыл в лагерь с решительными намерениями. Известие об отравлении речушки вогнало Горна в ступор, и он всю ночь находясь в раздумьях, не ложился спать, а на утро сам вышел на центральную площадь лагеря громко зачитать приказ:
- Воины! Герои! Братья! – громоподобно пробасил князь. – Враг надеется победить и сметает наши города в порошок! Однако же сметает он их не честной силой, а хитростью! Проклятый герцог боится нас и пытается сражаться в тени, но мы гордые воины свободы и не дадим толстым буржуазным аристократишкам убивать добрых трудяг и доблестных героев! Я говорю вам – нет! Я говорю так, потому что верю в победу, и точно знаю, что мы победим! Да, победим! – громко повторил он и победоносно поднял руки в воздух. – Герцог будет свергнут и мир восторжествует, а пока мы должны покрепче ухватиться за свое оружие и выбить всю дурь из жалких рабов герцогства! Завтра мы выступим на Венгард! Победа иди смерть! – брызжа слюной, заорал князь и все, кто толпился на площади, одобрительно загудели и замахали. В продолжение всего дня гонцы и герольды разъезжали по лагерю и громко читали этот самый приказ, который был записан у них на пергаментах.
Забу и двое его кнехтов сидели на деревянной лавке и с равнодушием глядели на всю эту одичавшую армаду, которая стала вдруг быстро сбираться на войну. Забу был совершенно не заинтересован в будущем сражении и воспринимал его как пугающую необходимость, после которой он смог бы всерьез заняться торговлей. Неподалеку показался знакомый поэт, который бодрыми шагами приближался к торговцу и, согнав с лавки кнехтов, присел подле скучающего Забу:
- Мой друг, я прибыл к вам с вестью, от которой вы подпрыгните до небес, - скороговоркой сказал поэт, улыбаясь лучезарной улыбкой.
- Неужто герцог сдался на милость князя? – с иронией в голосе спросил торговец.
- Нет, не совсем…. – пробормотал поэт, не замечая иронии Забу. – Планы князя поменялись, вы представляете?
- Хм, что же с планами? – равнодушно промычал Забу.
- Атаки на лагерь Вайтхольм не будет! Князь приказал выдвигаться на Венгард, оставляя позади себя малочисленные арьергарды! Мы уничтожим гадюку одним ударом, дружище! – восторженно сказал поэт.
- Возможно это лучший выход, а хотя кто его знает – я ведь не тактик.
- Мой друг, наряжайся в свои самые дорогие одежды и пристегивай стремена – мы станем героями-победителями Венгарда!
- Звучит подозрительно, - усмехнулся Забу.
- Ничего подобного! Я говорю так, как оно будет! – поэт, как и князь утром - высоко поднял руки к небу.
- Проклятье, а что? Тряхну стариной! – развеселился Забу и многозначительно улыбнулся проходящим мимо фрейлинам одной богатой особы. С этого момента он почему-то вдруг решил, что если он сейчас же направится с войском в Венгард он в разы станет богаче, чем если бы он остался позади войска. Огромное желание овладело им, а когда человек подвергается власти какого-либо желания, он становится неуправляем. На следующее утро армия двинулась в поход.

***

Канцлер весело потирал руки, стоя у домика, который принадлежал одному фермеру. Поблизости стояли тяжеловооруженные мечники и неподвижно наблюдали за канцлером. В таком прекрасном расположении духа его еще ни разу не видели. Из дома вышел человек в черном балахоне и приблизился к канцлеру Корудору:
- Армия князя двинулась? – тихо спросил он, оглядываясь на мечников.
- Двинулась, - задорно повторил канцлер. – Все идет согласно нашему плану.
- Бомбарды установлены?
- Да, туда назначили генерала Альфонсе Перрена – пусть повоюет, - усмехнулся канцлер.
- Значит, мы почти достигли своей цели, - повторил человек в черном. – Объявился ли герцог?
- Прибыл вчера весь в пыли и очень злой, - осторожно ответил граф-канцлер. – Требует меня к себе на завтрашний вечер.
- Вот и займемся им завтрашним вечером, - холодно улыбнулся собеседник Корудора. – еще немного, мой друг, и мы будем править Миртаной.
- Как поступим с канцелярией и советом вельмож? – осведомился канцлер.
- Посмотрим – в зависимости от ситуации. Я не могу предвидеть все.
- Тогда завтра же мы направимся в Венгард и поставим точку в этой кровопролитной войне, - сказал канцлер и повернулся к курьеру. – Донесите до сведения генерала Перрена, что ему поручается занять командование батареями по обе стороны дороги из Фаринга в Венгард и уничтожить приближающуюся армию князя Горна, не оставляя живых.
Кучер сдержанно кивнул и, забравшись на своего гнедого, поскакал в сторону одиноко стоящих на откосе палаток. Человек в темном балахоне придержал уходящего канцлера за плечо и спросил:
- Что там с их варантскими союзниками?
- Ох, точно, - вдруг вспомнил канцлер. – Совет и одновременные переговоры были сорваны фанатичным культом Белиара.
- Забавно, - холодно проговорил человек в балахоне. – Что-нибудь еще?
- Хм, сообщают о смерти принца Генриха в Браго, - проговорил Корудор.
Человек в балахоне долго молчал, а затем ответил:
- Он был хорошим человеком, жаль, что нас становится все меньше, мой друг, - горько сказал он. – Распорядись, чтобы его тело не держали в той пыльной дыре – пусть его похоронят со всеми почестями у Венгарда.
- Будет исполнено, - кивнул канцлер и ловко вскочил на лошадь.
Вскоре должна была начаться огромная игра, которая захлестнула бы все это бескрайнее поле боя, которым стала вдоволь настрадавшаяся земля Миртаны. Фигуры были расставлены и завершающаяся партия началась. Может это и бестактно – рассматривать войну с точки зрения шахмат (относительно человеческого фактора и искусства ведения войны), но в данном случае сложилась особенная ситуация. Загнанная в угол княжеская армия буквально таяла на глазах, и дабы не быть повергнутым, князь предпринял дерзкое нападение на Венгард – столицу герцогства. Эта армия шла как стадо животных, которых ведут пастух и его собаки. Дороги назад были отрезаны канцлерским войском, Фаринг был разрушен, Гельдерн сожжен, а Трелис отравлен смертью. По узкой безжизненной тропе эта недисциплинированная, неуправляемая и ведомая призрачной тенью патриотизма, армия шла вперед. Однако же извини, читатель, что я преувеличиваю – эта армия не шла вперед, а ее попросту гнали вперед все, кому было не лень. Как гоняют два черных слона и ферзь растерявшегося белого короля, который не желает прижиматься к углу шахматной доски, гоняли всю эту армию, которая как послушное стадо ползло в сторону Венгарда – к своей погибели. Князь, его советники, воеводы и начальники не могли руководить такой массой людей, которые так желали победить, но в то же время были на это неспособны. Сам Горн же был ослеплен этим слепым призрачным чувством мнимого патриотизма – фантома анархии, который скрывался под личиной праведного гнева. Все эти обстоятельства и еще некоторые наиболее важные, о которых, читатель, уже либо было упомянуто, либо будет упомянуто в будущем и еще не один миллиард случайностей и обусловили неудачу этого похода, который изначально – на высушенной пожелтевшей карте выглядел перспективно и разумно.

Глава XX. Сила Древних, окончание.

Белиар являет тьму, что бесконечна и ничтожна,
Аданос тьму рассеет в миг, как сердца долг ему велит,
Корону Братьев Иннос держит век,
Алеет пламя яркое как солнце, с ним обращайся очень осторожно,
Раз во много лет попасть ты можешь, в тот мир, где явь ты превозможешь,
Едва последний солнца луч угаснет, мелькнет под небом, древних заклинанье,
Шипит вспотевших камень пот, теперь ты снова в мире снов…
Последнее слово из загадочного стихотворения долго аукалось Коннору, пока он летел в кромешной тьме. Ему показалось, что он действительно попал в мир снов – мир, который не существует и существует одновременно. Однако стоило лишь приложить самое ничтожное усилие, чтобы попытаться понять всю глубину природы этой доселе невиданной магии, как сразу же хотелось провалиться сквозь землю от огромного масштаба мыслей, которые тут же начинали приходить в голову. И так было, и есть, и возможно будет – когда человек задумывается над такими вещами как смерть, бесконечность, жизнь, которые не подчиняются ни светским законам, ни науке, человек краем разума осознает лишь микроскопическую частицу той правды, которую понять не может практически никто. Такова действительная реальность, что повелевает странным и загадочным человеческим разумом и сердцем. Человек способен на многое – любить, карать, миловать, почитать и еще на многое другое, но он не способен в сущности понять такие вещи как смерть и жизнь. Словно темная перегородка установлена где-то в глубинах человеческого разума, которая не позволяет нам вникнуть в суть бесконечных вещей, и с одной стороны – это хорошо, что человек со своим издревле необузданным нравом еще не колонизирует «тот свет», но с другой стороны – это плохо, ведь возможен такой исход, что узнай человек таинства природы и мироздания он стал бы духовно богаче и обуздал бы свое существо в жертву чему-то более совершенному и более великому, чем он сам. Так или иначе – это еще неизвестно, но пока человек не узнает о великом таинстве двух вечных вещей, он никогда не перестанет искать способ выяснить это самое таинство, и быть может по воле кудесницы-судьбы великая тайна когда-нибудь станет доступна для понимания человеческому уму.
Свет. Яркий свет. Слишком яркий. Коннор испуганно открыл глаза и с изумлением обнаружил, что лежит на мягкой влажной траве. Он повернул голову и увидел высокие горы и холмы, обросшие зелеными кустарниками и плющом. Воздух был жаркий, душный и в то же время влажный и приятный (действительно странно). Легкий тропический ветерок ласкал усталое лицо Коннора. Он повернул голову в другую сторону и обнаружил каменистую дорожку, которая вела куда-то в глубину гор. Он аккуратно поднялся с земли и осмотрелся: Торуса и Гальфока не было видно, а местность, судя по всему, была пуста. Лишь в пышных кустарничках стрекотали и жужжали разные насекомые, которые едва завидев живого человека, сразу же бросались к нему – пить сочную алую кровь, излюбленную пищу кровососущих насекомых. Извилистой дорожкой Коннор добрался до большого каменного сооружения – древнего храма, который был чем-то похож на храм в Бакареше. Навстречу ему вышли люди. Много людей. Они были не похожи ни на нордмарцев, ни на миртанчан, ни на южан. Это были высокие загорелые мужчины и женщины невероятной красоты, одетые в роскошные белые тоги и с аккуратнейшим образом заплетенными золотистыми волосами. И среди них был словно черный король на белом поле – невысокий старец в вычурной темной мантии с белыми, как снег, седыми волосами и короткой бородкой, а также глазами…. «Глаза!» - испуганно подумал Коннор, глядя на эти слепые молочно-белые глаза седого старца и припоминая ослепшие глаза старого герцога Ансельма.
- Не волнуйся, Коннор, - вдруг сказал старец своим ясным и умным голосом. – Я – маг Ксардас.
Из-за его спины показались Торус и Гальфок. Торус грустно улыбался, чего Коннор раньше никогда не наблюдал, а Гальфок неуклюже топтался на месте с тем же самым выражением.
- Я сожалею о смерти ваших друзей, - сказал старец. – Однако их заслуги не будут забыты никогда! Ведь благодаря им и вам, - он с гордостью посмотрел поочередно на Коннора, Торуса и Гальфока, - удалось попасть в этот забытый мир, на котором еще не оставила свой след разрушительная деятельность войн и не отпечаталась смерть. Люди здесь духовные и порядочные – они и есть высшая раса, пока сохраняют все свои традиции и держат себя в приличии и гармонии.
- И попали вы сюда не случайно, Торус уже все рассказал, - послышался мужественный и сильный голос, от которого захотелось «взять в руки топор потяжелее и пойти драться насмерть со всеми злейшими врагами человечества». Коннор обернулся: перед ним стоял высокий сильный бородатый человек (также одетый отлично от местных жителей – в кольчугу и железные наплечники), на лице которого нельзя было разглядеть ни радости, ни печали, ни безразличия, но зато ярко вырисовывалось впечатление, что этот человек – настоящая живая легенда. И этот взор – пронзительный и смелый взгляд человека, который действительно и без преувеличения – велик, как физически, так и духовно.
- Мы долго ждали этого момента, - проговорил Ксардас. – Очень долго. И, наконец, дождались – Зло явило себя во всей «красе»!
- Я не совсем понимаю, - проговорил Коннор, пытаясь выйти из ступора.
Ксардас по-старчески приятно улыбнулся:
- Я ожидал этого, сейчас я расскажу историю. Историю, которая все это время была во мне, и которую я еще никому не рассказывал, но пришло время и я вправе это сделать, - он помолчал, а затем начал. – Множество лет назад, в древней библиотеке, я нашел старое писание о порождениях тьмы и создании этого мира. Я заинтересовался этим всерьез, но произошло непредвиденное и меня сослали на остров Хоринис. Однако, это оказалось подарком судьбы, в монастыре Хориниса, я узнал об истории Ордена Огня и о том, о чем всегда молчали маги. Храмы Темного Бога, запрещенные ритуалы, загадочные зелья, и наконец – магия, которой можно управлять как угодно – древняя сила. Король Робар I – потомок Ярла Нордмарских кланов стал королем Миртаны благодаря Силе, данной ему Инносом. Он уничтожил и разграбил все народы, жившие на великой равнине и в близости к ней, а затем Иннос даровал ему корону и могущество. Я выяснил о загадочном древнем пророчестве, которое завещало этому миру загадочного Спасителя. Маги Огня узнали о моей находке и объявили этого Спасителя - Избранником Инноса, в целях укрепления политики Робара. – Ксардас недовольно хмыкнул. – Я же в отличии от них понял, что это действительная полная противоположность первому королю Миртаны, который также был упомянут в древнем пророчестве в качестве Зверя, который уничтожит этот мир, но прежде втянет его в пучину вражды. Этот Зверь существовал в этом мире с самого его создания и никогда не покидал его...
- Разрушитель? Зверь? – спросил загадочный человек, который был этим самым Спасителем. – Слишком много я слышу того, о чем я хотел узнать еще давно…
- Да, в данном случае Зло имеет множество обликов, я уже не раз говорил об этом, - степенно сказал Ксардас. – Я предложил Робару – сыну первого короля, возвести Барьер, потому что хотел испытать эту загадочную форму магии, которую я исследовал. Барьер разросся до таких размеров, потому что нам помешал Зверь, который в тот момент являл кого-то того, о ком мы и не подозревали. Спящий был всего лишь призванным демоном из потустороннего мира, о котором существует пророчеств в сказаниях орков, драконы Хориниса были древними существами, которых хитростью и магией пробудил Зверь.
- Если даже и так, то почему я ни разу не встретил этого Зверя? – спросил мускулистый человек, который упорно не называл свое имя.
- Встретил, и много раз, - степенно ответил Ксардас. – Кор Галом, Ворон, Дракон-нежить, Ищущие, и множество опасностей на твоем нелегком пути.
- А что же ты тогда сделал в тот раз – в подземельях Ирдората?! – настойчиво спросил неизвестный Спаситель. – Я не решался говорить об этом, но как ты сам сказал – время пришло.
- Да… Я поглотил его в себя и не смог обуздать…. Когда ты прибыл на материк, ты увидел последствия его разрушительного влияния, но я сумел его изгнать и оказался перед нелегким выбором, и поэтому решил предоставить его тебе.
- То есть….
- Да, все что мы делали ранее и наш уход в этот заповедный мир - было лишь затянувшейся прелюдией к настоящему действию, - сказал Ксардас, поворачиваясь в сторону храма. – Я дал Зверю время и, наконец, он явил себя в полной силе. Теперь мы точно знаем, что он притворяется нынешним герцогом. Он неуязвим в этом мире, но уязвим в своем мире – в Царстве Белиара.
- И вошел человек в Царство Белиара, и убил Зверя…. – насмешливо проговорил Спаситель.
- Нет, не убил, а изгнал, - сказал Ксардас. – Нельзя убить то, чего не существует.
- Как это понять?
- Не спрашивай, это очень сложно объяснить,… и долго, лучше делай, что я тебе скажу, - серьезно проговорил Ксардас. – Мы ждали достаточно – пришло время вернуть мир в эти земли.
- В таком случае, я готов, - нерешительно проговорил Спаситель и повернулся к храму вслед за Ксардасом. – Вы с нами? – спросил он у Торуса, Коннора и Гальфока, которые ошарашено глядели то на Ксардаса, то на его спутника.
- Д-да, - с усилием выдавил Торус, неуверенно оглядываясь на Коннора.
- Моя согласен, - прорычал Гальфок, ударяя себя в грудь.
Коннор молча кивнул и последовал за Ксардасом на вершину впечатляющего храма. Погода была приятная – жара отступила, и теплый ветерок нежно обдувал спину и теребил волосы. Высокие своды храма почтительно взирали на проходивших мимо людей, а внизу слегка колыхались кучки людей в белоснежных тогах, которые лучезарно улыбались и махали уходящим гостям. На вершине храма высилось огромное колесо, которое ярко мерцало синим свечением. Коннор обернулся и ему открылся захватывающий вид на высочайшие на земле горы, какие он еще в жизни не видел. Их зеленые макушки беззаботно раскинулись в вышине и загадочно выглядывали из-за плотного тумана, который окружал их. Где-то там виднелись крошечные белые точки и очертания массивных сооружений, точками были местные, которые пришли провожать их. Коннор и его спутники невольно ахнули при виде этого завораживающего зрелища, и стало вдруг так неприятно и жалко уходить из этого прекрасного мира. Ксардас, понимая, о чем думают сейчас стоящие подле него люди, с нотками задора и скрытой печалью сказал:
- Прекрасный народ эти «зодчие», искусные и приятные люди, жаль лишь, что их путешествие в наш мир закончилось столь трагично, хотя может оно и к лучшему, - он загадочно улыбнулся. – Я надеюсь, эти земли никогда не посетит Зло, и оно всегда будет согревать наши сердца в трудные минуты жизни.
- А как называется эта земля? – вдруг спросил Торус.
Ксардас перевел на него свои ослепшие глаза, и Торусу стало не по себе:
- Я никогда не скажу, отчего мои глаза стали такими, какими вы их видите, но знайте же, что меня здесь прозвали «Стариком с ясными глазами», - проговорил Ксардас. – Также я никогда не скажу вам, как зовут эти земли их обитатели, но знайте, что в Срединных землях и известном нам мире их зовут «Неизведанными землями», - он таинственно улыбнулся. – Нас ждет судьба.
Один лишь шаг и земля вновь утонула в пучине тьмы, но эта тьма уже не пугала и не была такой странной и смертельной. Нет, теперь вовсе было не так. Коннору казалось, что он побывал во сне – в ярком цветном сне, полном разукрашенных картинок и красивых фигурок. Синее бескрайнее небо и легкий ветерок, как он там оказался и почему Торус с Гальфоком его опередили, он никогда не узнает. Земля завертелась переда глазами, но стоило вспомнить эти прекрасные вершины, эти величественные сооружения, эти высокие пальмы и этих красивых и загадочных людей, как на душе становилось тепло и спокойно.

Глава XXI. Цена предательства.

Батарея, которая была передана генералу Перрену, в благоговейном молчании дожидалась, когда на горизонте мелькнут кокарды княжеских военачальников. Дорога из Фаринга в Венгард шла вдоль небольшой речки, которыми были так полны Срединные земли (иначе называемые Миртаной). На другой же стороне речки находился густой сосновый бор, который длился до самых окрестностей старой столицы. Князь по совету своего советника Кобрина приказал идти именно по дороге и ни в коем случае не вступать в лес, так как опасался вражеской засады. Разумный стратегический гений канцлера это предвидел и по приказу командования батарею разместили прямо на холмах в лесу, на которых живописно высились руины и обломки древней крепости.
Перрен с момента взятия Гельдерна находился в тяжелом душевном состоянии. Что-то подсказывало ему, что он все делает неверно и неправильно, но его высокое и непоколебимое чувство долга и воинская доблесть в совокупности с исполнительностью удерживали его от рискованного шага. Однако в жизни каждого человека всегда наступает такой момент, когда хочется что-то кардинально изменить в своем привычном распорядке. В военном сословии такие моменты были нередкими, но и нечастыми, к таким вещам здесь относились с особой серьезностью и аккуратностью, и каждое такое решение мотивировалось скорее не личными обстоятельствами, а общественным политическим положением. Посему «перейти Рубикон», как выражался Цезарь, удавалось далеко не всем. В таком же положении оказался и Перрен, когда столкнулся с такими резкими изменениями на общественном и политическом фронте. В глубине души он сочувствовал «княжеским» (как называли свободолюбивое население княжества в армии герцога), но служба и долг, как уже было сказано выше, уберегали его от поспешного решения. Начальство генерала даже и представить себе не могло и попытки разубеждения в агрессивной политике герцога и вскоре перестало укреплять позиции собственной пропаганды, а затем и вовсе оставило всякую профилактику контроля личного состава армии. Таким образом, безукоризненно отлично дисциплинированная армия герцога превращалась в безукоризненно слепое стадо с различными убеждениями и мировоззрениями. Армия же князя была не так хорошо обучена, но свято верила в свою победу и всеми силами поддерживала свое собственное государство. Когда до герцогских генералов дошло, что в их непобедимой армии что-то было не так, стало слишком поздно. Генерал Перрен же находился в раздумьях как раз в тот момент, когда все эти происшествия накалились до критической отметки и теперь всему этому снежному кому нужен был лишь сильный толчок, который свалил бы его с горы. Перрен и представить себе не мог, как его поступок повлияет на исход блестящей кампании канцлера, которая в протоколах и документах герцогской канцелярии была уже официально объявлена успешно закрытой. Но не будем же торопить события, читатель, а лучше внимательнее рассмотрим ситуацию, происходившую тогда около генерала.
Перрен отдыхал в тот день у самой батареи, и сидя на бочке, переговаривался со знакомым полковником:
- Ну, вот скажи, Альфонсе, когда они наконец появятся? Я уже не могу ждать, чем больше времени проходит в этой гнетущей тишине, тем мне становится неспокойней на душе, - сказал полковник, печально вздыхая и закуривая трубку.
- Черт их разберет, они там идут и идут, разведка все носится с ними, а я, к примеру, даже ни одного княжеского солдата не увидел, - хмыкнул Перрен и рассеяно почесал затылок.
- А ты слыхал, что канцелярские всю кампанию уже объявили завершенной? – неожиданно спросил полковник.
- Да полно тебе шутить, - пробормотал генерал, сердито раскуривая свою трубку.
- Зуб дам, но не совру! – с жаром проговорил полковник. – Канцлер вчера укатил в столицу – выдавать отчет герцогу.
- Это ты откуда знаешь?
- От одного знакомого мне адъютантика графского, - усмехнулся полковник. – Они странные вещи там у себя в штабе крутят. Говорят, мол, какой-то переворот задумали иль что….
- Может это очередные толки и сплетни придворных? – нахмурившись, спросил Перрен.
- Ты что! – возмутился полковник. – Какие уж там сплетни, ты же сам видел этих,… которые сейчас проверяют все ходят – похоже, слуги герцогские, проверяют, кто да как служит.
- Хм, ну даже если так,… мне вот вчера пристроили целый отряд этих молодцов, так они меня еще пока не допрашивали – верят видно, что исправно служу, - сказал генерал, осторожно оглядываясь через плечо. – Так откуда же перевороту взяться?
- Ну, послушай, ты мыслишь как-то не в ту сторону, - обиженно пробормотал полковник. - Адъютант мой знакомый мне вчера сказал, что скоро будет знаменательное событие, я уточнил, и он ответил, что ожидается государственный переворот, а затем спросил у меня, на чьей же я стороне…
- И что же ты ответил? – поднял брови Альфонсе.
- Сказал, что я на стороне правды, - горько усмехнулся полковник, расправляя пышные усы. – А он ответил, что их дело правое и они победят.
- Их?
- Да, канцлера и его шпионов, - кивнул полковник. – Что-то скоро будет…
- Однако все это очень странно, - проговорил Перрен. – В Гельдерне мы выполняли приказы канцлера, который выполнял приказы герцога.
- Ты в этом так уверен? – загадочно спросил полковник. Генерал недоумевающим взглядом посмотрел на него, а полковник, вдруг отвернувшись, продолжил курить трубку. Рядом послышался шорох и появился адъютант генерала Перрена:
- Сир, на горизонте появился враг.
- Не прошло и полгода… - мрачно заметил полковник, неохотно откладывая трубку.
- Черта с два! – гневно воскликнул Перрен и вдруг остановился в нерешительности.
- Генерал? – вопросительно посмотрел на него молодой адъютант.
- Кхм, кхм, - прокашлялся в кулак Перрен. – Да-да, давайте к орудиям!
- Слушаюсь, ваше благородие, - кивнул адъютант и убежал отдавать приказание.
Генерал Перрен взобрался на холм, распрощавшись с полковником, и кликнул снабженца:
- Эй, подзорную трубу мне!
Взмыленный солдат в клепаной рубахе с геральдическими отличиями быстро доставил подзорную трубу и еще долго кланялся. Генерал, не замечая своего услужливого помощника, неподвижно воззрился вдаль через подзорную трубу. На самом начале дороги, у разрушенного моста в Фаринг виднелись пестрые флаги и красные вспотевшие лица княжеских всадников. Где-то позади медленно брела пехота, клубная интеллигенция и штабные офицеры. Перрен повернулся в сторону орудийных расчетов и громко крикнул:
- Всем спрятаться и ждать команды! Орудия зарядить!
Обслуживающие бомбарды воины как можно более незаметно стали прятать и скрывать свои орудия в траве, засыпать листвой и прикрывать веточками. Те команды, что имели уже на руках заряженное и припрятанное орудие, теперь сами пытались спрятаться. Толстоватые полковники неуклюже пытались прикрыться тонкими ветвями и размазывали свои тулупы и рубахи в зеленой траве. Воины в доспехах с темными лентами на плечах с едва скрываемым презрением и смехом смотрели на всех этих копошащихся «неумех», которыми являлись, по их мнению, все рядовые солдаты. Это были зловредные господа из того самого карательного отряда, которые снарядил герцог. Ранее они не пользовались такой популярностью и таким почетом в армии, но когда известие о многочисленных победах канцлера дошло до двора, сразу же были снаряжены такие группы, которые внимательно следили за каждым солдатом и за малейшую провинность нещадно наказывали. Все воины на этой батарее, полковники, младшие офицеры и сам генерал питали скрытую ненависть к этим людям, которым как будто от «нечего делать» нужно было лишь к чему-нибудь придраться, чем они сейчас и занимались, даже не стесняясь, что при этом они путают планы главнокомандующего орудийными расчетами.
- Убрать посторонних с зоны поражения! – надрывался толстый полковник с бледным и потным лицом.
- Господин полковник, ваше имя, - холодно спросил один из людей с черными лентами.
- Мое… Мое… Что?! – небрежно оглядываясь по сторонам и высчитывая на глаз расстояние до вражеской армии, пробормотал полковник.
- Ваше имя, сэр, - повторил человек.
- Эдвард, Ногмон Эдвард, - беспокойно пробормотал полковник, надеясь, что теперь от него отстанут.
- Господин Эдвард Ногмон, пройдемте с нами, - сказал человек.
- Как?! Куда пройти?! За что пройти?! Я же на посту! Скоро сражение! – прокричал полковник так, что аж покраснел от усердия и растерянности.
- Пройдемте, - повторил человек и, схватив полковника под руку, повел его за холм. Грузный полковник повиновался, оставив команду орудия в недоумении. За холмом стояли трое мрачно одетых людей с заряженными арбалетами. Полковника поставили около старой покосившейся сосны, за которой открывался упоительный вид на порт Венгарда.
- Что вы себе позволяете! – возмутился полковник. – Я буду жаловаться! Господин генерал! – поспешно прокричал он.
- Именем герцога, полковник Эдвард Ногмон приговаривается к смертной казни и обвиняется в халатности, неверности службе и светлейшему герцогу Ансельму, а также в сопротивлении доверенным лицам, состоящим при армии, - громко перебил его человек с лентой.
- Как? Что за черт, господа! Вы сошли с ума, образумьтесь! – слабо пробормотал полковник, еще сильнее краснея. Он оглянулся и к своему великому ужасу увидел за покосившейся сосной бездыханные тела других офицеров, которые с бледными и мертвыми лицами стеклянным взором смотрели в небо. Полковник невольно воскликнул от удивления.
- Отправить его на тот свет! – процедил человек, бросая на полковника уничтожающий взгляд. Скрипнули затворы арбалетов и послышался свист выпущенных болтов. Полковник упал на колени, а затем тяжело упал на поваленную сосну. Люди с лентами принялись перезаряжать арбалеты, один из них приблизился к зловещему глашатаю, который зачитывал приказ и привел полковника:
- Кто на очереди?
- Еще генерал остался, с офицерами закончили, - ответил «каратель» и оглянулся через плечо. – Вон он стоит на холме, сейчас с ним разберемся, герцог будет неслыханно рад.
- Что верно, то верно, - кивнул человек с арбалетом. – Поспеши, коней уже запрягли.
- Все, сейчас будет, - кивнул палач и начал подниматься на холм.
- Давайте за нами, - сказал человек двум воинам с арбалетами. – А ты коней сторожи, - бросил он третьему. Он вдруг схватил уже уходящего глашатая за плечо и прошипел ему на ухо:
- Если ты попадешь в неприятности, на нас можешь не надеяться.
Человек презрительно фыркнул и небрежно сбросил руку своего компаньона с плеча, а затем, демонстративно отвернувшись, направился вверх по холму с видом человека знающего свое дело.
Перрен уже час наблюдал за армией князя и все ждал случая отдать приказ к атаке. Войско князя уже проходило буквально напротив и всем своим видом как будто требовало по ним выстрелить из кровожадных бомбард. Альфонсе грациозным жестом убрал подзорную трубу и присел на стоявшую рядом деревянную бочку, внимательно отсчитывая время до первого залпа. Адъютант генерала стоял рядом и о чем-то шептался с младшим офицером. Наконец время пришло, и генерал громко объявил команду: «Пли!», но залпа не последовало, зато войска по ту сторону реки нервно заколыхались в стороны.
- Огонь, Белиар вас побери! – заорал Перрен. Выстрела по-прежнему не было слышно. Генерал с гневом обернулся к адъютанту. – Сейчас же отдайте приказ сделать залп!
- Эх, э…. – нерешительно пробормотал адъютант, который рассчитывал, что в этом деле обойдутся и без него.
- Вам понятен приказ, господин адъютант?! – вскипел генерал.
- Слушаюсь, ваше благородие! – громко отчеканил адъютант, пытаясь хоть как-то загладить свою вину. Он слегка выставил левую ногу назад и со всей мочи побежал вниз к батарее.
- Какого черта! – взревел Перрен и ясно увидел, как от войска князя отсоединилось несколько всадников, которые стали поспешно переходить речушку вброд по направлению к батарее. – Огонь по коннице! ПЛИ! – в горячке заорал он, чувствуя, что дело принимает дурной оборот.
Адъютант спешивший возвестить замаскированным командам орудий приказ, спускаясь с холма, налетел на глашатая из карательной бригады, и они кубарем покатились вниз. Не успел молодой офицер и моргнуть глазом, как уже ощутил под своей спиной сырую листву и почувствовал запах грязи. Рядом без единого движения лежал человек в кирасе и темном плаще. Голова его была запрокинута, а глаза широко открыты. Адъютант, который не знал, что это был на самом деле офицер карательной бригады, подумал, что перед ним лежал один из всадников князя, который попытался хитростью завладеть позицией, обойдя ее со стороны холма. Он оглянулся в поисках остальных врагов, но никого не увидел. Звякнула сталь и без того уже бездыханное тело мертвого глашатая получило тупым палашом по голове. Молодой офицер со страхом посмотрел на свое окровавленное оружие, а затем как будто вспомнив что-то важное, с гордостью выпятил грудь и, приняв обеспокоенный вид, помчался к батарее.
Всадники тем временем уже въехали в лес и со всего напора с саблями наголо скакали прямо на позиции канцлерских солдат.
- Господин генерал, именем герцога Ансельма, вы приговариваетесь к смерти! – громко объявил человек с черной лентой.
- Проклятье! – вскричал Перрен, растерянно обнажая свой меч и готовясь принять рукопашный бой.
- Господин генерал, отчего не стреляют? – подбежал к нему испуганный снабженец.
- Черт их разберет, отчего они не стреляют! – гневно сказал генерал, с надеждой оглядываясь на молчащую батарею.
- Так нас же сейчас порубят, ваше благородие! – пробормотал снабженец.
- Если будешь молчать, собака, не порубят! – прокричал генерал Перрен. – Скачи в лагерь к канцлеру и передай, что мы приняли бой и постараемся выстоять, пусть остановят их у самых ворот столицы!
- Но, ваше благородие… - запинаясь, проговорил снабженец.
- Ах, будь ты неладен! – сказал генерал и больше не молвил ни слова. Снабженец уселся на коня и исчез где-то за двумя соснами, по направлению в Венгард. Перрен покрепче сжал в руке эфес своего меча и стал медленно спускаться с холма. В какой-то момент воздух потяжелел, и воздух прорезал грохот орудийной канонады, но было уже слишком поздно. Листья в лесу брызнули ослепительными искрами в глазах княжеских всадников, под кем-то завалилась мертвая лошадь, придавив своего хозяина, кто-то с воплем упал в ближайшие кусты и больше не шевелился. Батарея оживилась, но в самый последний момент. Всадники князя, собравшись в одну шеренгу, мощным напором сдавили орудийные расчеты. Тут и там полетели обгорелые щепки и ветки вековых деревьев, запахло горелым, стало пыльно и душно, а земля обагрилась кровью. Перрен спустившись с холма, тут же был опрокинут незнакомым ему конником, и потерявшему свое оружие генералу пришлось сдаться на милость победителей. Батарея не выстояла и часа.
- Вот это да! Настоящий канцлерский генерал! – послышался задорный голос рядом. – Давненько мы таких не пленяли, так ведь, командир?
- Хм, генерал.… Надо же какая неожиданность, - послышался презрительный и бодрый голос поблизости. – Князь Горн будет в восторге.
- Кто вы такой? – недоумевая, спросил Перрен, который опустив руки, сидел на сырой земле, оглядывая проходящих мимо пленных воинов.
- Я? – послышался тот же бодрый голос, в котором чувствовалось хрипение. – Мое имя вам ни о чем не скажет, генерал. Но во всяком случае меня называют здесь Грегом.
- Это наш командир! – с гордостью произнес обладатель задорного голоска.
Вдруг рядом послышалось лошадиное ржание и шаги по густой мокрой листве, а также тихие оживленные голоса:
- Эге, воевода! Кажись, поймали кого-то! – со смехом произнес человек в длинном плаще и роскошном камзоле, слезая со своей кобылы.
- Да, поймали, и поймали генерала! – ответил ему жизнерадостный голос. Грег смерил своего задорного помощника уничтожающим взглядом, а затем воззрился на пришедших:
- Это важный военнопленный, а не картина, висящая у вас в особняке! – раздражительно откликнулся воевода.
- Полно ж вам, воевода! – засмеялся человек в камзоле, отряхивая свои бледные ладони от пыли. – Мы всего лишь интересуемся, ведь это разрешено князем.
- Если бы князем был я, я бы вас всех засадил в кандалы, - неслышно прошипел Грег, оглядываясь на спину богатому негоцианту, который внимательно изучал пленника.
- Хм, как вам кажется, мой друг, кто победит в этой войне? – спросил один поэт у сидящего генерала Перрена.
- Это зависит не от моего мнения, - сухо откликнулся пленный, не глядя на вопросительно-раздосадованное лицо поэта.
- Хо-хо, так вы и есть генерал Перрен? – послышался новый смешливый голос рядом, который говорил с восточным акцентом. Это был Забу.
- Ну, а вы кто? – уныло протянул генерал, одаряя вопрошающего безразличным взглядом и с нетерпением ожидая, когда его уведут в каземат.
- Долгая история, был я с вами, господин генерал, в Долине Рудников, - улыбнулся Забу, трепля по плечу своего знакомого поэта.
- Что ни день, то что-то новое, - мрачно заметил Перрен, не придавая давнему знакомому никакого значения и не оказывая малейшего внимания. – Что со мной сделают? – тихо спросил он.
- Все в воле нашего князя, генерал, - проговорил Грег. – Но если хотите знать мое мнение, то я бы вас казнил на месте, - без тени смущения добавил он.
- Мда, видно везет мне… - пробормотал Перрен. – Ну, а какого черта меня тут рассматривают как корову на рынке? Вы что – из канцелярии?
- Ни в коем разе, господин Перрен, - улыбнулся Забу. – Просто мы всего лишь члены клуба, состоящего при армии, а не воины.
- Значит мне конец… - сокрушенно проговорил Перрен.
- Ну, почему… - успокаивающе пробормотал Забу, но не закончил своей мысли.
- Верно мыслите, генерал, - усмехнулся воевода, взбираясь на своего вороного. – Они всего лишь члены какого-то там клуба, а мы воины, поэтому не им решать, что с вами будет.
- А воины? Что с моими воинами? – вспомнил генерал и с надеждой взглянул на торговца-южанина, понимая что от воеводы он любезности не дождется.
- Эге! Да тут целое кладбище за той повалившейся сосной! – раздался голос знакомого Забу поэта, который верхом на своем коне выехал из-под холма.
- Ваши выжившие воины, господин Перрен, наверняка поступят на попечение княжеского войска, - сказал Забу, и, подняв глаза к небу, тихо добавил. – Их судьбу решать не нам.
- Да, не вам, господин торговец, - сказал Грег, равнодушно оглядывая окрестности.
- Что там за кладбище? – спросил генерал, не слушая Забу и Грега. Он ватными ногами спустился с холма и посмотрел за поваленной сосной. То, что он увидел, привело его в неописуемый ужас. Множество тел, которые несколькими минутами ранее видел покойный полковник, слепо глядели на небо и в разные стороны – в зависимости от того как лежали. А лежали они словно тряпичные куклы, сорвавшиеся с ниточек и упавшие на пол – от этого страшного зрелища генерал присел на ближайший пень и тяжело вздохнул.
- У вас тут что – экзекуция проводилась? – спросил Грег, обращаясь к Перрену.
Генерал молча расстегнул ворот своего мундира, и неуклюже скрипнул кирасой:
- Я не знаю…
- Эге, командир! Тут какие-то мужики во весь опор скачут к городу! – прокричал ефрейтор воеводы, спускаясь с холма.
- Догнать успеем? – с досадой спросил Грег.
- Нет, они далеко, а к городу опасно приближаться так близко, - отрицательно покачал головой ефрейтор.
- А, ладно, возможно это трусливые дезертиры, - махнул рукой воевода. – Берите выживших пленных и обратно к войску, наши встанут лагерем вблизи от города. А то меня от этого проклятого запаха наизнанку выворачивает, - с раздражением добавил он, бросая тошнотворный взгляд на трупы офицеров и еще дымящиеся бомбарды.

Глава XXII. Заключительный этюд.

Шел сентябрь. Становилось дождливо и сыро. Лето в этот раз выдалось совсем уж холодным, как будто это было и не лето, а осень – ближе к зиме. Поэтому говорить, что становилось дождливо и сыро не совсем корректно и лучше будет сказать, что стало еще сырее и дождливее. Небо над Венгардом было серое и невеселое, таким оно было с тех пор, как казнили магов Воды. Народ в городе неохотно шел на работу, люди не задерживались в тавернах и предпочитали чаще бывать у себя дома. Придворные все шептали о разных интригах между таким-то адъютантом и такой-то дочерью такого-то генерала, который был очень недоволен этим самым адъютантом и любил свою дочь, между тем как адъютант и его возлюбленная горячо любили друг друга. Сплетни были основной пищей двора. Примечательно, что о герцоге здесь никогда не шептались, так как он имел привычку пользоваться услугами шпионов канцлера и жестоко наказывать сплетников. Однако когда герцог был «в отъезде», находчивый двор, поняв, что шпионов среди них нет, а канцлер занят войной, стали шептаться и выяснять между собой разные щекотливые темы, в числе которых был и тот самый переворот, о котором так любили болтать напыщенные адъютанты канцлера. Но герцог был бы совсем уж полным дураком, если бы вскоре об этом не узнал и не принял соответствующие меры. Итак, вечером герцог возвращался в Венгард, молча следуя по главной улице в сопровождении двоих вооруженных ратников.
«Они сумели меня опередить и использовали свиток…» - думал герцог, злобно озираясь по сторонам и вспоминая о событиях в древнем храме. – «Но ничего, ничего, Хозяин будет доволен мной, свиток все еще у меня. Этот идиот Корудор пытается там соорудить какой-то переворот, надо будет вызвать его к себе и разобраться с ним. Проклятье, мне нужно поговорить с Хозяином…».
Герцог распахнул тяжелые двери в тронный зал и прошествовал внутрь. В зале были назойливые придворные: аристократы, богатые торговцы и высокопоставленные офицеры. «Радуйтесь, радуйтесь, господа, пока можете…» - подумал герцог, снисходительно улыбаясь придворным. Он не сказав ни слова, направился по лестнице вверх и исчез в своих личных покоях. Здесь он остановился, как будто желал все взвесить. Он со вздохом присел на стул и стал рассеянно разбирать бумаги, а затем неожиданно откинулся на спинку стула с задумчивым выражением лица. «Канцлер заслал сюда своих проклятых шпионов,… проклинаю тот день, когда приблизил его ко двору», - подумал Ансельм. – «В любом случае город полон его доверенных людей, но и мои гвардейцы тоже здесь есть». Он крикнул караульного за дверью, чтобы ему принесли самые свежие документы о военной кампании графа. Спустя некоторое время взбудораженный курьер из канцелярии прибыл с увесистым пакетом разнообразных документов. Герцог принялся разбирать ход кампании: «Ага, значит он заставил князя играть под его дудку», - мысленно рассуждал Ансельм, сверяясь с боевыми картами. – «Сначала Гельдерн, затем Фаринг и Трелис, Сильден не тронул.… Очень разумно, очень. Так, а что у нас с этим?» - герцог вопросительно взглянул на самые свежие карты, которые были принесены курьером. «Ага, вот значит как: он хочет попросту разнести все войско вместе с самим князем на части. Если бы Корудор не пытался меня свергнуть, то я наверняка бы сделал его за это наместником всех тех поселений, которые он разрушил», - рассмеялся герцог и спустя минуту опять принял холодное выражение. – «Пора внести коррективы в его планы!»
- Начальника гарнизона ко мне! – окликнул он караульного. Опять же спустя некоторое время прибыл молодой офицер в щегольском праздничном одеянии. Глаза его почти светились от радости и почета, то есть оттого, что его вызвал сам герцог.
- Ваше сиятельство, - сказал молодой офицер, почтительно преклоняя одно колено перед герцогом.
- Встань, юноша, ты нужен герцогству! – сказал Ансельм, ложа руку на плечо офицеру.
- Я помогу всем, чем только смогу, - кивнул юноша и благоговейно посмотрел на герцога.
- Отныне ты, мой друг, назначаешься начальником гвардии и гарнизона одновременно.
- А как же канцлер Корудор, Ваше сиятельство? – спросил молодой офицер, взор которого горел радостью.
- Ты первый кому я сообщаю ужасную новость, - грустно проговорил герцог, оглядываясь на ночной двор крепости. – Канцлер предал нас.
- Как же так, мой господин? – удивленно спросил юноша.
- Граф Корудор был слишком старательным и исполнительным слугой герцогства, что было бы чересчур хорошо, - проговорил Ансельм, прикрывая свои ослепшие глаза рукой. - Он был предателем. Он давно хотел предать все то, что было нажито нами непосильным трудом. И теперь он и его блудное войско движутся в столицу с одной стороны, а с другой стороны сюда смотрят черные дула бомбард предателей-анархистов.
- Ваше сиятельство, я сделаю все, что вам будет угодно! Я защищу столицу от нашествия предателей и клятвопреступников! – пылко сказал молодой офицер.
- Я верю в тебя, мой друг, - с гордостью произнес герцог, делая особое ударение на слове «друг». – Слушай же мою волю!
- Ваш приказ – закон!
Герцог улыбнулся своей кривой улыбкой, отчего юноша запылал душой еще пуще, а в ослепших глазах Ансельма мелькнула какая-то скрытая искра:
- Направь своих доблестных гвардейцев уничтожить все анархистов на батарее у Венгарда, остальные воины пусть займут оборону вокруг дворцовой крепости и канцелярии, а затем ждут моих приказов.
- Слушаюсь, Ваше сиятельство! – горячо закивал молодой человек.
- Ступай, - улыбнулся герцог и, дождавшись, когда новоиспеченный начальник гвардии исчез в дверях, отвернулся к окну, глядя на ночную храмовую площадь. «Войско князя беспрепятственно прибудет под стены столицы, где столкнется с воинами канцлера – они поубивают друг друга, пока я буду наблюдать всю эту кровавую баню», - алчно думал герцог, глядя на далекие огни приближающейся армии канцлера. Вдруг он встал на колени на своем красивом дорогом ковре и без малейшего страха разрезал себе ладонь ритуальным ножом. Герцог, держа окровавленную ладонь на весу впереди себя, шепотом бормотал слова темного заклинания. Неожиданно в его глазах будто бы сверкнула яркая молния, а взгляд заволокло алым дымом. Герцог покорно упал ниц перед этим дымом и начал судорожно говорить:
- Хозяин, все идет по плану, скоро весь этот мир падет в пучину безумия и хаоса, - запинаясь, тихо сказал он.
- Даже если так и случится, то ты, вряд ли доживешь до этого момента, - послышался грубый и неестественный голос в голове у герцога.
- Мой Господин, что вы хотите сказать? – с трепетом спросил старик.
- Твои действия могу вызвать некоторое недовольство у известных тебе субъектов, - вновь послышался странный голос.
- Хозяин, я взял всю ответственность на себя, прошу вас лишь дать мне указ, что делать дальше, - оправдываясь, бормотал Ансельм.
- Хм, что ж тогда Я предложу тебе сделать вот что…. – задумчиво проговорил голос в голове. – Как действовать ты сам прекрасно знаешь, но все же Я советую тебе покончить с советом и канцелярией.
- Простите, Хозяин, но что я от этого пол…
- Победу! - усмехнулся голос, перебив герцога. – Возможно, это и поможет тебе выжить, но помни, если ты одержишь поражение, то это будет Нашим общим поражением.
- Господин, а как же некроманты и орки? – спросил Ансельм. – Их помощь?
- Разве ты еще не понял? – с иронией ответил голос. – Это всего лишь пешки, которые обеспечивают другим существам, которые подобны им, различные неприятности. Они вредят себе подобным, приносят жертвы себе подобных в Мою честь, и занимаются прочими не имеющими всякого значения вещами. Они всего лишь жалкие слизни, мухи, которые назойливо крутятся вокруг этого мира, желая что-то доказать себе подобным. Ты же должен понимать, что подобные им не делают никакой пользы подобным мне, когда желают что-либо доказать себе подобным, - голос мерзко усмехнулся. - Они годны лишь в качестве расходного материала – для того, чтобы тешиться над ними, а не вовсе для того чтобы Я кого-то услышал как думают многие.
- Но, Хозяин, если канцлер или князь одержат победу… - пробормотал герцог.
- Это твои проблемы, - сказал загадочный голос. – Ты сказал, что берешь всю ответственность на себя, - добавил голос и грозно прибавил. – Если ты провалишь дело нескольких тысяч лет, то я сотру тебя в порошок раньше, чем Он до тебя доберется! Я надеюсь, ты понимаешь значимость всего дела.
- Хозяин, вы сказали, что я могу не выжить… по некоторым другим причинам. Почему? – робко спросил старец, пропуская последние слова мимо ушей.
- Я не могу этого объяснить… - задумчиво ответил голос, и быстро отрезал. – Это жалкое предчувствие будущего, которое обычно свойственно подобным Мне. Исполняй Мою волю!
- Да, Господин, - кивнул герцог, и голос исчез, как и исчез тот алый дым с молнией. Старец поднялся с ковра и взглянул на свою руку: крови и пореза не было. Он кровожадно улыбнулся и бросил короткий взгляд на ночную площадь, а затем кликнул камердинера:
- Я слышал голоса, господин, вы с кем-то говорили? – робко спросил грузный камердинер, входя в покои герцога.
- Я говорил сам с собой, - коротко откликнулся герцог, бросая презрительный взгляд на камердинера.
- Что прикажете, Ваше сиятельство? – осведомился камердинер, удовлетворенный ответом герцога.
- Вышлите канцлеру Корудору приглашение быть здесь вечером послезавтра, а также приглашение всем придворным и королевским приближенным Венгарда собраться завтра же на закате во дворце.
- Что-нибудь еще?
- Приведите гвардию в боевую готовность и запретите впускать и выпускать из города людей, пропускать разрешено лишь тех, у кого есть от меня личное разрешение, - сказал Ансельм, садясь за свой письменный стол.
- Будет сделано, Ваше сиятельство, - пробормотал камердинер и поспешил ретироваться. Герцог задумчиво посмотрел на песочные часы и слабо усмехнулся, но эта усмешка получилась настолько зловещей и пугающей, что у любого человека при виде нее случился бы болезненный шок, сопровождаемый страхом. Эта усмешка была нечеловеческой, она была другой, из другого мира, где такие усмешки, быть может, принимались за норму. Война подошла к своему заключительному моменту.

Глава XXIII. Старый знакомый.

Ледяной берег, замороженные тропинки, засыпанные снегом покосившиеся домики, замерзшие ели и кустарники, а также белоснежные пики высоких гор. Как ты думаешь, читатель, где мы? Этим же вопросом задавились и появившиеся буквально из неоткуда люди, которые теперь под морозным ветром в полном изумлении оглядывали местность. Царство зимы всегда было беспощадно к теплокровным существам мира сего. Старец с белоснежными волосами загадочным взглядом осветил местность. Стоявший подле него высокий человек с сильным и уверенным видом чего-то ждал. Первым благоговейное молчание нарушил Торус:
- Где мы? Неужто в Нордмаре? – спросил он и понял, что угадал. Его спутники ответили ему одновременно согласным и равнодушным взглядом. Да, читатель, необъятное и загадочное вечно морозное царство – Нордмар. Именно в этом зимнем царстве расположилась известная шахта с магической рудой, которой когда-то владели орки и из-за которой вся война короля Робара пошла, разреши мне так выразиться - под откос. Вероятно Нордмар – это наиболее неисследованная область материка, где по-прежнему сохранились первобытные формы жизни, богатейшие залежи минералов и множество нераскрытых тайн, которые, правда, и лучше бы не никогда не стали раскрытыми. Множество поэтов Срединных земель посвятили Нордмару свои красноречивые стихи и строчки многих интересных рассказов, но цель моего повествования отнюдь не рассказать тебе, читатель, все эти стихи и рассказы, которые впрочем, и не повредили бы моему повествованию, но все же это было бы излишним. Посему оставим лирику и продолжим прозу. Мы почти подошли к завершению этой истории, читатель.

***

Ксардас испытующе взглянул на своих спутников и задумался, отчего вдруг всем в отряде стало как-то неловко. На этот раз тишину нарушил Коннор:
- Генрих говорил мне, что он прибыл с Торусом на корабле.
Торус поднял голову и равнодушно посмотрел на Коннора:
- Да, два шлюпа стоят в какой-то бухте. Я приказал им держаться подобно каботажникам, и теперь не знаю где они, - рассеянно сказал он. – Они могут быть где угодно – их могли спугнуть герцогские или там - местные…
- Их мог спугнуть, кто угодно, - перебил его Безымянный (так про себя называл его Коннор). – Вопрос в другом – почему мы попали именно сюда, и как нам добраться до наших врагов?
- Ну, это немудрено, - степенно проговорил Ксардас, оглядываясь по сторонам, - ведь такие порталы доставляют куда угодно.
- И на это ничто не влияет?
- Хм, насколько я знаю – нет, - откликнулся маг.
- А как же портал в Яркендаре? – недовольно спросил Безымянный.
- Там было немного другое, там была особая магия, а тут она различается, - сдержанно ответил Ксардас.
- Ах, с этой магией столько мороки… - пробормотал Торус, подпрыгнув от озноба на месте.
Ксардас его уже не слушал, он пристально вглядывался в напряженного орка, который настороженно глядел куда-то вниз по заледенелой тропинке. Коннор заметил этот взгляд и почувствовал, что маг сейчас что-то спросит, и как не странно, он оказался прав. Старик минуту вглядываясь в Гальфока, отвел взгляд, а затем спросил своим жестким и прохладным голосом:
- Скажи, Гальфок, ты чувствуешь своих сородичей?
Коннор, как и остальные, не понял этого вопроса, и сам вопросительно уставился на Ксардаса. Орк хмыкнул и ответил:
- Моя слышать, как говорить другой орк. Моя знать язык другой орк.
- Они смогут нам помочь? – допытывался Ксардас.
- Моя не знать, моя спрашивать у большой шаман племя, - нескладно ответил орк.
- Тогда веди нас к ним, - повелительно сказал Ксардас и кивнул орку. Гальфок заметив этот странный взгляд старика, который показался ему достойным доверия, кивнул в ответ и пошел вперед по тропинке. Коннор молча и непонимающе похлопав глазами, как и все остальные, покорно направился вслед за орком.
Шли, оскальзываясь и падая: Торус пару раз свалился в сугроб, а Коннор еле удерживался от того, чтобы не упасть головой прямо на твердый лед. Гальфок шел прямо и смирно, как будто всю жизнь здесь ходил. Было очень холодно, отчего все нетерпеливо фыркали и дрожали. Вдали показались острые древесные колья, и запахло костром. Сразу же за поворотом, на утесе размещалось большое поселение орков. Странно это, или нет, но орки в мохнатых воротниках с большими топорами, стоявшие на массивных деревянных воротах, их не тронули. Коннор помнил этих грузных и сильных воинов еще с Хориниса и помнил их недюжинную военную мощь, а сам невольно дивился тому, как Безымянный при виде орков не робел и отвечал их заинтересованным взглядам видом полным безразличия. Ксардас брел за Гальфоком вообще не оглядываясь на орков, которые чуть ли не с благоговейным трепетом взирали на этого старца – видимо они знали его. Торус же пытался льстиво улыбаться и всячески подмигивать обитателям поселения, чем вызывал грозное рычание некоторых весьма агрессивных субъектов племени. Само по себе поселение выглядело в самом, что ни на есть «орочьем» стиле. Косые палатки и низкие каменно-деревянные грубо выстроенные шалаши соседствовали с многочисленными кострами, разнообразными тотемами и святынями (как правило, горизонтально стоящими разукрашенными бревнами). Орки выглядели вполне внушительно и были в основном облачены в шкуры и грубые обтесанные железяки (доспехом это назвать было трудно). Эти примитивные обыватели с едва скрываемым любопытством наблюдали за пришедшими в их поселение людьми, кое-кто из орков даже вытащил из шалаша свой старый затупленный топор времен войн с Робаром II и с грозным видом следил за всеми движениями путников, но, как правило, все орки были безразличны и нейтральны к пришедшим в их лагерь людям (или же «морра», как называли их во времена прошедших войн). Гальфок осведомился на непонятном хрюкающем языке у какого-то старого орка, где находился дом вождя, старый орк в весьма грубой манере (как показалось Коннору) пылко прохрипел Гальфоку, что палата вождя находится на самом высоком холме в поселении. Однако же этот орочий стан, который назывался на их языке «Багуд Пагам», что означало «Город под Горой», не отличался исполинскими размерами и гигантской плотностью населения. Этот островок дикой культуры в снежном Нордмаре был мелок и незначителен и размещался на откосе небольшой горы, которая выходила прямиком в холодные морские воды.
Достигнув палаты вождя, которая практически ничем не отличалась от других шалашей и вигвамов (она была всего лишь на пару футов выше), путники с удивлением обнаружили в ней старого и ворчливого орка, который весь день напролет проводил в полу-латах, скованных нордмарскими орками в захваченной ими шахте и являвшимися главным отличием элиты бывших войск орков. Этого старого ветерана звали Ратгах. Коннор готов был поклясться, что видел этого же орка мертвым в Долине Рудников тогда, когда пришли паладины. Ратгах хрипло смеясь, красноречиво отвечал на хорошем «среднеземельном» диалекте (очень редким для орков):
- Паладины были уничтожены вашими владыками, морра, - он хрипло откашлялся. – Меня послали воевать сюда, и мы проиграли тут!
- А у вас были шансы на победу? – демонстративно зевая, протянул Безымянный.
- Воле Богов сопротивляться бесполезно, - фыркнул орк. – Я выживал и не в таких переделках! Сейчас все орки на землях Гор-Иниса!
- Это Хоринис, верно? – осведомился Торус.
- Да, морра так его называют, - прохрипел орк. – Орки еще бродят тут – в снегах и вечных морозах, но они дикие и жалкие – они готовы бить своих братьев и сородичей из-за наживы. Мы не имеем к ним жалости.
- Ах, эта великая вещь – честь! – с иронией пробормотал Безымянный, садясь в позу «лотоса».
- Да, морра, честь – это самая высокая награда для орка!
- Приятно слышать, доблестный вождь, - наконец заговорил Ксардас. Орк как-то странно посмотрел на него (до этого он его не замечал, ибо привык концентрировать внимание лишь на одном предмете) и процедил сквозь зубы:
- Я знаю тебя, старик. Ты – темный маг. Почему ты оставил нас? Мы бы победили…
- Вы бы победили и тут же проиграли, вождь, - улыбнулся Ксардас.
- Я не понимаю тебя, некромант, - проговорил орк, и поспешно добавил своим хрипом. – И даже не объясняй мне, наша битва окончена – нет смысла ее обсуждать. Говорите, зачем пришли в Багуд Пагам.
- Нас привел сюда наш друг – Гальфок, - кивнул Торус на орка, который непринужденно стоял в проходе. Старый вождь пристально на него посмотрел и что-то спросил на неведомом путникам языке, а Гальфок шамкая слова, ответил что-то лестное в ответ, на что вождь криво улыбнулся, а затем поспешно обернулся к гостям:
- Я знал вашего друга, он мой старый знакомый, - прохрипел орк и облокотил голову на свои большие руки, ударяясь в воспоминания. – Когда война была проиграна, я понял, что моей битве настал конец. Я потерял все, что имел кроме своего меча и этих черных лат. Я бросился скитаться и еще поучаствовал во многих сражениях, но они были незначительны и несерьезны для меня – не имели смысла, грубо говоря, - сухо добавил он. – И я решил создать свое поселение - для орков, которые бежали от войны и хотели жить обычной жизнью. Я оставил попытки попасть на Хоринис к моим братьям и основал здесь Багуд Пагам, который вырос и стал самым большим орочьим поселением в Нордмаре.
- Это все конечно очень трогательно, вождь, - поспешно остановил его Безымянный. – Но нам не нужны сейчас трогательные истории
Ксардас поднялся с места:
- Мой друг прав, мы пришли за твоей помощью, - кивнул он.
- Что же вы от меня хотите, морра? – устало спросил Ратгах.
- Нам нужно попасть в Венгард, - решительно произнес Безымянный.
- А…. Проклятый город гнусных морроков, которых вы зовете своими королями! – проворчал ветеран. – У меня есть ялики, - прибавил он.
- Тогда они срочно нам нужны, - сказал Торус.
- Хм, я не могу отдать вам их просто так, - протянул вождь, осторожно вытягивая морщинистую шею.
- Черта с два! – воскликнул Безымянный. – Чего же ты хочешь?!
- Вот так просто взял да отдал морра последние ялики, - вздохнул Ратгах, тяжело поднимаясь с меховой подстилки. – Старею.… Так бы хотя бы поединок устроили, да у вас и времени нет.… Эх,… – орк почесал затылок и взглянул на Гальфока, а затем его о чем-то спросил, на что орк ответил согласием.
- Моя оставаться тут, - вдруг сказал Гальфок.
- Ты остаешься? – непонимающе спросил Торус, посчитав, что ослышался.
- Моя хотеть жить мирно и спокойно с другой орк, моя быть благодарить человек и говорить спасибо, - смущенно прохрипел орк.
- А взамен вам будут ялики – это будет залог того, что мы доверяем морра, - прохрипел Ратгах.
Торус как-то недоумевающее кивнул – так он привязался к этому орку, к Гальфоку, который стал ему почти братом, так свежо было его воспоминание о погибших членах его отряда, и так ярко врезались в его память их смерти. Ничего более страшного и пугающего Торус никогда не испытывал, как смерть своих ближайших друзей по отряду, с которыми он прошел огонь и воду. И вот теперь последний, самый последний орк – Гальфок, уходил из этого братства, основанного Торусом прямо в пылу боя и просуществовавшего несколько лет. Теперь этого братства более не было. Словно в бреду, Торус помогал отвязывать беспокойно колеблющиеся на водной глади ялики, и чуть было, не упав за борт, уселся на корме. Он молчаливо смотрел на удаляющийся силуэт старого орка, который, кряхтя и опираясь на кривую клюку, наблюдал за уплывающим вдаль яликом, думая вернут ли его ему те самые морра, которые победили его на войне и которые вынудили его теперь скрываться в ледниках Нордмара. Другой же силуэт коренастого орка, который сначала неподвижно смотрел на исчезающий в дымке ялик, но затем, подняв свою праву руку начал оживленно и в то же время медленно махать ему вслед рукой. Торус с выражением сожаления и грусти глядел на этого последнего друга, который провел с ним бок о бок множество битв и теперь оставался где-то там – в заснеженных горах вместе со своими сородичами, которые безучастно и даже злобно следили за удаляющимся яликом. Он удивлялся тому, как старый орк охотно отдал им эти ялики, он грустил обо всех своих погибших друзьях, он вспомнил Мильтена, который с мертвенно-бледным лицом сказал ему идти дальше, а сам равнодушно объявил о своей смерти. Он вспомнил тьму и свет, загадочную и необъяснимую природу магии Древних, которые провели его через тот странный и далекий человеческому уму мир. Он не думал о войне, не думал о том, куда он плывет с этими разными людьми – все это казалось ему глубоко бессмысленным и глупым. Он вновь поднял голову и бросил последний взгляд на едва заметный силуэт орка, который уже исчезал из виду и резкое осознание всего того, что он делал ранее, пришло к нему. Он понял, что из всех войн, всех невзгод, всех несчастий всегда оставался он один, и он один был в ответе за свои действия и всегда дорожил своими товарищами. И теперь, когда он мутным взором глядел на смутные очертания берега, где еще виднелись сильные фигуры орков Багуд Пагама, он незаметно отвел взгляд куда-то в сторону, и не заметил, как по его рыхлой щеке скатилась соленая слеза.

Глава XXIV. Рокировка.

Жесткий стук деревянного молоточка по постаменту отдался эхом и замолк в тишине успокоившегося зала. Из высоких окон ярко бил предзакатный солнечный свет, который падал людям на лица, отчего они неуклюже прикрывались и отворачивали головы. Герцог с торжественным видом встал и обратился к приглашенным им гостям, которые расположились в зале совета:
- Уважаемые гости! Дамы и господа! – с воодушевлением сказал он, оглядывая полный зал. – К моему великому сожалению, вы не сумели удержать ситуацию в мое отсутствие и лишь усугубили ее своими ничтожными слухами и домыслами, - он помолчал, усиливая эффект сказанного, а затем продолжил. – Однако когда я прибыл в Венгард, я с огромнейшим неудовольствием узнал, что достопочтенный канцлер и граф Корудор предал меня и свою клятву!
Зал буквально взорвался гулом десятков тихих голосов, которые от удивления стали обсуждать открывшееся предательство, но вдруг опять затихли, когда герцог ударил молоточком по постаменту.
- Таким образом, канцлер привел к стенам столицы внушительную армию князя и тем самым поставил нас в неловкое положение.
- Я же говорил, что эта война провалиться! – не выдержал старый генерал, который горячо протестовал на прошлом совете.
- Возможно, вам известно больше чем мне, уважаемый, - холодно проговорил герцог. – Граф Корудор уже лишен всех своих привилегий и обязательств передо мной и герцогством, не желаете ли вы последовать за ним? – сурово прибавил он, обращаясь к старику, на что последний ничего не ответив, демонстративно фыркнул и насупился.
- А теперь же я считаю, пора рассказать вам об истинной цели этого собрания, - оживленно продолжил герцог. – Я узнал из совершенно точных источников, что канцлеру по-прежнему верны его шпионы и что они находятся в этом зале. Сейчас две мятежных армии стоят под стенами нашей славной столицы, а доблестные солдаты верные мне находятся в Верхней Миртане и на заставах у городов мятежников князя, – он холодно оглядел сидящих. – Вы должны понимать, господа, что сейчас судьба нашего государства находится в великой опасности и сейчас эта судьба решиться, когда мы обнаружим вражеских шпионов.
- Что за абсурд! – вспылил вдруг один чиновник, потрясая кулаком в сторону герцога.
- Видите ли, вас отсюда не выпустят. Наши источники сообщают, что в канцелярии, при дворе, и в армии находятся вражеские шпионы и по законам военного времени им надлежит смертная казнь, - герцог с минуту вновь помолчал, а затем продолжил. – Я имею основания полагать, что таковые шпионы находятся среди нас. У нас нет времени на разбирательства, и я крайне сожалею о том, что мне приходится сделать, - герцог с притворным огорчением глянул на молодцеватого начальника гвардии, который отдал приказ обнажить гвардейцам оружие.
- Помните же, что мы никогда не сдадимся и тем, кто пользовался милостью государя, надлежит рай после смерти! – проговорил герцог, и его голос сопровождался лязгом и звоном вынимаемых из ножен мечей. – Лучше мы погибнем вместе со столицей, чем погибнем просто так! – он перевел взгляд на гвардейского капитана и сдержанно кивнул.
- Прощайте, господа! – сказал герцог и отвернулся от предстоящего кровавого зрелища. Люди резко стали подниматься, кто-то поспешил спрятаться, кто-то упал на пол, громко смеясь и говоря, что все это розыгрыш, остальные стали ломать двери, а некоторые попытались напасть на гвардейцев и на герцога. Разворошенный муравейник, зал собраний совета стал напоминать именно такое зрелище с метающимися повсюду людьми, с мрачными и холодными взглядами гвардейцев, которые стали медленно смыкать ряды и с мечами наголо приближаться к толпе. Послышался сдавленный крик, кто-то закричал, что убили человека, толпа пуще прежнего забилась в истеричной панике. Герцог вышел во двор крепости и, что-то сказав начальнику внешнего круга замка, удалился в свои покои. Спустя пару часов город был оцеплен гвардейцами повсюду: на стенах, в трактирах, в подвалах и мостах. Их оказалось далеко не так мало, как всегда думали генералы канцлера, большая часть которых теперь костьми полегла в зале совета. Люди в панике прятались в своих домах и запирали двери на затворы, стража у ворот не выпускала никого из города, а воины герцога стали вдруг сваливать баррикады на улицах. Везде слышалось, что скоро будет совершено нападение на столицу.

***

Хатлод – моложавый рыболов, приехавший в Венгард на очередной базарный день, сидел в местном трактире в крайне плохом расположении духа. Напротив него развалился пожилой ямщик, который с глупым видом покуривал трубку. Все в трактире было опрятно и чисто. Где-то рядом сидели отдыхающие торговцы, а позади – трое ремесленников. Странно было то, что канцелярских чиновников и скромных помещиков в этот вечер видно не было, хотя этот трактир пользовался огромной популярностью у них и ни один день у обыкновенного канцелярского чиновника не проходил без посещения этого замечательного трактира. Трактирщик – полный человек с косыми бакенбардами, слегка пританцовывая протирал кружки, стоя за стойкой. Рыболов Хатлод немного отпил из кружки и пристально вгляделся в сидящего напротив возничего, а затем, отводя взгляд, устало проговорил:
- Эх, вот же нынче времена-то настали…
Ямщик равнодушно посмотрел на Хатлода и вытащил трубку:
- А я перемен не вижу, - томно сказал он. - Что Робар воевал с орками, что сейчас герцог воюет с князем. Пора бы уже привыкнуть, - с упреком добавил он.
- Молчи, старый дурень! – прикрикнул на него рыбак. – Как можно привыкнуть к кровопролитию?!
- Ох, сударь, очень просто, - вздохнул ямщик. – Я вот раньше служил в армии и столько разного горя навидался, что пришлось привыкнуть, иначе бы с ума сошел.… Да и в войне есть свои выгоды, - бодро прибавил старик.
- Это какие же? – недовольно спросил Хатлод.
- Ну, на милость победителя идут трофеи, награды, знамена, и, в конце-то концов, хорошая выпивка, - откликнулся старик, как будто вспоминая что-то. – Правда вот у орков мы особо трофеев не набрали, они народ забавный – предпочитают вместо знамен какие-то полотенца на палках таскать, а женщин так у них и совсем нет….
- Ну, так прям и нет? - усмехнулся Хатлод.
- Так и есть – нет у них женщин, - горячо затряс головой старый ямщик. – Мне бывало, ребятки рассказывали, что орки – хитрецы, и прячут своих женушек в пещерах очень далеко…
- Хм, и что бы ты сделал, если бы нашел одну такую особь? – полюбопытствовал Хатлод, слегка пригибаясь к столу.
- А чего б я сделал? – удивленно переспросил старик, и, заметив странный смешливый взгляд рыболова, ворчливо сказал. – Вот же молодежь пошла.… И не стыдно-то ведь, а?
- А отчего стыдно-то? – рассмеялся Хатлод. – Я вот всю жизнь рыбачу, да продаю на рынке улов. Это ты у нас по орочьим пещерам шастаешь! – задорно добавил он.
- Эх ты! Да чтоб ты понимал в этом! – заворчал старик. – Армия вот наша раньше – это сила была, не то, что вы тут сейчас ерундой занимаетесь…
- Ты потише, дед, - успокаиваясь, сказал Хатлод. – Так и недолго на герцогскую виселицу загреметь.
- А черт с этой виселицей! – воскликнул старик. – Я вот знаешь, что сегодня слыхивал? – спросил он, и не дожидаясь ответа начал рассказ. – Канцлер-то наш – славный малый оказывается! Сегодня вот на площади объявили о его предательстве и город закрыли.
- Как закрыли?! – недоумевая, спросил Хатлод, чувствуя, что теперь день точно будет испорчен.
- А так – хлоп, и закрыли! – усмехнулся старик. – Сейчас под столицей две армии стоят – одна канцлерская, другая – княжеская. Ты разве сегодня пальбу не слыхал в лесу?
- Да вроде нет,… я занят был – на рынке… - пробормотал рыболов, опуская руки.
- Экой ты чудной, однако! – усмехнулся ямщик и неожиданно поперхнулся трубкой, увидев, как в трактир вошли люди в черном гвардейском обмундировании. Впереди двоих гвардейцев шел стройный высокий молодой человек – вероятно офицер гвардии, а за ним плелись двое таких же крепких молодцов. Гвардейцы были без шлемов и налегке, они уселись за ближайший столик и заказали себе поесть. Хатлод не обратил на них внимания и обратился к старику:
- Послушай, дед, мне очень надо обратно в Сильден, - проговорил он.
- У, дурень… - протянул ямщик криво усмехнувшись. – Да даже если ты сумеешь пробиться через герцогских гвардейцев, то тебя либо княжеские выловят, либо канцлерские, а по законам военного времени, знаешь ли….- запинаясь, прибавил старик, раскуривая трубку.
- Ну, а что мне делать? Меня дома жена ждет… - сокрушенно произнес рыбак, оглядываясь по сторонам.
- Растяпа… - пренебрежительно протянул ямщик. – Головой думать надо!
- Ну, помоги, дед, а? – заныл рыболов.
- Слушай, «рыбак», - усмехнулся старик, выпуская губами дымное кольцо. – У меня есть тут один служака знакомый на воротах, я тебе, конечно, помочь могу, даже ничего за это не попрошу, но так и знай – я тебя предупреждал! – сурово прибавил он.
- Хорошо-хорошо, только пусти, а? – закивал головой Хатлод.
- Ну, ладно-с, пойдем, - сказал старик и аккуратно поднялся со стула. Гвардейцы насторожились и стали следить за старым ямщиком и его молодым собеседником. Старик приблизился к тяжелой двери трактира и неловким движением попытался ее отворить. Высокий офицер гвардии резко вскочил с места и что-то крикнул ямщику, Хатлод испуганно обернулся, и не глядя на дорогу, выпрыгнул в распахнутое окно трактира, упав прямо в грязную лужу. Сзади послышался топот ног и лязг вытаскиваемых тесаков, офицер гвардейцев громко крикнул вслед рыбаку: «Стоять!», но Хатлод, как будто потеряв голову, побежал вперед по улице. Он не понимал, что заставило его бежать от гвардейцев, он не знал, что они сделают со старым возничим, но он точно осознавал, что если его поймают, то ему придется несладко.
- Схватить его! Схватить! – послышалось позади.
- Я ни в чем не виноват! – завопил Хатлод, несясь в сторону ворот и забыв про свою телегу.
Сонный караульный, стоявший вахту у ворот, мутными глазами рассмотрел стремительно приближавшуюся фигуру. Ему казалось, что все это ему сниться, и никто в здравом уме не осмелился бы штурмовать ворота, которые охраняются гвардейцем и которые надежно заперты. «Проклятье!» - подумал он, получив тяжелый удар в живот от налетевшего на него рыбака. Алебарда со звоном упала на мощеную камнем улицу – прямо в лужу, обдав брызгами незадачливого Хатлода, который растерянно смотрел на тяжелые деревянные ставни запертых городских ворот.
- Я его слышал! Вот он! Лови его! – вновь послышались сзади голоса спешащих гвардейцев.
- Я ни в чем не виноват! – истошно заорал Хатлод, рванувшись с места, но не успел он и сделать двух шагов, как его со всех сторон окружили вооруженные люди в черных мундирах и доспехах с красивыми резными шлемами, увешанными белыми и черным перьями. Рыбак почувствовал сильный удар выше пояса и потерял равновесие. Сверху на него глядело ночное звездное небо и разозленные лица гвардейцев. Хатлода рывком подняли с земли и поволокли в сторону высокого каменного дома, который служил гвардейцам в качестве мобильного штаба (ранее здесь находились лишь бараки для караульных). Там же его без всяких вопросов посадили на табурет, что находился в отдельной подземной камере, и заперли за ним решетку. Против пойманного беглеца сидел человек в гвардейском обмундировании, с белыми усами и маленькими очками на носу. Этот человек недобро посмотрел на Хатлода, а затем, вытащив перо – принялся что-то себе писать (он сидел за грубым переносным столом), но вскоре отложил перо и своими темными глазами посмотрел на заключенного:
- Имя! – четко и ясно прозвучал его резкий голос в тишине сырой камеры.
Хатлод, до этого момента бессмысленно смотревший впереди себя, зашевелился и тупо посмотрел на этого небольшого роста человека, который что-то у него спрашивал. Рыболов буквально оробел и не понимал, что от него хотят и зачем ему задают такие вопросы, полагая, что он не совершил ничего такого, за что его можно было бы избивать и сажать в тюрьму. Офицер громче повторил свой вопрос и Хатлод заплетающимся языком ответил, как его зовут. Гвардеец вновь что-то принялся записывать, а затем своим резким голосом снова требовательно спросил:
- С какой целью прибыли в город Венгард?
- Я…. Я рыбак…. – пробормотал Хатлод.
- А я офицер гвардии, - сверкнул глазами человек, помечая что-то на пергаменте. – Я спрашиваю вас конкретно: с какой целью вы находитесь в столице?!
- Р-рыбу продаю…. – отвечал рыбак.
- Как же, - хмыкнул офицер и вновь что-то записал пером.
- Послушайте – я не виновен! – вдруг завопил Хатлод, как бы вспоминая отчего его сюда посадили.
Офицер смерил его ледяным взглядом, а затем что-то приписав в пергаменте, тихо проговаривая: «Отрицает свою вину», поднял глаза на заключенного:
- Зачем вы оказали сопротивление гвардейцам герцога в питейном заведении, а затем ударили караульного у северных ворот Венгарда?
- Я, я не знаю… - пробормотал Хатлод.
- Вы отдаете отчет своим поступкам? – холодно осведомился офицер.
- Да-да…. – проговорил Хатлод, даже не услышав вопроса.
- Тогда вы прекрасно понимаете то, что с вами будет, если вы не станете с нами сотрудничать, - протянул офицер, уже ничего не записывая и пронзительно глядя в лицо пленника. – Повторяю вопрос: с какой целью вы в столице?
Хатлод также бессмысленно глядел перед собой и с глупым видом рассматривал чернильницу на кривом столе. Офицер ударил по столу кулаком и Хатлод вышел из своего шокового состояния.
- Я еще раз вас спрашиваю: с какой целью вы прибыли в Венгард?
- Я все расскажу… - неожиданно заныл молодой рыбак, закрывая свое глупое лицо руками.
- Внимательно вас слушаю, - изрек офицер, очередной раз помечая что-то в пергаменте.
- Я… Я шпион князя... – запинаясь, проговорил Хатлод. – Я узнавал в трактире как выбраться из города.
- И что же вы узнали? – осведомился офицер, жестом вызывая сопровождающего, который ожидал у решетки.
- Что город закрыли, - неуверенно протянул Хатлод.
- Ну, что же, - проговорил офицер, записывая пером последние строчки своего следствия и обращаясь к пришедшему гвардейцу. – Этого нам вполне достаточно чтобы казнить данного господина, - сказал он. – А что с его сообщником?
- Старик сопротивлялся и был зарублен нашими, - ответил гвардеец, с презрением глядя на рыдающего заключенного.
- Хм, жаль… - фыркнул офицер, а затем взглянул на Хатлода. – Ну, мой друг, можно сказать вам спасибо, что вы не заставили нас прибегать к пыткам, - усмехнулся он. – Все, уводи его, у меня еще целый ворох таких шпионов, - устало бросил офицер гвардейцу. Воин кивнул и, подхватив Хатлода, увел его в другую камеру.
В короткий промежуток времени с полуночи и до раннего утра, по обвинению в шпионаже против герцогства в Венгарде было казнено около сотни человек и замучено пытками на одну треть больше.

Глава XXV. В преддверии битвы.

Едва лишь сумерки спустились над лагерем арьергардных канцлерских войск, как во весь опор, поднимая тучи пыли, по протоптанной лагерной тропе промчался всадник на взмыленной лошади. У канцлера в это время были те редкие минуты покоя, когда его никто не спрашивал и все его подчиненные выполняли свои обязанности. Он с упоением рассматривал карту окрестностей Венгарда, предвкушая завтрашнюю встречу с герцогом, когда в палату вошел караульный:
- Извините за беспокойство, господин, но прибыл гонец, - робко проговорил караульный.
- Пусть войдет, - лениво протянул канцлер.
- Слушаюсь, господин, - кивнул караульный и ввел в палату гонца. Гонец был облачен в обыкновенный дорожный плащ и простой крестьянский тулуп. Это был тот самый снабженец, которого послал Перрен.
- Я вас слушаю, - кивнул вошедшему Корудор.
- Мой господин, - запинаясь, протараторил снабженец. – Генерал Перрен и его батарея не выполнили свою задачу…
Улыбающееся лицо канцлера неожиданно вдруг сменилось гневным и нервным выражением. Он широко открытыми от удивления и гнева глазами воззрился на гонца:
- То есть как – не выполнили?! – слегка прикрикнул он, стараясь себя сдержать.
- На батарею напали всадники князя, сэр, - покорно отвечал гонец.
Канцлер сконфуженно молчал около трех минут, а затем, как будто вспомнив, что перед ним до сих пор стоит этот человек, который принес ему ужасную весть, уже спокойнее спросил:
- А что стало с генералом?
- Он либо мертв, либо попал в плен, - неуверенно ответил снабженец.
- Хм, очень-очень плохо… - нервно пробормотал канцлер (первый раз его видели настолько взволнованным). – Кто вы такой? – вдруг резко осведомился он, разглядывая стоящего перед ним человека.
- Сам я офицер снабжения при штабе генерала, - смущенно откликнулся гонец, полагая, что его ждет награда за доставленное канцлеру известие.
- Мило, - сухо процедил Корудор и облокотился руками об стол. – Очень мило... Идите, идите к начальнику снабжения – он вас пристроит, скажете, что от меня, - устало прибавил он.
- Спасибо, господин, - просиял гонец и удалился.
Канцлер с тяжелым вздохом опустил голову на руки и глубоко задумался. Весь его блестящий план кампании провалился с громким треском. «И все это из-за проклятой канцелярии, наверняка они выдали герцогу документы с информацией о ходе кампании», - растерянно думал он. В полночь он вышел из палатки и посмотрел на ночную столицу. Она была прекрасна в своем величии: тусклые и мерцающие огоньки зажженных свечей и канделябров, тонкие дымные линии, которые шли из черных каменных труб, и снующие туда-сюда часовые в темных доспехах и разукрашенных золотом шлемах. Канцлер думал о кампании, думал о том, что и для чего он сделал. Впервые в жизни он оглянулся назад – на то, что было уже прожито и называлось его собственным прошлым. Он вспомнил, как он был сослан на Южные острова за сочувствие принцу Генриху, вспомнил, как герцог освободил его и назначил канцлером, вспомнил эти слепые толпы народа, которые провожали его на тюремной галере криками и улюлюканьем, и припомнил те же толпы, которые с диким восторгом встречали его в зеленой мантии канцлера, разбрасывая над ним лепестки цветов и бросаясь в ноги. «А почему?» - всего лишь спросил он у самого себя, разглядывая свои тонкие длинные пальцы, в которых лежал цветок ромашки с капельками росы. Теперь все показалось ему вдруг глупым и бессмысленным, он прислушался к завораживающему звону колокола, который раздавался в столице и стеклянным взором посмотрел на этот прекрасный цветок ромашки, который неподвижно лежал в его руке. От размышлений его отвлек шелест черного балахона и человек, который его носил:
- Корудор, решил освежиться? – осведомился человек в балахоне, равняясь с канцлером.
- У нас есть проблема, - тихо ответил граф, сжимая в руке цветок ромашки и не обворачиваясь к своему собеседнику.
- Хм, какого рода? – беззаботно спросил человек в черном.
Канцлер сильно сжал цветок и неожиданно так резко обернулся, что чуть не потерял равновесие:
- Дело провалено, мой друг, - прошипел канцлер, обращаясь к своему собеседнику.
- Либо скажи конкретнее, либо я посчитаю, что ты не в своем уме, - холодно откликнулся человек в балахоне.
- Герцог обнаружил позиции нашей батареи, - откликнулся граф. – Ее больше нет, а многочисленная армия князя Горна стоит под стенами Венгарда! – не выдержав, прикрикнул он.
- Так пусть они сметут всех этих гвардейцев герцога, мы им не будем мешать, - спокойно ответил человек в балахоне.
- Не гвардейцы, не гвардейцы герцога сожгли Гельдерн, не гвардейцы герцога отравили воду в Трелисе, и не гвардейцы герцога разрушили Фаринг! – брызжа слюной, закричал канцлер. – Мы вынудили князя идти за нами! И он пришел, черт возьми! – хватаясь за голову, добавил канцлер.
- Отчего ты паникуешь? Перед нами столица, там герцог, скоро мы его уничтожим, а когда все пройдет, как мы задумали, то эта толпа, что зовется «армией князя Горна», разбежится по своим норкам, - презрительно отвечал человек в черном.
- Ну, как же ты не понимаешь?! – в бессилии воскликнул канцлер. – Ансельм все просчитал, и с любой точки зрения - отчаянной, голодной и обделенной армии проще всего напасть не на хорошо укрепленный город, кишащий гвардейцами, а на небольшой арьергард, который состоит из тех людей, которые все это время пили кровь на княжеских землях!
- Они знают, что мы здесь? – после минутного молчания спросил человек в балахоне.
- Наверняка, - ответил канцлер.
- Тогда сделаем то, что мы никогда бы не захотели сделать, - проговорил человек в черном. – Дадим им бой.
- Но этот бой, да еще и под стенами города, в котором уже в любом случае раскрыли некий мой заговор против герцога, будет полностью проигрышным! – воскликнул канцлер.
- А разве раскрыли?
- Ты давно не был при дворе, мой друг, - холодно процедил Корудор. – С введением канцелярии и их постоянными отчетами о деятельности каждого субъекта герцогства стало намного труднее. Прибавь к этому еще моих шпионов и разведку, тогда получишь ясную картину происходящего. Герцог далеко не глуп, - с холодной усмешкой прибавил граф.
- Так что же ты предлагаешь?
- А ничего не предлагаю, - резко откликнулся канцлер. – Я первый раз в жизни не знаю, что мне делать. Переговоры устраивать глупо, ведь после того, что мы сделали тогда в Фаринге, они просто нашего посла раздерут на клочки. К герцогу мне сказано явиться завтра же, он точно знает, что я подозреваю о том, что он хочет меня уничтожить, но все же думает сыграть на умах народа.
- Я не совсем понимаю… - пробормотал человек в балахоне.
- Я долгое время был идолом, меня любили и мне поклонялись, - процедил граф, наблюдая за ночным видом на столицу. – Если я не явлюсь завтра же, то герцог официально заявит что-нибудь этакое, и народ потеряет всякую веру в меня, а если уж и еще Ансельм раскроет наш замысел, то можешь не надеется исполнить свою мечту.
- А разве он уже не объявил тебя предателем?
- Возможно, но что от этого измениться? – хмыкнул канцлер. – Факт в том, что мы оказались меж двух огней. Князю терять нечего, он обязательно нападет на нас уже завтра, я в этом абсолютно уверен, - прибавил канцлер, указывая на огни далекого лагеря на окраине леса.
- Дадим им бой, - упорно повторил человек в черном.
- Я надеюсь, ты ясно понимаешь, что от этого боя будет зависеть судьба всей Миртаны? – спросил граф.
- Понимаю, - кивнул человек в капюшоне.
- Да будет так, - сокрушенно объявил канцлер. – Господин генерал! – громко позвал он стоящего неподалеку человека в красивом модном камзоле.
- Да, Ваше сиятельство? – осведомился генерал, отвешивая элегантный поклон.
- Я оказываю вам честь объявить нашим доблестным воинам, что завтра у нас будет сражение с княжеским войском под стенами столицы. Доложите им, что они будут защищать свою столицу от нашествия орд врагов! – с гордостью прибавил он.
- Разумеется, Ваше сиятельство! – улыбнулся генерал и поспешил распространить по лагерю важную весть.
- А что мы сделаем? – вдруг спросил канцлер у своего мрачного собеседника.
- Ты проницателен, Корудор, - улыбнулся человек в черном. – Бери всех на кого можно положиться, желательно чтобы все они были лояльны нам – анархии и прочей нечисти нам здесь не нужно.
- Ты все сделаешь сам, - ответил Корудор. – Я найду тебе воинов. Извини, но я не могу оставить свое войско, - с грустью прибавил он.
- Почему? А как же наша миссия? Наш план… - удивился человек в балахоне.
- Мой друг, - проговорил канцлер и дружески потрепал своего собеседника по плечу. – Извини меня, но я до последнего момента верил в наше дело, а теперь все это кажется мне каким-то чуждым и размытым, – он помолчал, а затем продолжил. – Я уже стар, а ты еще относительно молод, и у тебя все получится. Я приму бой и дам тебе и твоим людям время,… - он слабо улыбнулся и добавил. – Я развязал эту войну, мне ее и заканчивать.
- Я понимаю тебя, старый друг, - ответил человек в плаще и сдержанно пожал холодную руку канцлера.
- Тогда прощай, я передам тебе всех верных людей со своим адъютантом, - ответил на рукопожатие граф. – Кто знает – может, мы еще встретимся, - загадочно улыбнулся канцлер и исчез в своей палатке, оставив человека в черном балахоне неподвижно стоять на высоком травянистом холме.
***

В то же время в наскоро сооруженном лагере князя шли веселые гулянья,… и пир по случаю победы над батареей у Венгарда и к скорой осаде столицы. Войска истощали свои последние запасы провизии и выпивки – лишь бы хорошо повеселиться. Камердинеры и снабжение не возражали – зато всем было весело и приятно на душе. Князь с красным набухшим лицом спал на животе, развалившись своим мощным телом на трофейных разукрашенных коврах. Рядом спали, также развалившись, простые солдаты, воеводы и офицеры в расстегнутых шинелях, колючих кольчугах и тесных кожаных штанах. Князем было объявлено завтрашнее сражение с армией канцлера и после большого пира практически все гости завалились спать, но по лагерю все еще шли гуляния. На самом краю – у кромки соснового бора расположилась стоянка воеводы Грега, где все воины вместо того чтобы напиваться и громко орать песни, чутко следили за Венгардом и сидя у теплого костра попивали спиртное. Весь клуб интеллигенции разбрелся по лагерю как одно неуправляемое стадо, лишившееся вожака (так они делали почти каждую остановку в пути). Забу предпочел остановиться в лагере Грега и теперь вместе с его воинами грелся у костра, напевал знакомые мотивы и разговаривал. В середине праздника из собственной палаты вышел Грег с бодрым и повеселевшим лицом, в своем обыкновенном красном камзоле с набойками, черной треуголке и глазной повязке. Забу в этот момент как раз говорил с первым офицером воеводы – Скипом:
- Нет, ну вот я и говог`ю, дружище! – громко расхохотался кнехт «с замечательным акцентом», обращаясь к Скипу.
- Да что ты там говоришь! – усмехнулся Забу. – Вот у меня история так история. Был я как-то на островах Южных, когда служил в армии, так приглянулась мне одна южанка симпатичная. Ох, она мне так нравилась, я ей улыбался, а она улыбалась в ответ, и я все не решался подойти, - Забу грустно улыбнулся. – И, в конце концов, наш полк был распущен, и нам срочно пришлось всем бежать с островов…
- Ага, а дальше? – с нетерпением спросил кнехт.
- А дальше… - вздохнул Забу. – А в тот день я решил подойти к ней, но так и не сумел – так прекрасна она была и так приятна мне, что я все-таки не сумел… - опустил голову Забу.
- Понимаю, - дружески кивнул Скип, задумчиво закуривая трубку.
- Безответная любовь! – с усмешкой сказал кнехт.
- Очень смешно, молчи уж лучше, - пригрозил ему Забу.
- О чем это мы смеемся? – вдруг послышался бодрый и тяжелый голос позади.
- Ба! Да это же «мсье» Грег - как выражается мой «хороший» слуга, - улыбнулся Забу новоявленному гостю.
- Ох, и как вас только не называли, кэп! – усмехнулся Скип, делая глоток из бутыли с ромом и откладывая трубку.
- Да-да, а ты лучше вспомни, как тебя называли, - криво улыбаясь, сказал Грег, присаживаясь на бревно и отбирая у Скипа бутыль.
- Ну, кэп…. – огорчился Скип, когда у него отобрали выпивку.
- Иди-иди, лентяй, вот тебе целый ящик стоит у палатки вон того сквайра! – сказал Грег.
- Так там все-таки выпивка? – удивился Скип. – А я думал вонь такая бывает только от распотрошенной рыбы…
- И верно думал, там какая-то дрянь из Варанта – мне сегодня сказал наш кок, что это, мол, хорошее, выдержанное вино! – задорно ответил воевода.
- Тогда уж передержанное… - пробормотал Скип, устало закладывая руки за голову.
- А мы не пг`ивег`едливы! – выпалил кнехт.
- Вот и молодцы, - расхохотался Скип, отчего на него нашел резкий приступ икоты.
- На-на, пей уже свое пойло, только прекрати икать как последняя треска! – смеясь, сказал Грег, протягивая Скипу бутыль с ромом.
- Тг`еска! – громко воскликнул пьяный кнехт, хлопая Скипа по спине.
- Кстати о треске, - протянул Скип, отпив из бутыли и подавив икоту благодаря своевременной помощи сидящего рядом кнехта. – Что там с нашим пленным эль генерале?
- Сидит и молчит,… не ест, - морщась, сказал воевода. – Ну, и черт с ним! Главное, что еще не сбежал…
- Эх, а скорей бы эта битва, - мечтательно проговорил Скип, отвлекаясь на другую тему. – У меня, знаете ли, перед каждым боем сердце так покалывает,… целители говорят, что это все от волнения.
- Ох, и ты веришь этим шарлатанам в белых простынях? – смешливым взглядом наградил его Грег. – Я весь век живу и здоров без этих «командиров», которые заставляют делать то, да сё, оправдывая это якобы лечением…
- Хм, а я им верю… - пробормотал Скип, почесывая затылок и задумчиво глядя на полупустую бутылку. Все замолчали. Забу, желая поддержать разговор, решил начать новую тему:
- Вот мы победим, и что дальше? – задумчиво спросил он.
- А дальше заживем! – в своей обыкновенной мечтательной манере проговорил Скип.
- Если победим, конечно, - скептически изрек Грег.
- Ну, да – ну, да, - пробормотал Забу.
- Нет, ну если серьезно, то я позволю себе заметить, что наш веселый князь даже не составил плана на следующую битву, а канцлер уже в любом случае имеет добрую сотню запасных решений, - произнес воевода.
- Он очень нехог`оший человек, - пьяно и полусонно прогорланил кнехт. Никто не обратил на его заявление внимания, но все в душе были согласны с ним.
- А вот если победим, то действительно – заживем… - загадочно проговорил Грег, как бы вспоминая недавно сказанные слова Скипа.
Все обратили опьяневшие взоры на ночную столицу, которая загадочно мерцала под звездным небом. Всем этим людям Венгард казался чем-то новым и чем-то таким, что скоро могло принадлежать им, но в любой момент имело право выскользнуть из рук. Словно на богатую и сложную лотерею воины князя глядели на столицу. Она казалась прекрасна и упоительна в огоньках ночных светильников, притихшем говоре уставших солдат, полусонном ржании лошадей и размеренном храпении спящих офицеров. Забу еще долго наблюдал за этой красивой картиной, которая была в одно время так недосягаема и так близка к нему, что он, бывало, протягивал руку и мысленно дотрагивался до этих высоких башен и шпилей, до этих мирно горевших огоньков и высоких каменных стен. Где-то в ночи послышалась запоздавшая команда воеводы: «Отбой!», и лагерь княжеских войск затих в преддверии тяжелой битвы.

Глава XXVI. Когда пешка становиться ферзем…

1 октября на рассвете ровно через десять лет после окончания Войны Трех Божеств войска канцлера и князя выступили в боевой марш. Была холодная погода, серое небо хмуро сомкнулось над столицей, моросил дождик. Войско канцлера состояло из запасных и арьергардных полков, которые еще не успели вступить в войну. Они были очень хорошо вооружены по сравнению с армией Горна, но совершенно не имели практического опыта сражений. Войско же князя состояло из самых закаленных ветеранов прошлой войны и войны нынешней, но было вооружено относительно небрежно. В девять часов утра генералы канцлера, а это: лорд-генерал Ксавье, генерал Дитрих и барон Иоганн, построили фланги так, что Венгард оказался справа, а лагерь князя прямо перед вооруженными солдатами канцлера. Диспозиция была обговорена и ясна. Генералы канцлера считали, что если поставить правый фланг относительно стен столицы, то враг и не посмеет ударить по нему, а посему неподалеку от правого фланга решили поместить военно-полевой госпиталь, а сам штаб разместился в лагере. Левый фланг ударялся в обширные поля, которые покрывали все расстояния от столицы до ближайших прибрежных деревень. Разумеется, генералы канцлерской армии не знали, что их светлейший и гениальный главнокомандующий был объявлен со вчерашнего дня врагом и предателем герцогства, а посему и возлагали надежды на гарнизон, который помещался в столице. Когда на совете генералы решали отправить в город гонцов, канцлер упрямо протестовал против этого в своей обыкновенной влиятельной манере и военачальники неохотно, но соглашались с его ходом мыслей. Из того, что решено было на военном совете столицы, стало ясно, что в ядре армии будет размещаться тяжелая и легкая конница, которая была в недостатке в арьергардах, а по обоим флангам алебардисты, мечники и застрельщики с луками и арбалетами. Общий дух канцлерских войск был неоднозначен – слухи о предательствах, невнятных репрессиях и тому подобных кошмарах сильно подействовали на неопытных солдат. Кто-то и кричал и верил в победу, но больше верили в то, что кто-то победит за них и как это часто бывало перед битвой – очень много разговаривали и выясняли многочисленные совершенно обыденные вещи, которые не касались предстоящей битвы. Канцлер всегда управлял войсками какой-то своей особой логикой, что не подчинялась ни каким умам генералов, в общем, потому, что канцлер никогда не объяснял и не раскрывал своих планов до самого последнего момента. Именно из-за этого все эти «зеленые» воины, которые были наслышаны о наградах и победах знаменитого главнокомандующего, верили, что он сейчас все сделает за них, но сам канцлер впервые в своей жизни не верил в то, что он один своими планами выиграет сражение, как он впрочем, и не верил никогда, но сейчас ясно чувствовал странный настрой своих войск, которые преобладал на общим боевым духом.
Княжеские войска, которые хорошо поспав, и напившись на радостях вчерашним вечером, хаотично столпились вокруг своего лагеря. Тактики у князя никакой не было – воеводы, офицеры и солдаты действовали в мясорубке как хотели. Безусловно, такой стратегический уклад не предусматривал победоносной тактики, но зато предусматривал строжайшую дисциплину (несмотря на свободу перемещения на поле боя), высокий боевой дух и своеобразное удобство. Само по себе княжеское войско преимущественно состояло из конников, пехотинцев и лучников, которые были обмундированы и вооружены настолько хорошо, насколько был изысканным их вкус и позволял кошелек. По всему лагерю кроме клуба интеллигенции еще размещались толпы торговцев самыми разными товарами, продавали даже скот, и что забавно, что такая вот разношерстная армия действительно являла собой грозную силу.
Эта битва стала битвой идеалов и интересов разных сословий и порядков. Здесь не был так распространен религиозный фанатизм, который так был популярен в Войну Божеств, и когда сражались с бродячими племенами орков и кочевников. Княжеские солдаты знали, что они почти десять лет боролись за равноправие и мир в Срединных землях и всей душой верили, что им осталось сделать небольшое усилие, и они победят. Канцлерские войска верили в силу своего оружия, они не понимали, зачем они воюют с этими дикими и сильными воинами, которые что-то кричат про равноправие, они не понимали, зачем они вообще пришли к воротам столицы, зная, что их тут победят. Иными словами канцлерские войска считали княжескую армию всего лишь бандитами и мятежниками, но видя как эти «бандиты и мятежники» искренне желают мира в неспокойных землях Миртаны, видя как карательные бригады в собственных войсках в любой день могут казнить каждого из них, и видя как князь с удовольствием брал пленных, они предпочитали не думать о причинах, которые заставляли их сражаться, они предпочитали действовать, но действия эти выходили сконфуженно и неуверенно, как отвечает не понявший важную школьную тему на уроке ученик, которого спрашивает учитель.

***

Было девять часов утра, когда разведчики заметили приближение войск канцлера Корудора и затрубили тревогу. Княжеские войска: офицеры, солдатня, лучники, всадники, торговцы и члены клуба столпились у того самого холма, на котором когда-то стоял Перрен и бесполезно пытался отдавать приказы. Князь Горн, облаченный в свой пластинчатый доспех и накинутую на спину волчью шкуру, держа в руках угрожающего вида топорик, задумчиво стоял на этом самом холме, держа под уздцы своего верного скакуна. Горн с воодушевлением глядел на толпу воинов, собравшихся около него, и, набрав в легкие воздуха, громко начал свою речь:
- Хочу вам перед боем напомнить, за что мы сражаемся, - громко сказал Горн, глядя на взволнованные и открытые лица простых солдат и офицеров. – Помните вы, что эта кровавая баня тянется из самых начал нашей истории, еще король Робар I начал эти ужасные войны и разодрал сердце наших прекрасных земель, ввергнув его в пучину хаоса! – громко продолжал Горн, и повсюду заслышал одобрительный гул. – Наши предки не сумели остановить этого, но мы-то – мы-то ведь в силах это остановить и прекратить проклятую тиранию зазнавшихся вельмож! Что за жизнью мы жили все эти годы? Разве это была жизнь, когда последнего старого крестьянина били чертовы псы королевского ополчения?! Разве это была жизнь, когда проклятые лорды и герцоги нежились в своих роскошных палатах, забирая у крестьян последний хлеб, а мы жрали пот и кровь, надрывая животы за своего короля?! – Горн с озлоблением погрозил Венгарду кулаком, и этот жест встретили одобрительные крики воинов, которые тоже стали потрясать кулаками и звенеть оружием. – И я говорю вам здесь и сейчас – к черту такую жизнь! Хватит нам прислуживать этим жирным аристократишкам в расфуфыренных подрясниках! (громкие одобрительные крики) Этот день запомниться вам на всю жизнь! Нам некуда отступать! Проклятые герцоги и канцлеры рушат наши селения, забирают наших жен и детей, мучают наших стариков и после этого требуют от нас сдаться!!! – громко проорал Горн и перевел дыхание, толпа трепетно и воодушевленно ожидала продолжения. – Нет, братья, так жить дальше нельзя! Мы выстрадали немало и еще выстрадаем сегодня: многие не вернуться с зеленых полей, но все мы будем биться до конца! Что эти жалкие герцоги могут понимать в жизни?! У них нет радости, нет у них любви, да у них и вообще ничего нет! – смешливо проговорил Горн и презрительно указал пальцем на марширующие вдали полки войск канцлера. – Глядите на них! Глядите и презирайте этих жалких рабов зажравшейся герцогской аристократии! Они слепы и трусливы! – Горн с минуту помолчал, прислушиваясь к своему дыханию, а затем громко объявил. – Сегодня на закате зайдет солнце тирана-герцога и взойдет новое, настоящее – наше солнце! – князь смутным взором оглядел приближающиеся войска канцлера и четким и твердым голосом сказал. – Бейтесь с честью, воины свободы, сегодня решиться наша судьба! В атаку!
И словно какой-то единый дух подхватил всю эту толпу воинов и помчал ее навстречу вражескому войску. Воины князя шли с ясными и открытыми лицами, взгляд их был пронзителен и смел, а рука крепко держала оружие. Казалось, никакая сила не устоит под этим мощным напором благородства и честности помыслов, которыми переполнились души простых воинов князя. Трава на полях трепетно колыхалась под сотнями стоп, деревья и кусты взволнованно покачивались в стороны, дождик усиливался, а небо еще больше хмурилось – природа как будто тоже волновалась за исход дела. Гвардейцы герцога с заинтересованным видом смотрели на приближающуюся битву и потешались над обеими сторонами конфликта, а также делали ставки на мнимых победителей битвы, но на этих беззаботных людей никто не обращал внимания. Все, кто в тот день находился на поле боя, поняли одну простую и единственную истину, что руководила всеми человеческим действиями, а также природой значимых событий – нет никакой другой правды для человека кроме той, которую он сам признал правдой.

***

Был двенадцатый час дня, канцлер сидел в палатке над разложенными картами и внимательно разглядывал песочные часы, которые стояли подле него. Канцлер был облачен в свое обыкновенное зеленое сюрко, под которым виднелась короткая стальная кольчуга, подпоясанная грубым кожаным ремнем, что придавало ему одновременно и благородный и несколько устрашающий вид. В палату без объявления вошел генерал-барон Иоганн. Корудор поднялся с места и испытующе взглянул на вошедшего. Канцлеру стало неожиданно жарко, и он вытер выступивший пот на лбу пот, обращаясь к непринужденно наблюдавшему за ним барону:
- Как проходит сражение? – спокойно спросил канцлер, утирая лоб белым платком.
- Сир, возникли некоторые сложности на правом фланге… - робко сказал Иоганн.
- Помнится, это было вашей идеей – разместить там и полевой госпиталь, и разве не вы говорили, что это будет неуязвимое место нашего фронта?
- Да, да – моя вина, сир, - проговорил генерал. – Однако вражеское войско несет большие потери.
- Хм, вы мне можете конкретнее обрисовать ситуацию или мне придется самому объезжать весь фронт? – раздражаясь, спросил канцлер.
- Конечно, сир. На левом фланге идет бой, там теперь самое жаркое место на всем поле, в центре…
Но не успел барон закончить свои слова, как в палату вбежал взмыленный гонец:
- Господин канцлер, генерал Ксавье убит! – скороговоркой протараторил гонец, раскланиваясь на ходу.
- Хм, а что там с Дитрихом? – насторожился Корудор.
- Сир, генерал Дитрих был тяжело ранен час назад, и…
- Да какого черта вы тут делаете?! – неожиданно вспылил канцлер, обращаясь к барону, который робко поглядывал на канцлера.
- Извините, господин, - пробормотал Иоганн и вышел из палаты.
- Черт!!! – громко закричал канцлер, хватаясь за голову не в силах держать себя в руках. Гонец поклонился и вышел. Корудор быстрым движением взял со стола шлем и вышел вслед за гонцом. Караульные у палаты сразу же встали по стойке смирно, едва завидели своего раздраженного главнокомандующего.
- Дайте мне коня! – громко крикнул канцлер, оглядываясь на поле битвы, которое расстилалось под холмом, где располагался лагерь войска Корудора. Лошадь была подана и канцлер, резво вскочив на нее и нацепив свой закрытый турнирный шлем, во всю прыть погнал в сторону фронта. На самом подходе к тылу войска канцлера остановил генерал Иоганн, который верхом сопровождал какого-то окровавленного человека в красном камзоле и с повязкой на глазу.
- Кто это? – презрительно спросил канцлер.
- Воевода их, - сказал генерал, указывая на связанного пленного, который волочился позади на привязи.
- Да шут с ним – бросьте куда-нибудь, что с армией?! – вспылил канцлер.
- Гм, сир, а правильно ли вести беседу о таких вещах при военнопленном…
- Закройте свой рот! – заорал Корудор. – Караульный! Посадите в карц…
Но дальше его речь резко прервалась и была заглушена грохотом, криками и стонами, которые словно в унисон раздались поблизости. Канцлер ощутил сильный удар по спине и завалился под лошадь на землю. Он мутным взором оглядел местность перед собой и увидел, как генерал Иоганн с разбитой головой лежал у своей мертвой лошади, а земля рядом была взрыта и разрыхлена, и в воздухе зловеще витали клочья разорванной травы. Канцлер словно в бреду выполз из-под своего убитого скакуна, и ничего не слыша (он был контужен) побрел вперед по полю. К нему подбежал тот самый караульный в вычищенной шинели и кирасе и стал что-то громко и взволнованно докладывать, но Корудор лишь смотрел на него полными ужаса глазами и изредка оглядывался на поле брани. Он видел, как бегут люди в чистых с иголочки мундирах и кирасах, как в панике скачут всадники в плотных стальных латах, бросая свое оружие и пытаясь бежать быстрее под проливным дождем, время от времени спотыкаясь и падая лицом в грязную от земли, пота и крови траву. Он с удивлением смотрел на далекий холм, над которым иногда поднимался дым и происходила яркая вспышка, а затем где-то поблизости раздавались душераздирающие вопли и стоны подкошенных и травмированных солдат, которые падали замертво на землю. Караульный сначала испытующе глядел на своего главнокомандующего, но завидев его растерянный и полный страха взгляд, не стесняясь, присоединился к бегущим в панике воинам. Ему хотелось что-то крикнуть им, что-то громко сказать, но он не мог этого сделать потому, что все его тело было сковано страхом и удивлением. Где-то раздался очередной грохот, и ворота Венгарда заволокло дымом, а после они с треском и громом обрушились на головы гвардейцам, которые несли там вахту. Испуганные и разрозненные полки канцлерского войска кинулись в город, полагая, что там они найдут защиту и победят князя. Княжеские войска же с громкими криками, трубя, понеслись за ними. Сейчас все это напоминало одну большую волну, которая по мере своего приближения захлестывала столицу. Вскоре уже послышался лязг и звон оружия, который доносился от ворот и улиц города – там видимо уже шли бои. Венгард принял в свои стены две армии, одна из которых была неуправляема и напугана, а другая полна гнева и закалена свежей победой.

***

Князь задумчиво теребил свои усы и задумчиво смотрел на свое перевязанное плечо. За выбитым окном виднелись пожарища и черный дым, застилавший слегка просветлевшее небо. Княжеские войска сполна отплатили герцогу и канцлеру за свое горе. Горн разместился в помещении старой караульной, которая находилась в довольно близком расстоянии к замку. На улицах шли яростные бои между гвардейцами герцога и ратниками князя, между ратниками и солдатами канцлера, а также между солдатами и гвардейцами. Каждая из воюющих сторон находилась в положении «сама за себя». Старые кварталы столицы не помнили такого разгрома еще со времен захвата города орками много лет назад. Солдаты канцлера - отчаянные и обездоленные селились, где попало, и устраивали засады гвардейцам и ратникам, гвардейцы пытались удержать порядок в городе, но им приходилось только лишь отступать под напором двух врагов, а ратники просто словно нож по маслу продвигались в сторону замка. Однако основной бой произошел как раз под стенами цитадели Венгарда, где гвардейский корпус с особым упорством удерживал стены. Основная трудность взятия такой твердыни состояла в том, что сама цитадель была окружена двумя глубокими природными рвами с водой, в глубине которых размещались доки и на которых был построен сам город, а над этими рвами было всего лишь два моста, один из которых уже был разрушен пожаром. В дверь постучались, и Горн лениво пригласил войти стучащегося. Это был Кобрин.
Кобрин имел вид человека пережившего ужасные физические муки. Его кираса была измята и почернела от копоти, алый мундир был местами изорван, а лицо было испещрено пылью и мелкими шрамами. Он пронзительно взглянул на Горна, который уже вопросительно сверлил его взглядом, а затем кашлянул.
- Хм, как ситуация под стенами? – взволнованно спросил князь.
- Как видите, - советник указал на свое изуродованное обмундирование. – Гвардейцы держаться, но с запада прут канцлерские дезертиры…
- Их много?
- Около сотни, - сказал Кобрин.
- А есть ли у нас возможность перетащить орудия в город? – вдруг спросил князь.
- Ну, вы же сами понимаете, что, во-первых, это займет много времени, а во-вторых, здесь практически нет места для орудий среди всех этих руин и домов…
- Да, разумеется, - с безразличием бросил Горн, оглядываясь на разбитое окно.
- Так что с приказами? – нетерпеливо проговорил Кобрин.
- Ну, а что с ними?! – возмутился Горн. – Бейтесь, как бились! На приступ пока рано, так что держите осаду.
- Слушаюсь, - кивнул Кобрин и, развернувшись, вышел из временного «штаба».
Выйдя, Кобрин оглянулся по сторонам и увидел бегущих ратников и солдат князя. Он проводил двоих воинов недоуменным взглядом и резко остановил третьего. Солдат этот был высокий и статный, но у него были слегка перекошены глаза и великоваты уши.
- Что это все значит, воин?! – гаркнул на солдата советник.
- Ваше благородие, там канцлер и его воины наступают! – испуганно ответил солдат.
- Так эта тварь выжила?! – в гневе заорал советник, схватив воина за шиворот.
- Да-да, сир, - пробормотал солдат.
Кобрин что-то проворчал, но солдат не дослушав, вырвался и побежал наутек. На другой стороне улицы, посреди выжженных и почерневших домов, показались несколько человек рыцарей в латах и при полном вооружении. Советник тихо выругался и громко крикнул арбалетчиков. Воины, что сидели перед временным «штабом» рассыпались по укрытиям и принялись ожидать нападения конницы. Канцлер, который был заметен в своем зеленом плаще даже издалека, громко подал сигнал к атаке. Все произошло в одно мгновение: кони всадников встали на дыбы и воинственно заржали, а затем во весь упор понеслись к противоположной стороне улицы, сметая все на своем пути. Неожиданно в одного из всадников канцлера попал деревянный ящик, который наобум швырнул один из убегавших воинов князя. Рыцарь повалился с лошади прямо на своего незадачливого напарника, а тот в свою очередь, громыхая латами, по инерции улетел прямо в хрупкую дверь горящего дома и вскоре затих в нем. Улица была довольно узкая, и ниоткуда взявшийся град арбалетных болтов изрешетил практически всех рыцарей, пробив им броню и поубивав лошадей. Оставшиеся в живых рыцари (а их было около двух-трех) испуганно повернули к северным воротам города, но и их вскоре постигла участь их собратьев. Из старой караульной, грохоча тяжеленными сапогами, выбежал сам князь и с изумлением воззрился на полную трупов улицу:
- Что здесь произошло? – недоумевая, спросил он.
- Атака канцлера, господин, - отвечали ему выбравшиеся ратники.
- Ох, - вздохнул Горн, огорчаясь, что не поспел к битве. – Есть выжившие враги?
Ратники стали спрашивать друг у друга и оглядывать мертвых рыцарей, открывая им забрала и приподнимая опустившиеся веки. Спустя пару минут раздался бодрый молодецкий голос сержанта арбалетчиков:
- Господин! Тут сам канцлер!
- Канцлер? – тупо переспросил Горн.
- Да, господин!
- Покажи!
Ратники провели Горна к телу мертвого канцлера. Мертвец был облачен в то самое зеленое сюрко, которое приметил в начале потасовки Кобрин. Веки у него был опущены, рот слегка приоткрыт, а в груди у него торчало несколько острых стрел. Князь загадочно хмыкнул, а затем осведомился о местонахождении своего советника. Ему отвечали, что господин Кобрин погиб в этой же битве.
- Как погиб?! – воскликнул князь.
- Господин, милсдарь советник сорвался с обрыва и упал в ров… - робко проговорил сержант.
- Час от часу не легче! – сурово пробормотал Горн, оглядываясь на опасный обрыв в конце улицы, а затем тихо добавил. – Распорядитесь, чтобы советник был похоронен достойно, а канцлера сожгите.
- Еще приказы, господин? – вопросительно посмотрел на него один из сержантов.
- Не дайте гвардейцам поднять головы! – коротко и раздраженно сказал Горн и еще раз недовольно фыркнув, удалился обратно в караульную.

Глава XXVII. Шах.

Партия подходит к концу, читатель. Перенесемся на несколько часов назад и навестим загадочного человека в черном балахоне, который, оставшись наедине с собой и своей идеей, решил незамедлительно действовать. Он набрал десяток лучших воинов и решил совершить дерзкую операцию по рейду в тыл противника, но противником в этом случае оказался герцог. Когда амуниция была собрана, небольшой отряд, никому не сообщая о своем уходе, под покровом ночи направился к песчаному берегу около Венгарда.
Было довольно тихо, как оно и обычно бывает по ночам в преддверии грандиозных битв и сражений. Воины, стараясь идти как можно тише и быть как можно незаметнее, пригнувшись, шли к намеченной ими цели. Деревья здесь – у берегов столицы, беспокойно качались из стороны в сторону, как будто их раскачивал какой-то невидимый великан. В траве шелестели опавшие листики и скрежетали полуночные жуки, которые, издавая странные звуки, наверняка надеялись поживиться богатой добычей следующим утром. К берегу вела узкая протоптанная тропинка, то и дело вилявшая из стороны в сторону, между деревьев и камней, скрываясь за ближайшим холмиком. По пути попадались кое-где разбросанные вещи, разбитые кувшины, а точнее их черепки, а также брошенные возы и телеги – жители, которые боялись грабежа со стороны обеих армий бежали в город так быстро, что позабывали и поставляли все свое имущество на дорогах. Но вот показался берег.
Человек в балахоне (он никогда не снимал его и старался скрыть свое лицо под капюшоном) строго посмотрел на своих десятерых подчиненных и приказал им раздвинуть ближайшие кусты. Кусты оказались широкими и сильно разросшимися, но к всеобщему удивлению в них была спрятана продолговатая шлюпка, в которой как раз хватало места на всех. Это чудо инженерной мысли было вскоре доставлено на воду и нагружено одиннадцатью человеками новоиспеченной команды.
- Гребите! – сухо приказал лидер отряда и, не дожидаясь, когда воины начнут грести, он отвернулся и сев на корме, стал внимательно наблюдать за высокими башнями столицы, как будто надеялся разглядеть в них божественную мудрость.
Суденышко тронулось, и воины дружно налегли на весла. Быстро рассекая неспокойную водную гладь, шлюпка направилась в сторону высоких уродливых скал, на которых размещалась крепость Венгарда. Вода в эту ночь была странной – он как будто светилась в собственной прозрачности и чистоте. В моряцких поверьях (о которых, разумеется, никто из команды шлюпки не знал) сказано, что когда вода становится настолько прозрачной – это сулит предзнаменование гибели. Когда вода находится в таком состоянии, корабли стараются не выходить из портов, а капитаны не рисковать понапрасну. Конечно, как выражаются скептики – суеверными бывают лишь дураки, но чем черт не шутит? Однако же лидер отряда – человек в черном, судя по всему относился к разряду скептиков. Он поочередно холодно взирал то на команду, то на столицу, то на странную воду. Он совершенно не интересовался, отчего вода приобрела такую прозрачность, что было видно дно, но зато вот его воины украдкой поглядывали на загадочное поведение природы и изредка о чем-то шептались.
Через час шлюпка незамеченной приблизилась к порту Венгарда. Так как сам город был расположен на высоких прибрежных скалах, то порт был расположен фактически под городом. В скалах были расселины, в которых природа соизволила создать водоемы и соединить их с морем. Именно в этих расселинах-водоемах был построен порт. По уродливым обтесанным стенам расселины были построены каменные арки, увенчанные свисавшими штандартами герцогства и деревянные пристани с кучами нагромождений разнообразных ящиков и бочек. В эту ночь в порту кроме казенных герцогских шлюпок ни кораблей, ни других каких-либо судов не было – война сделала свое дело и прикрыла торговлю. Шлюпка плавно вошла в порт. Воины с любопытством глядели по сторонам и видели скалистые стены, они глядели наверх и видели в вышине каменные арки и мосты, которые вели в крепость через расселину, а еще выше было небо - темное и звездное.
Судно со стуком прибилось к пристани и в деревянной будке сторожа послышалось сопение и раздраженное восклицание, какое обычно произносит разбуженный чем-то человек. Воины, мигом побросав весла, соскочили со шлюпки, как будто и вовсе не устали, а затем с изяществом настоящих профессионалов ликвидировали портовых сторожей, коих оказалось всего трое. Человек в балахоне шлюпку покинул последний, и с безразличным видом (впрочем, его лица все равно никто не видел) направился по бревенчатым ступеням наверх – к мосту в крепость.
Около одиноких домов, в старых садах и неприметных дворах теснились нагромождения обезображенных трупов. Это были невинно убиенные гвардейцами мирные жители. Отрубленные руки, головы, ноги валялись подле этих куч, вызывая жгучее отвращение и запредельную вонь и тошноту. Среди трупов были старики, молодые женщины, и даже дети, которым местами не было даже двух лет. Жестокая политика герцога Ансельма не щадила никого. Около этих куч словно неприметные тени в поту и усталости трудились родственники убиенных, выкапывая свежие могилы за своими домами. Когда появлялись гвардейцы, эти жалкие люди с рыданиями и даже с кулаками набрасывались на них, но герцогские воины лишь расталкивали страдающих людей, и предавали безобразные нагромождения тел огню, дабы в городе не распространились ужасные болезни, включая беспощадную чуму. Некоторые люди от горя бросались прямо в пламя – к мертвецам, и сгорали там заживо. Другие от горя не находил себе места, но подавляя страдания пытались спасти тела родных или друзей из бушующего пламени, но зачастую у них это не получалось. Ну, а третьи в бессильной злобе смотрели на это бесчеловечное зрелище, и внутри у них словно одна за другой обрывались неисчислимые нити живой человеческой души. Но самое ужасное в этом зрелище – это лица гвардейцев. Могли ли эти наивные и безвинные люди представить, что они когда-нибудь совершат столь тяжкое преступление в глазах общества? Вряд ли. Могли ли они ослушаться приказа? Нет, не могли. Но что заставляло их идти против себе подобных? Какая страшная сила принуждала ни в чем не повинных юнцов, облаченных в мундиры королевской гвардии, зверски убивать точно таких же юных мальчуганов, своих друзей, и даже родных? Эта неизвестная сила обладала запредельной властью над умами простых смертных. Лица гвардейцев были потерянными, бледными, слабыми изможденными, потому что они насильно над собой совершали преступление против человеческой души – своей души. И это преступление меняло их необратимо. Весь город был погружен в тяжкое состояние торжества зла над добром, что обычно часто бывает на войне. На улицах был смрад, люди выглядели так, словно они всю жизнь провели в затерянных пещерах на краю земли в отсутствии малейших проявлений цивилизации, а в воздухе ярко ощущался дух неизбежности и смерти, от которого грудь начинала тяжело вздыматься, а что-то внутри – в животе, сконфуженно трястись, заставляя человека из последних сил бороться за собственную жизнь.
Небольшой отряд буквально прошелестел между загроможденными народом и трупами улицами, а затем вышел к стене цитадели. Особо долго думать никому не пришлось – воины сразу же смекнули, что если они не хотят лишнего внимания со стороны гвардейцев, то вариант с парадным входом придется ликвидировать.
- Господин, лезем на стены, - буркнул бородатый ратник, забрасывая гарпун за бойницы цитадели.
Человек в балахоне ничего не сказав, взял гарпун и последовал примеру остальных воинов. В балахоне взбираться было проблематично, но все же он его не снял. Стены быстро приближались и вскоре были преодолены. Ночь начинала отступать, и на горизонте просыпался рассвет. Город медленно сменял свой ночной окрас на яркие предрассветные цвета. Сонливые гвардейцы уныло держали свои посты на городских стенах и у важных государственных построек. Неподалеку от догоравшей канцелярии возились несколько человек в белых одеждах: они раздевали мертвых чиновников и их одежду складывали в одну кучу, а самих канцелярских работников – в другую. Рядом с ними стояла куча разнообразных ящиков, на которых зияла громкая и четкая инструкция: «Опечатано». Скрипнуло колесо и запряженная лошадью повозка, доверху нагруженная мертвецами, тронулась в путь, оставляя за собой смрад и вонь по всем улицам.
Воины во главе со своим скрытным предводителем прошествовали внутрь палаты совета. Позади они оставили разбитый разукрашенный витраж, который украшал окна этого государственного помещения. Повсюду лежали изуродованные трупы придворных, богатых купцов и важных армейских чинов. Из-за разбитого витража ярко разливался утренний солнечный свет, освещая окровавленные настилы и бледные лица убитых членов совета.
- За что же их так? – шепотом спросил один из воинов, оглядывая растерзанного старого генерала герцогской армии.
- Герцог просто одурел… - пробасил один крепкий гладиатор, потрясая кулаком.
- Смотрите, там кто-то есть! – воскликнул самый молодой из всего отряда воин.
Все взоры обратились на кафедру главы совета, где восседал в королевском бархатном наряде сам герцог, сокрушенно сложив голову на руки и отчаянно тряся головой. Воины сразу же схватились за свои мечи и топоры, ожидая лишь одного слова, чтобы разорвать того, кто сейчас перед ними был. Но слова этого не последовало. Вместо этого человек в черном балахоне вытащил из-под подола длинный меч и медленно стал приближаться к кафедре. Шелест темного балахона и гулкие твердые шаги слились в один унисон. Главарь отряда приблизился к кафедре и пронзительным взглядом взглянул в лицо герцога Ансельма. Безоружный герцог поднял голову и сошел с кафедры, встав против вооруженного врага.
- Хозяин предупреждал меня, а я не послушал, - глухо процедил герцог. – Зато теперь я знаю, что Хозяин воистину велик как никогда. Я вознесусь к моему Повелителю, и нас ничто больше не остановит! – крикнул он.
Ансельм сдавленно упал на колени и смиренно опустил голову. Его бархатный алый плащ покрыл холодный бездушный камень стен палаты, а взор застыл в неподвижном единении с собственными мыслями. Один взмах меча отделял его от жизни - один взмах меча решил его судьбу. Зал замолк в благоговейном молчании, как будто ожидая свершения необыкновенного чуда. Багровая струйка стекла по мраморным плитам ступеней и образовав дельту, покрыла золотистый ковер палаты советов.

Глава XXVIII. Неприступная душа.

Пепел… Пепел рассыпался огненным дождем… Когда-то Коннору уже доводилось наблюдать такую сцену, когда-то давно в Долине Рудников. Маленький хрупкий ялик лавировал между острыми пиками подводных рифов, приближаясь к порту Венгарда. Эта узкая бухта разительно отличалась от той, что когда-то встречала здесь заморских торговцев: флаги были изодраны в клочья, каменные арки местами порушились и грозно свисали над холодной водой, в которой плавали окоченевшие трупы и разнообразная утварь, начиная легкими кожаными колчанами и заканчивая деревянными горшками. А с неба падал тяжелый пепел…
Торус с опаской оглядывался по сторонам, держа свой широкий палаш наготове. Ксардас молчаливо рассуждал о чем-то сам с собой с таким видом, как будто его сейчас везли по зеленой лужайке на разукрашенной повозке. Коннор и Безымянный товарищ налегали на весла. Вскоре же ялик ударился о твердую пристань – наши герои попали в порт. Откуда-то сверху по лестнице доносились крики, лязг и грохот оружия – там шла битва. Изредка до ушей Коннора доносился душераздирающий вопль, а затем что-то громко плюхалось в воду поблизости, рассекаясь в сотни брызг. Ксардас, выбравшись из ялика, первым делом указал на самый верх лестницы и повелел с оружием наготове карабкаться наверх. Оружием Коннору так в этот раз воспользоваться и не довелось, и он был этому крайне рад. Однако же теперь он с опасливым видом поднимался по истертым каменным ступеням, кротко оглядываясь по сторонам и крепко держась за эфес своего стального меча. Где-то вдали раздался оглушительный грохот, а за ним сотни криков и воплей. Торус растерянно обернулся:
- Что они там устроили?! – тихо пробормотал он. Но не успел ему и никто ответить, как вновь раздался ужасный лязг и скрип, а затем ужасное «плюх»! Сорвалась целая башня.
- Черт возьми, - выругался Торус, - весь замок растащат по камням!
- Хе-хе, это еще что, - проговорил Безымянный, потрясая своим здоровенным двуручником, - вот когда с драконами воевали…
- Нужно двигаться быстрее, - перебил обоих Ксардас, и все без лишних возражений последовали за старым мудрецом вверх по ступеням.
Вперед и вперед, между старыми покосившимися хибарами и сожженными домишками, следовали по улице несколько человек. Вокруг них умирали люди, гибли семьи и сокрушались в прах человеческие судьбы, но им нужно было лишь идти вперед и вперед. Кто бы мог подумать, что всех этих нескольких смертных ожидал отнюдь не эпический счастливый финал, обычно описываемый в большинстве мифов древних миртанцев. Реальность, читатель, была намного пугающая, чем какой-то миф, основанный на чьей-либо фантазии, разбавленной жалкой человеческой историей. В какой-то момент на путников находила мысль, что они проиграли – проиграли все, что только можно было проиграть, и задумывались они не только о своих жизнях, но и о жизнях друг друга, и жизнях совсем незнакомых им людей. Порой они вздымали свои глаза к серому небу, на котором изредка высвечивались острые молнии, и постоянно виднелся отблеск страшных пожарищ столицы. Однако небо не давало никаких сигналов, никаких символов, и путники продолжали идти.
- Вот он, - прохрипел Торус, когда они приблизились к красивому мраморному мосту, ведшему внутрь двора королевского замка. – Это мост, ведущий во внутренний двор.
- Чего же мы ждем? – нетерпеливо спросил Безымянный.
- Вперед... – неуверенно произнес Коннор, и в тот же миг весь мир как будто рассекла оглушительная волна звука, света и дыма. Мост начал с треском обрушиваться в пропасть – прямо на скалы и бушующие волны. «Скорее!» - донесся бодрый окрик одного ратника, который тоже мчался по направлению к мосту с дружиной, но спустя секунду все потонуло в пыли – еще один снаряд упал поблизости.
Безымянный, не теряясь в суматохе, мощным прыжком преодолел расстояние от подножия к ступеням и начала спешно взбираться, сминая и давя ногами крошащийся камень.
- Встретимся на той стороне! – громко крикнул он в сторону своих компаньонов, а затем, крепко схватив меч в правой руке, помчался прямо к разрушенным дубовым дверям тронного зала.
О чем он думал, оставляя своих друзей? О чем он думал, когда пробегал мимо окровавленных трупов гвардейцев и дворцовой прислуги? Этого никогда не понять человеку, который ни разу не находился в рискованной ситуации – здесь сработали эмоции и рефлексы. Парадный вход оказался заблокирован – кто-то сгреб туда весь мусор и крепко придавил их проржавевшей решеткой. Очередной взрыв грохота отвлек взор героя от парадного входа и заставил обратить на себя внимания. Раскуроченные и обугленные деревяшки, и почерневшие камни – все, что осталось от дверей королевской кухни. Вперед! – пронеслась мысль в голове у Безымянного, и он во всю прыть помчался мимо кухонной утвари, горящих штор и обугленных стен. И вот он – тронный зал!
Зал был буквально всюду залит кровью, дорогие гобелены изодраны в клочья либо сожжены пламенем, а ценные вазы и статуи вдребезги разбиты. Стены здесь, как и во многих других помещениях были черными и местами еще догорали в багровом пламени огня. Золотой трон был перевернут и наполовину разбит. Потолок в тронном зале местами обвалился прямо на богато украшенный ковер. Обугленные доски, служившие опорами, неуклюже торчали в разные стороны.
- Ансельм! – крикнул Безымянный, но никто не отозвался. Воин повторил попытку, но она также не увенчалась успехом. «Что делать?» - пронеслось в голове у героя, но тут ответ пришел быстро – баррикаду нужно было разобрать! Разгребая камни, бросая в сторону стулья и выдергивая прутья, воин вскоре частично пробил брешь в плотном слое мусора и выбрался наружу. Во внутреннем дворе уже вовсю сражались ратники и гвардейцы.
Безымянный выхватив меч, принялся рубить направо и налево. Схватив одного из гвардейцев, он с силой тряхнул его за воротник и грозно спросил:
- Где герцог?!
- Не имею понятия, - просипел гвардеец.
- Тогда тебя можно убить!
- Нет! Стойте! Я знаю! – заорал гвардеец, вырываясь из рук оппонента. – Он в палатах!
- Где это?! – тряхнул гвардейца воин.
- Слева от гвардейской казармы!
Безымянный отпустил ворот и, не обращая внимания на поднимающегося гвардейца, бегом направился к палатам совета. Обходя сражающихся воинов, герой старался никого не задеть, ведь если бы он задел кого-нибудь – это вылилось бы в полномасштабную битву с участием обеих сторон, а время было дорого.
С грохотом и скрежетом открылись двери палаты и Безымянный тихо присвистнул от увиденного зрелища. Хладные трупы так и остались беспомощно валяться в лужах собственной крови. Яркие лучи света пробивались через разбитые витражи. Двери в тот же момент захлопнулись. У кафедры стоял человек в балахоне, а перед ним лежало тело. Безымянный, сделав несколько шагов вперед, удивился, увидев мертвого Ансельма. Он перевел растерянный взгляд на незнакомца в капюшоне, надеясь, что тот даст ему хоть какое-то объяснение происходящему.
- Не будь так удивлен, мой друг, - тихо проговорил загадочный человек в балахоне. – Герцог был слишком самонадеян…
- Кто ты? – резко спросил Безымянный.
- Я… - задумчиво проговорил незнакомец. – Мы с тобой не встречались. Я человек, который решил исход этой войны...
- Покажи свое лицо! - потребовал воин.
- Лицо мое тебе ничего не скажет, - тихо ответил незнакомец.
- Ты не понимаешь, ты только что убил…
- Понимаю, - холодно прервал Безымянного загадочный человек. – Ансельм был вовсе не глуп, но он и не был чем-то большим, ведь так?
- Что ты имеешь в виду? – озадаченно спросил Безымянный.
- Ломайте двери!– раздались вдруг голоса позади него, и тяжелые двери с грохотом превратились в щепы. Это был Ксардас. Старика таким еще никто не видел: ослепшие глаза горели яростью, седые волосы растрепались, вены набухли, а брови были сердито опущены.
- А… - спокойно проговорил незнакомец, - Ксардас… Я ждал тебя.
Коннор и Торус уже были наготове. Клинки их были обнажены, а за их спинами стояло несколько десятков ратников, которые сумели оттеснить гвардейцев во дворе замка, и объединились с нашими героями.
- Думаю смысла скрываться больше нет, - проговорил странный человек, и легкими движениями снял с себя балахон и капюшон.
- Генрих… - выпалил Коннор.
- Верно, - ответил человек. Это был принц Генрих.
- Ты же умер… Я сам видел… Тебя убил Ансельм! – заикаясь, говорил Коннор, делая шаги вперед.
- Наоборот – это я убил герцога, - ответил Генрих, указывая на лежащий у его ног труп. - Тот, кто нашел тебя в пещере у Венгарда, был никто иной, как мой брат – Робар, - просто добавил он.
- Король Робар? – не поверил своим ушам Безымянный. – Он умер… Много лет назад, я лично убил его… - тихо добавил он, недоуменно рассматривая труп герцога.
- И сослужил мне хорошую службу, спасибо, - усмехнулся Генрих. – Но это был не Робар. У моего отца всегда было много врагов. Именно они захватили власть сразу же после его смерти, когда мы с братом еще были слишком малы. Мы поклялись когда-нибудь свергнуть их всех и начать новую жизнь, а все это время мы жили на далеких Южных островах. В это же время самозванец, назвавшись Робаром II, завладел троном и начал вести свою агрессивную политику.
- Так… Получается это твоего брата похоронили у Браго? – произнес Коннор.
- Да, он сыграл свою роль до конца, - слегка сконфуженно сказал Генрих. – Я горжусь им.
- Ты пожертвовал своим братом? – спросил Ксардас. – Расскажи, что ты сделал.
- Все это было задумано мной, когда я покинул Хоринис, - пробормотал Генрих, и тут же продолжил твердым голосом. – Когда я отправился обратно – на острова, я повстречал своего брата, который нашел нам верных сторонников. Я решил тут же разведать ситуацию на материке, но мой корабль взяли на абордаж орки…
- Да, я знаю, - проговорил Коннор.
- Я работал на них в той самой долине – долине рудников, – прошипел Генрих, смотря на Ксардаса. – Но потом мне удалось сбежать.
- Вы нашли меня, - вступил вдруг в разговор Торус. – Я был наемником…
- Верно, мы объединились, а затем покинули Хоринис с большим отрядом контрабандистов, беженцев и пиратов, - ответил Генрих.
- Почему вы не предупредили меня о вашем брате? – осведомился Торус.
- Нельзя было так рисковать, мой друг, - уныло ответил Генрих.
- А потом ты прибыл на материк, и вступил в сговор с канцлером… - сказал Коннор.
- Именно, - подмигнул ему Генрих. – Канцлер Корудор был одним из моих лучших агентов. Мы вступили с ним в связь задолго до его освобождения от каторги герцогом. Под его руководством была огромная агентурная сеть по всей Империи, это было нам на руку.
- И что же вы натворили с канцлером? - спокойно спросил Безымянный.
- Ансельма нужно было свергать. Когда я узнал об упразднении Ордена Инноса, казни магов Воды и общенародном восстании, я понял, что этот момент настал! – с азартом проговорил Генрих. – Князь и его повстанцы буквально завладели всем герцогом, он был поглощен этой проблемой. А мы тем временем устраняли неугодных, строили саботажные операции и расчищали разъяренным повстанцам путь в столицу.
- Как вы могли такое сделать? – спросил Коннор, крепче сжимая в руке меч.
- Это политика, мой друг, - проговорил Генрих. – Я скорблю о сотнях убитых и покалеченных, но такова жизнь.
- Что же ты будешь делать теперь? – холодно осведомился Ксардас.
- Вы, господин маг, уничтожили Власть Божеств, а я уничтожил этого никчемного фанатика – Ансельма. Теперь дело за малым – я подчиню себе все Срединные земли, а затем и Южные острова…
- И ты будешь все это делать таким же образом, как и выигрывал в этой войне?! – не выдержал Торус.
- Пока мы говорим, мои сообщники уже вынимают оружие, - с ехидной улыбкой ответил Генрих, указывая на людей в плащах, стоявших поблизости от входа в палаты.
- Тебе и брата своего не жалко?! – вдруг спросил Безымянный.
- Я скорблю о нем, - отрезал Генрих. – Так что же вы? Выбирайте свою судьбу! – усмехнулся он.
- Выбирать не из чего, - плюнул принцу в ноги Торус.
- А как вы, господа? - усмехнулся Генрих, оглядываясь на Ксардаса и Коннора.
- В Миртане слишком долго царила деспотия, - процедил Коннор.
- Если вы не со мной, значит вы мои враги! – неожиданно изменился в лице Генрих. – Пришло время восстановить порядок!
- Ты сам уверен в своей правоте?! – оскалился Торус.
- Кто знает, - Генрих беспечно пожал плечами, а затем вытащил клинок.
- Хватит разговоров. Тебе есть, что сказать, принц Генрих? – с отвращением спросил Ксардас.
- Нечего более, - насмешливо кивнул Генрих.
- Полагаю, от ареста вы откажетесь, так? – спросил Безымянный.
- Верно полагаете, - вновь усмехнувшись, прибавил Генрих.
- Тогда прощайте, принц, - сказал Ксардас.
И в то же мгновенье воздух раскалился до предела. Грянул оглушительный звон и скрежет, а затем у всех присутствующих начали подкашиваться ноги. Повсюду заиграли молнии, а глаза у Генриха налились багрянцем. И тут случился мощнейший взрыв – кто-то прочел слова заклинания. Блеклый луч света пролетел несколько метров и стрелой вонзился в каменную стену, разнеся ее на куски. Воины набросились друг на друга, по залу заметались заклинания, зазвенело оружие – залязгал металл. Откуда не возьмись, появился маг в зеленом плаще и перехватил Ксардаса – некроманту пришлось сражаться с ним. Торус и Безымянный бились с телохранителями принца. Коннору оставалось лишь бежать за Генрихом.
- Как ты мог?! Я считал тебя другом! – вскричал Коннор, когда их мечи скрестились.
- Если ты не со мной, значит ты не мой друг! – парировал Генрих.
- Одумайся, безумец! – закричал Коннор, обмениваясь с принцем тяжелыми ударами.
- Молчи, глупец! Мое безумство – это моя гордость!
Неожиданно грянул взрыв грохота, и Генриха отбросило на несколько метров вперед. Он шмякнулся о деревянную кафедру и застыл в неподвижности. Коннор бегом приблизился к нему, и едва успел поднести руку, как в его грудь тут же вонзился меч. Коннор ощутил странное чувство острейшей боли и сопротивление кожи металлу, а также противнейший звук, когда меч вошел ему прямо в грудь. Он взглянул на искаженное болью лицо Генриха, по щеке которого стекала струйка свежей крови. «Один я туда не уйду!» - прочитал Коннор по губам умирающего принца, а затем тут же повалился наземь. Тьма смыкалась вокруг него, он не думал о Генрихе, не думал о его подлом ударе, он думал лишь о том, зачем нужно насилие и бессмысленная жестокость. Зачем они нужны? Зачем убивать друг друга? Вот уже затихли звуки битвы, и пыль улеглась, а воина обступили его друзья, но было уже поздно. Поздно…

Глава XXIX. Коридор.

Тук-тук, тук-тук – стучало сердце в груди. Сон ли это? А может быть это мне почудилось? А может и не было никакого сражения? А может, я до сих пор живу в той дряхлой избушке у моря? Коннор резко открыл глаза и сначала не понял, где находится. Вокруг было довольно темно. Он огляделся – его тело беспомощно лежало на каменном постаменте, который был подозрительно похож на языческий алтарь. Коннор слез со скользкого алтаря и осторожно нащупал ногой пол. Рядом горели свечи, громоздившиеся на внушительном золотом подсвечнике. Он аккуратно приложил руку к тому месту, где его пронзило заклинание, но там была его обыкновенная грубо сделанная кольчуга, в которой он прошел половину пустыни и половину срединных земель. Воин осторожно ощупал свое лицо – все было на месте: нос, уши, глаза… Но в то ж время что-то было не так:
- Вот мы и здесь, - раздался хрипловатый голос рядом.
- Кто здесь?! – вздернулся Коннор, хватаясь к ножнам, но они таинственным образом пропали.
- Спокойно, это я – Ксардас, - произнес старик и вышел из тени.
Это действительно был он. Но теперь он выглядел умиротворенным и беспечным стариком, и лишь его ослепшие белоснежные глаза выдавали в нем какую-то загадочную искру сверхъестественности. На нем был накинут грязный истертый дорожный плащ, скрывавший его темную мантию, отмечавшую принадлежность к запрещенной магии.
- Где мы? – тихо спросил Коннор, удивленно озираясь по сторонам.
Ксардас со вздохом присел на алтарь и потер свои мозолистые руки:
- А ты не узнаешь это место? – загадочно спросил он.
- Я был здесь раньше? – растерянно развел руками Коннор.
- Был… Определенно был, - кивнул Ксардас, с энтузиазмом рассматривая разноцветные иероглифы на стенах.
- Это похоже на какой-то сон… Что это за комната?
Ксардас отвлекся от рассматривания настенных рисунков и взглянул на потолок:
- Похоже, это ритуальный зал, - задумчиво ответил он.
Коннор ничего не сказал. Он пригляделся к стене и заметил изображенного на ней алой краской уродливого демона, который словно гнался за толпой «белых» людей, что пытались вразброд сбежать от него. Коннор отвел свой взгляд в сторону и его внимание тут же привлекли изображенные на стене весы, и опутавший их ящер с ехидными глазами. На одной чаше весов сидели люди, а на другой находился таинственный сгусток багровой энергии.
- Но ведь я мертв… - неожиданно сказал Коннор. Он и сам удивился тому, что сказал: вот он живой стоит и заявляет какие-то несуразные вещи. Однако Ксардас с серьезным лицом посмотрел прямо в глаза Коннору. Воину стало непривычно, когда его глаза встретились с белками глаз мага.
- Да, это так, - сдержанно ответил маг, и тут же отвел взгляд.
- Но ведь я тут… Стою перед тобой! – вдруг разозлился Коннор.
- Однако ты мертв, и с этим ничего не поделаешь, - проговорил маг.
Коннор в растерянности сел на алтарь, не понимая, что твориться. Ему казалось, что маг шутит, но как можно было представить себе шутящего слепца – могущественного некроманта.
- У тебя множество вопросов, я знаю, - неожиданно сказал Ксардас, разглядывая мирно горящие свечи.
- Что произошло в Венгарде? – быстро спросил Коннор. Этот вопрос вырвался у него непроизвольно.
- Там была битва. Мы победили, - ответил Ксардас.
- Я не понимаю… Генрих, почему он обратился против нас? – озадаченно спросил Коннор.
- Это в некоторой степени моя ошибка, - проговорил Ксардас. – Много лет назад, я был обычным чародеем Круга Огня при дворе короля Робара I. Я знал о тех интригах, которые происходили среди придворных, знал и о том, что короля убьют, а тело его завалят камнями, а на том месте выстроят крепость паладинов, которую позже затопят. Но я даже не догадывался о том, что сыновьям Робара хватит ума сбежать. По плану заговорщиков, сразу же после смерти короля, его сыновей должны были тоже убрать с дороги, и эта миссия досталась мне, - с горечью сказал маг. - Я тогда был молод и амбициозен, я желал власти и успеха. Я согласился. Но в какой-то момент, я вдруг понял, что та власть, за которую боролся я, являла собой лишь горстку самодовольных идиотов, неспособных логически мыслить и разумно управлять своими владениями. Я решил сохранить жизнь обоим сыновьям, и тайно отправил их на Южные острова…
- А все остальные думали, что сыновья мертвы? – тихо спросил Коннор.
- Да, они так думали, - кивнул старец. – Позже к власти пришел Робар II, но настоящее же его имя я уже и не помню. Самозванец осыпал всех, кто помогал в перевороте множеством сокровищ и титулами. Приверженцы первого короля был тайно вывезены из королевства, и убиты. Те, кто сумел сбежать, перебрались в основном либо на Южные острова, либо на Хоринис.
- А маги Воды? Круг Огня? Паладины? Они тоже были заговорщиками?
- Им пришлось, как и мне, делать вид. Кто-то и сочувствовал мятежникам, а кто-то люто их ненавидел. Паладинов тогда и вовсе не было. Их Орден был создан, когда началась война с кочевыми племенами орков. Сил простых ополченцев не хватало для защиты пограничных поселений, поэтому решено было выслать туда войска, - степенно проговорил Ксардас. – Гораздо важнее то, что генерал Ли – потомственный дворянин, и крестник короля Робара I, отказался вести войска на границу, сказав, что это спровоцирует войну с племенами Нордмара.
- Король послушался? – поинтересовался Коннор.
- Нет, он ответил отказом. Однако генерала нельзя было просто так сместить – это вызвало бы возмущение и недовольство среди народа, а также сторонников короля, потому что генерал был одним из самых ярых бунтарей во времена переворота, да и звание народного героя он себе обеспечил. Поэтому ближайшими сторонниками короля-самозванца, было решено оклеветать Ли, они распространили слух о том, что генерал обесчестил жену короля. Разумеется, этому никто не поверил, но спустя несколько месяцев, королева родила. Ее дите постигла трагическая судьба, а сама королева вскоре куда-то пропала, генерала же отправили в Долину рудников. Вероятно, эти самые сторонники короля и обесчестили королеву, а затем обвинили в этом генерала, который был в это время в составе гвардии королевского дворца.
- И народ не был против?
- Возмущения были, разумеется, - нахмурился Ксардас. – Правда, Круг Огня быстро развернул флюгер в сторону религии и грядущей войны Белиара с Инносом. Такая вот пропаганда стала прикрытием для вероломного нападения королевской армии на мирные племена орков у границ. Вскоре, к этой войне подключились и северные кланы. Когда война была завершена, Нордмар был полон каменных крепостей и форпостов Империи, а орки работали в шахтах на износ.
- Я никогда не слышал об этой войне… - пробормотал Коннор, поднимаясь с алтаря и обращаясь к магу.
- Да, о ней многие не слышали, потому что вскоре после громкой победы над орками, королевские войска обрушились на союзников – на кланы. Их тоже обвинили в варварстве и поклонении Белиару, а затем и разбили. Но вот спустя пару лет варвары подняли восстание, и сокрушили ослабшие позиции Империи в Нордмаре – королю некогда было вести войну со взбунтовавшимися племенами, так как в тот момент были времена войн с Варантом. С бунтовщиками заключили мир и торговый договор, что был больше в пользу нордмарцев. У Империи осталась лишь шахта с магической рудой, которой они пользовались, будучи в тесном союзе со здешними кланами.
- То есть орки не всегда были фанатиками Белиара? – неуверенно спросил воин.
- Более того – они ими никогда не были, - покачал головой Ксардас. – Во время тяжелейшей войны с Варантом, темные маги пустыни смущали умы людей обещаниями могущества, богатства, власти. И им верили… Даже орки, загнанные в угол, нашли в этом учении сходства со своей культурой, и некоторые из них стали заниматься темной магией. Вскоре они обратились к своим корням и обнаружили, что их предками были могущественные маги, поклонявшиеся Темному богу. Орки тоже стали поклоняться ему. Они заблуждались…
- А что произошло с сыновьями Робара?
- Они связались с друзьями и сторонниками своего отца на Южных островах, - быстро Ксардас, замечая, что отвлекается от темы. – Стали готовить месть, восстание, вступали в дипломатические переговоры с правителями других держав, пытаясь держать свои личности в тайне. Я же всячески отвлекал внимание короля от ошибок, которые делали королевские сыновья, дабы тот ничего не заподозрил. Он даровал мне титул Верховного мага Круга Огня.
- Этим сложно не воспользоваться… - сказал Коннор.
- Правильно, и я этим воспользовался, - кивнул маг, наконец отрывая взгляд от горящих свеч. – Круг Огня совместно с Кругом Воды по приказу короля выдумал пророчество о герое, который придет и всех спасет от неминуемой гибели. Самым забавным оказалось то, что пророчество придумали еще до нас, и истолковали в древних фолиантах, найденных нами в пыльных храмах древнего народа. Это было открытие, которое мы поведали нашему суверену. Оба Круга решили втайне от паладинов, предпринять все, чтобы закончить правление Робара, который стал набирать огромный авторитет. Этот самозванец стал верить в свое божественное происхождение, у него стали случатся видения, а вдобавок к этому, ему начала покровительствовать Иннос.
- Но ведь он был самозванец? Такое невозможно…
- Короля при церемонии коронации окунали по обычаю в святую воду. Вот так-то все и получилось, не обошлось без помощи Круга Огня, - усмехнулся Ксардас. – Иннос выбрал себе интересную игрушку.
- И как же вы хотели его свергнуть? – осведомился Коннор.
- Сначала дело хотели закончить обыкновенным переворотом, но все оказалось сложно: у короля была большая армия паладинов, фанатичный народ, и, наконец, Иннос, который стал раскрывать самозванцу все секреты, которые узнавал, - хмыкнул маг. – Я нашел выход. Человек, которому суждено было стать Избранным, был найден. Мы решили проверить его – создали магический барьер над Долиной Рудников, под предлогом защиты от побегов заключенных. Но что-то пошло не так, и мы сами оказались внутри. Как уничтожить барьер, лучшие маги королевства не знали, зато каждый стремился к своей цели. Да и все бы ничего, но король прознал о заговоре и приговорил всех магов, готовивших барьер, к смертной казни. Нам пришлось организовать бунт. Затем, наши коллеги поместили под барьер Избранного. Я в тот момент времени покинул Круг Огня и прикинулся ручной собачкой Белиара. Я лично стал наблюдать за успехами Избранника, я помог ему уничтожить барьер, а там уж мы выбрались в Хоринис. Однако противоречия, страх быть раскрытыми, боязнь за собственную жизнь развалили наш заговор, и мне пришлось действовать в одиночку.
- И что было предпринято?
- Инноса и Белиара нужно было убрать, - сказал маг. – И я это сделал благодаря слепой народной пропаганде Избранника, и наивности орков. Но неожиданно для себя я узнал, что сыновья Робара I задумали масштабную военную операцию на материке. Я был в гневе. Сделать я уже ничего не мог – моих сил не хватало для остановки народных масс. Король-самозванец был убит, султан Варанта тоже, я думал все кончено, но оказалось, что власть Божеств все еще осталась…
- Алтари сейчас бездействуют, а в часовнях не поют обедни, как такое возможно? – удивился Коннор.
- Сила их держалась в душах людей. Древняя магия оставила на каждом из них отпечаток. Среди них были оба сына первого короля, маги Воды, Избранник, некоторые паладины, и…
- Вы? – проговорил воин.
- Я, - кивнул старик.
- То есть все те, кто имел связь с магией древних?
- Эта магия действует разносторонне, - кивнул маг.
- Вот почему казнили магов Воды…
- Ансельм был один из тех магов, что участвовали в заговоре. Он знал об этом. Он начал убирать лишних…
- Но ведь король был свергнут, его правительство деморализовано!
- Если уж мы и взялись за ту задачу, то должны были довести дело до конца, - проговорил Ксардас. – Порядок должен быть действительно порядком, а не безумством анархии и пропаганды Божеств.
- Так почему же герцог вел столь безжалостную политику?
- Его политика не была безжалостной, так получилось… Набор случайностей… Он слишком увлекся, и сошел с ума. Я слышал, что в последнее время он часто обращался к Белиару, у него были видения, но все это было иллюзией… - тихо сказал маг. – Мне его жаль, он был великим человеком.
- Получается, что носителем осколков древней магии могли стать все, кто был под куполом Долины Рудников? – непонимающе спросил Коннор.
- Нет, лишь те, в кого эти осколки попали, - терпеливо сказал старец.
- Маги Воды…
- Да, убрали всех, перестраховались, так сказать, - буркнул маг.
- Генрих и Робар…
- Один погиб в схватке с тобой, другой умер от яда, - усмехнулся Ксардас.
- Паладины и Круг Огня…
- Упразднены оба Ордена, почти все члены погибли в боях, либо казнены. Еще остались барон Мора Сул – Диего, был убит фанатиками Белиара, которых натравил Ансельм. Генерал Ли умер пару лет назад в шахтах Нордмара. Ты был убит Генрихом в битве…
- Он был слаб, как он смог убить меня? – прошептал воин.
Свечи уже начинали угасать, воск струйкой стекал по златому подсвечнику на темный пол. Стены мрачно освещались светом угасающих свечей, больше похожим на свет от мистического заклятия. Чудища, изображенные на стенах, словно оживали…
- Это был я, - тихо сказал маг. – Я применил магию, и Генрих убил тебя… Ты был одним из носителей осколка…
- Я не мог… Как можно было… Но почему? – только и смог просить Коннор.
- Цель должна была быть выполнена, - смиренно ответил маг. – Я потерял в жизни все… Я потерял даже себя… Я потерял душу и личность… Потерял мечты и надежды… И в конце-концов я оказался здесь. За все… наши самые лучшие поступки, и худшие... Мы платим цену. Все мы вели двойную игру… Это так.
- Это место… - неожиданно вспомнил Коннор.
Да, вдали виднелся черный коридор, освещенный призрачным светом свечей и факелов, ведших вдоль изрисованных иероглифами стен. Ксардас поднялся и расправил свою мантию. В этот момент он казался старым и изможденным как никогда раньше. Маг сделал несколько шагов вперед, и оглянулся на беспомощно стоявшего воина:
- В жизни, - проговорил старец, - нам приходится чем-то жертвовать…
Коннор вновь припомнил озорную девицу из знакомой ему деревни. Вспомнил ее прекрасные и спокойные черты, и ему вдруг стало тепло и счастливо. Он слабо улыбнулся магу и сделал несколько шагов вперед.
- Вы пойдете со мной? – тихо спросил он.
- Это место, - мечтательно начал маг, - таит в себе множество тайн. Оно не подвластно времени. Здесь нет эпох, периодов и отрезков… Здесь есть лишь вечность… Бесконечность… Мое время еще не пришло, я буду идти по этому миру и нести свой крест дальше… Я сделал все, что мог, вмешиваться в дела политические и социальные более не хочу. Я буду раскаиваться… А затем уйду из этого мира, как ушли многие люди, что были во много лучше меня…
Коннор улыбнулся, и посмотрел вдаль коридора. Он, кажется, простирался до бесконечности.
- Идем, - сказал Ксардас, и, опираясь на свой старый посох, медленно заковылял вперед. Коннор последовал за ним.
Зеленая душистая трава, пышные цветы и сочная листва. А в центре этой идиллии протекала маленькая речушка, чище которой на свете никто не видывал. Рядом стоял домик с резными ставнями, разукрашенными окнами, крепкими ступенями и прочной крышей. Рядом был садик, в котором росли миллионы и тысячи алых и белых роз. А на крыльце стояла одинокая фигура в расшитом деревенском платье. Шаг… Шелест листвы… Еще шаг… Журчание ручейка… И еще шаг… Свист ветра в роще… Последний шажок… Тьма… Все покрыла тьма…

Глава XXX. Реквием.

Как-то странно было сидеть на этом холме сейчас, разглядывая обугленные руины стен Венгарда и острые зубцы городских башен. На улице же было темно, но и ночь уже закончилась. Одинокая фигура в изорванном мундире королевского офицера, молча сидела на полуразрушенном лафете от орудия. Ветви ближайшего дерева с шелестом скреблись по земле, разгребая пожелтевшие опавшие листья. Фигура не шевелясь, равнодушно глядела на освобожденную столицу, которая несколько дней была полем для проведения боевых действий. Неожиданно сзади послышались шаги, а точнее шелест листвы, который они создавали.
- Генерал Перрен? Что вы здесь делаете? – спросил незнакомец у сидевшего.
Фигура испуганно оглянулась и привстала. Да, это был Альфонсе Перрен. Лицо его было перепачкано, да и одежда не отличалась изрядной чистотой. Рядом с ним, незнакомец заметил валявшуюся лопату, а неподалеку большой деревянный крест, сделанный из внушительных размеров двух связанных между собой ветвей. Земля в том месте была еще свежая – недавно вскопанная.
- Что вы здесь делаете, генерал? – осведомился незнакомец.
- Я… Я бежал из плена… - тихо проговорил Перрен, пристально всматриваясь в своего собеседника. – Кто вы?
- Я Забу, - без промедления ответил загорелый человек в богатом восточном наряде. – Значит Грег…
- Он сейчас в госпитале, во время сражения у стен столицы, с ним что-то произошло. Я сумел сбежать, - сказал генерал, присаживаясь обратно на лафет.
- Что же вы тут делаете, сэр? – недоуменно спросил Забу. – Вам нужно скорее бежать из этих мест.
Генерал вместо ответа бросил озабоченный взгляд на деревянный крест, высившийся неподалеку. Он оглянулся на купца, и спокойно проговорил:
- Вы помните это место?
Забу озадаченно осмотрелся. Действительно, здесь в воздухе витало некоторое напряжение, у деревьев стояли раскуроченные деревянные лафеты, около которых валялись черные чугунные стволы орудий. Кое-где даже лежали расколотые ядра, а местами был рассыпан таинственный взрывоопасный порошок.
- Да, я вспомнил, - проговорил южанин. – Здесь вы были взяты в плен… А где же все те несчастные, которых вы казнили?
- Их казнил не я! – неожиданно вскричал генерал. – Как ты смеешь так говорить?! Я похоронил их! Я вырыл братскую могилу и поставил на ней крест! – гневался он, но вдруг резко умолк и, упав на колени, зарыдал.
- Извините, сэр… - тихо сказал купец. - Я не знал.
Генерал не отвечал. Его тело содрогалось в рыданиях. Забу стало жаль генерала, и он попытался его подбодрить. Но разве так просто ободрить ветерана многих войн?
- Генерал, - уверенно сказал южанин, в душе не желая к нему приближаться. – Вы же воин! Вы уважаемый воин! Возьмите себя в руки!
Как ни странно, но это подействовало – Перрен тут же замолк и, с минуту закрыв лицо руками, вдруг поднялся и учтиво спросил у купца, откуда он взялся, хотя его дрожащий голос и ломал всю учтивость.
- Я собирался на восток… - откликнулся Забу. – Мой караван ждет меня в одном месте…
- Надо сначала вернуться в город – проверить ситуацию, - перебил его Перрен.
- Нет, в город возвращаться опасно, сэр, - проговорил Забу. – Вас могут схватить!
- Что за чушь! – прокряхтел генерал, приседая к лафету, и усиленно роясь в карманах мундира. – Меня никто не тронет… Война закончилась!
- Вы сами не понимаете насколько это опасно! – раздраженно прорычал купец.
Но Перрен уже не слушал. Его внимание привлек странный кусок пергамента, который он нечаянно спутал с носовым платком. Генерал живо развернул находку и прочел письмо:
«Хуторок у Венгарда, спросить отца Дункана». Что бы это могло значить? Перрен протянул кусок пергамента южанину, и поинтересовался его мнением.
- Где вы его нашли? – живо среагировал южанин.
- У себя… в кармане, - растерянно отозвался Перрен.
- Вы помните Коннора? Я и он служили с вами, в Долине, - быстро проговорил купец. – Это кусок одного из его писем… Кажется, я догадываюсь кому оно предназначено…
- Не понимаю, как оно у меня оказалось?! – ошарашено спрашивал генерал.
- Хм, действительно странно, - пробормотал Забу, заметив на лафете еще какой-то клочок бумаги. – Подождите-ка… - он схватил загадочный листок и заметил, что кусочка с адресом не хватало. И стоило только взглянуть на тот самый оторванный кусочек пергамента, найденный генералом, как южанин понял, что это было единое письмо.
- Что там? – озадаченно спросил Перрен.
- Читайте, - с трепетом сказал Забу, - читайте!
- Хм, ну-ка, - прокряхтел Перрен, присаживаясь на лафет, и расправляя пергамент:
«Я тебе не писал довольно долгое время… Пока я находился вблизи столицы, ты, как мне сказали, уезжала на ярмарку в Гельдерн. Я последовал туда за тобой, а ты, оказывается, перебралась уже в Трелис. Наши пути разминулись – видимо того хотела судьба.
Я отправляюсь далеко на восток, как того требуют обстоятельства. Не спрашивай меня зачем, и почему я это делаю – мне запрещено об этом говорить. Могу лишь сказать, что скоро все будет по-другому – лучше. Ни в коем случае не покидай дома отца Дункана, он хороший человек и поможет тебе как никто другой. Не шли мне обратное письмо… Мы скоро свидимся, я тебе обещаю.
Коннор»

- Интересно, очень интересно, - прохрипел генерал, отдавая письмо Забу в руки. – Что же мы можем сделать? Нужно найти Коннора, и передать ему это письмо, - с энтузиазмом сказал он.
- Боюсь, это невозможно, генерал… - тихо сказал южанин.
- Почему же невозможно? Очень даже возможно! – с жаром проговорил Перрен.
- Коннор покинул этот свет, сэр, - откликнулся Забу.
Генералу сначала показалось, что он ослышался:
- Пардон? – переспросил Перрен.
- Коннор погиб во время битвы в столице, генерал, - проговорил купец с горечью в голосе.
- Вот те на… - тихо пробормотал Перрен. Он стянул с головы свою шапку с генеральской кокардой, а затем вытер ею лицо.
- Что ж нам делать в таком случае? – осведомился Перрен.
- Вы можете последовать за мной – на восток, думаю, для вас там найдется работа, - задумчиво ответил ему купец.
- Нет, постойте… Как же так?! – возмутился генерал. – Мы должны доставить это письмо. Тем более, здесь же совсем недалеко.
Забу еще раз молча взглянул на адрес, а затем проговорил:
- Ладно, генерал, вы правы. Пойдемте.
- Нет, сэр, стойте, - откликнулся вдруг Перрен.
- Что-то не так?
Но вместо ответа генерал приблизился к могиле и произнес краткую военную молитву. После он взял уголек и что-то написал на своем платке. Когда генерал, спустя несколько минут, завершил работу, и привязал платочек к сердцевине креста, южанин прочел содержание этого послания: «Здесь погибли доблестные герои королевской армии. Вечная им память, и да пребудет с нами Иннос!».

***
- Кажется это здесь, - нерешительно проговорил генерал, приближаясь к обветшалой калитке старого дома. Вокруг не было видно ни единой живой души. Пожелтевшие деревья медленно раскачивались под порывами осеннего ветра, а листва опадала прямо в глубокие мутные лужи, образовавшиеся после недавнего ливня. На горизонте виднелась длинная багровая полоса, напоминавшая более всего раскаленное железо в кунице – зачинался рассвет. Со стороны города и ферм уже начинали доноситься пробуждающие крики крестьянских петухов.
- Да, это и есть обитель отца Дункана, - вяло откликнулся Забу, разглядывая перекошенную табличку с истертой надписью: «Добро пожаловать в Венгард!».
- Пройдем внутрь, - предложил Перрен, указывая на мрачного вида калитку.
- Пожалуй, - согласился купец, и отворил скрипучую дверцу.
Сам дом снаружи являл собой обыкновенный домишко среднестатистического жителя Срединных земель, а в особенности нижней части – прибрежной. Стены домика были сделаны из камня, и для пущей прочности отделаны деревом. Окна были небольшие, и с прочными ставнями. Крыша же была соломенная, а в ней гордо торчала белокаменная труба, выходившая от домашней печи.
Когда путники постучались в дверь дома, признаков жизни из последнего не поступало около пяти минут. Генерал Перрен, будучи человеком довольно нетерпеливым, уже хотел было сам войти, но хитроумный южанин сумел его удержать. Наконец, за дверью раздались унылые шаги.
- Кого вам надо?! – раздался раздраженно-полусонный голос.
- Откройте, вам письмо! – крикнул Перрен.
- Я никаких писем не знаю! Уходите прочь! – разозлено отозвался голос за дверью.
- Но письмо, судя по всему, адресовано именно вам, сэр, - выразительно прокашлялся Забу. – Сказано: письмо доставить отцу Дункану.
- Ага! Умный что ли?! Табличку на калитке прочел?! Проваливайте вам сказано! – грозно ответил голос.
- Письмо адресовано девушке, проживающей у вас… - прокряхтел генерал.
- Ах вы, черти! Так это вы! – взревел голос. Скрипнул затвор на двери, и прямо на «почтальонов» набросился здоровенных размеров монах в длинной старой рясе. Увидев королевский мундир, монах еще пуще разозлился, и стал молотить генерала кулаками.
- Что ж вы делаете?! – закричал южанин, отталкивая спятившего священнослужителя. – Письмо от Коннора это!
Монах сию же секунду остановился, и слез с избитого генерала, помогая тому подняться. Отец Дункан выглядел старым толстоватым человеком с морщинистым лицом, небольшой бородкой и зачесанной рыжей лысиной на голове. Тем не менее, черты лица священнослужителя выглядели добрыми, а глаза ясными, отчего взгляд у монаха был умным и искренним, а речь спокойна и разумна. Разумеется, когда он не был не в себе.
- От Коннора? Извините, судари милейшие, - пробормотал монах.
- Негоже священнослужителю так себя вести, - прохрипел генерал, отряхивая свой и без того грязный мундир.
- Уже много лет молитвы и монашье благочестие не приносят той пользы, что они приносили раньше, старые времена прошли, - откликнулся Дункан.
- Главное – не терять веру в себя, и молиться, - отрезал Перрен, и покосился на Забу.
- Каждое мнение имеет право на существование, - своевременно заключил монах, и тоже уставился на южанина.
- Вот письмо, - проговорил купец, протягивая пергамент. – Адресовано девушке…
Перрен уже было приготовился к тому, что монах опять устроит потасовку, но этого не случилось. Священник лишь указал им следовать за ним и провел путников на холм, высившийся прямо у обрыва, ниспадавшего в море.
- Что это за место? – спросил генерал, вспахивая сапогом землю.
- Это могила, - тихо сказал монах, а затем указал на небольшой земляной холмик.
- Могила? Чья могила? – не понял Забу.
- Могила той, которой и было… - священник тяжко вздохнул, - адресовано письмо…
В воздухе почувствовалось напряжение, и вслед за ним наступила мертвая тишина. Забу стоял, опустив руки, и глупо взирая на могилу. Генерал Перрен молча смотрел себе на ноги, до конца не осознавая, что только что произошло. Казалось, мир перевернулся. Даже многие и многие смерти, которые Забу видел во время многочисленных войн, не вызывали у него никогда того чувства, которое он испытывал сейчас. Перрен же, по натуре являвшимся человеком дела, непонимающе глядел на свои ноги, ощущая всю слабость своих сил и бренность человеческой плоти. Молчание нарушил монах:
- А как сам Коннор-то поживает? – устало спросил он.
Генерал медленно поднял голову, взглянул священнику в глаза, а затем быстро отвел взгляд. Забу, переминувшись с ноги на ногу, степенно ответил:
- Он… Он живет хорошо.
Священник с минуту вглядывался в выразительные черты лица Забу, а затем, что-то пробормотав себе под нос, тяжело присел около могилки. В этот же момент со стороны столицы показался всадник, который скакал во весь опор по направлению к холму. Забу поспешно стащив с себя плащ, накинул его на генерала. Спустся несколько минут всадник был уже у холма. Выглядел он небогато, даже бедно: проржавевшая местами кольчуга сменялась разбитым в бою шлемом и стершимися кожаными перчатками. Всадник выглядел уставшим и обеспокоенным.
- Эй, вы! – крикнул он, приближаясь к холму. – Что вы здесь делаете?!
- Мы? – недоуменно спросил монах, хотя никого рядом кроме них больше не было.
- Да! Именно вы, господа! – прокричал всадник.
- Мы на могилку пришли, - спокойно ответил ему монах.
- Какую еще могилку?!
- Вот эту вот, - кивнул на холмик генерал, укрывшийся плащом.
- А… - протянул всадник, - вижу. Вы не видели здесь людей в кольчугах и при мечах? С символикой королевской при щитках.
- Нет, не видели, - с безразличием ответил Забу.
- Хм, в городе произошло нападение! Чертов переворот! – с жаром вскричал всадник. – Был убит герой войны с орками! Да и нынешней войны, черт возьми! Уже казнили всех пленных! Вы можете себе представить…
Но Забу уже не слышал его, да и генерал тоже. Один монах наивными и слезливыми глазами продолжал глядеть на вспыльчивого воина. Как такое возможно? Как?! Одна лишь бумажка – обрывок письма, который неизвестным образом оказался в лесу. Таинственно спасение или же проклятие? Скорее спасение... А может, и нет – кто даст точный ответ? Никто.
Всадник был уже далеко, когда подул холодный северный ветер с моря, а тусклое осеннее солнце ознаменовало начало нового дня. Плащ генерала развевался по ветру, как вымпел на мачте корабля во время шторма. Забу с грустью смотрел вслед за уходящим всадником, монах, свернувшись, лежал на земле, обняв могилку, а генерал, скрестив руки на груди, глубоко о чем-то размышлял.
- Да, так случается, такое происходит, - проговорил незнакомый голос за спинами Забу и Перрена. Он оба обернулись и увидели сгорбленную фигуру, облаченную в грязную коричневую накидку. Глаза фигуры, из-под тьмы капюшона загадочно отливали синеватым свечением… сиянием… либо это были блики от солнца – таинственная игра природы. Под накидкой проступали неясные очертания старенькой темно-багровой мантии – знак принадлежности к какому-то Ордену, но какому – никто не знал.
- Вы кажется маг? – прокряхтел генерал, вглядываясь в незнакомца.
- Да… я маг, - проговорил пришедший.
- Как-то вы незаметно подкрались… - почесал затылок Забу. – Давно я не встречал магов… С тех пор как исчезла рунная магия.
- Нас действительно немного, - отозвалась фигура.
- Так чего же вы хотели? – осведомился генерал.
- Война подошла к концу, - проговорил незнакомец. – Будут на свете еще многие великие герои, будут и войны. Будет счастье и горе. Но все это померкнет со временем, появится вновь и опять померкнет. Одно будет вечным – доблесть, любовь и ценности человеческие. Все то, что побуждает творить зло и творить добро. И так будет всегда…
Вновь повеяло холодом, и плащ генерала растрепался по ветру. Таинственной фигуры нигде не было. Монах неподвижно застыл у изголовья могилы и не подавал признаков жизни. Забу в молчании склонился над ним и отрицательно покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Перрена.
Из города вышагивала вереница людей с ярко горящими факелами. Люди были самых разных сортов. Их не делили на магов, паладинов, воинов канцлера и крестьян – все они были одеты по-разному. Их объединяло одно – горе. Война унесла сотни жизней простых людей, которые не были замешаны в политике, не были поджигателями этой войны… Они просто шли вперед. Кто-то из них падал, кто-то шел дальше, но, в конце концов, все они сошлись вместе и направились в другие места. Может быть лучшие, может быть худшие – мы не знаем этого. Одно мы знаем – нужно жить, невзирая ни на что. Жить и наслаждаться жизнью, и быть может тогда мы, и поймем главную вещь – это не мы властвуем природой, а всего лишь следуем указанной нам закономерности, придуманной самой природой. Природа в нас самих, и не оставит ни на шаг – куда бы мы не отправились.
Алеет пламя яркое как солнце, с ним обращайся очень осторожно,
Раз во много лет попасть ты можешь, в тот мир, где явь ты превозможешь,
Едва последний солнца луч угаснет, мелькнет под небом, древних заклинанье,
Шипит вспотевших камень пот, теперь ты снова в мире снов…
Глазам своим ни чуть не верь – обман лишь всюду, всюду тень.

***
Спустя несколько лет жизнь в государстве начала постепенно налаживаться. Пограничные с Нордмаром поселения были восстановлены общими усилиями орков, людей и варваров. Там зародилась торговля, а от нее – дружба, понимание и сочувствие.
Со смертью барона Мора Сул – Диего, а также после уничтожения совета, народ пустыни объявил о своей независимости. Мелкие поселения объединились в государство, которое главной своей целью поставило задачу искоренить фанатизм темной магии в древних землях пустыни Варант. Приграничные с пустыней поселения Средней полосы материка отошли к свободному народу странников, которые успешно стали путешествовать, охотиться и торговать по всей Старой Империи.
Столица Венгард отошла к совету старейшин, которых избрали из народа. Они стали вести мудрую политику, согласованную с народом и встали на путь прогресса.
На Южных островах был поднят бунт, а затем и казнен бессердечный тиран – бывший правитель островов. Люди с Юга стали отличными мореплавателями и вскоре посетили почти все уголки Империи.
Остров Хоринис еще долго принадлежал оркам, но с подписанием капитуляции спустя несколько лет после завершения войны, там появились люди. Вместе с орками они стали бороться с темной магией в землях призрачной Долины Рудников, и вскоре стали надежными союзниками.
Генерал Перрен два года помогал Забу в качестве советника. Спустя год был арестован как военный преступник и отправлен в ссылку на Хоринис, где и вскоре возглавил военное сопротивление. Способствовал развитию отношений между людьми и орками. Погиб, во время битвы за замок Долины Рудников. Амнистирован посмертно.
Забу – предприимчивый южанин, стал знатнейшим торговцем Варанта. Спонсировал многие военные кампании против фанатиков и материально помогал восстанавливать руины, оставшиеся после войны. Умер в 20-м году после окончания Войны Божеств, среди семьи.
Горн. Отправился на Север – родину своих предков. Способствовал заключению мирного договора с варварами. Сослан на Южные острова за предложение объявить войну оркам. Был одним из прародителей восстания на островах. Предпринимал попытки свергнуть совет Венгарда и наладить собственное правительство. Организовал бандитскую шайку, но был разгромлен, взят и повешен на главной площади столицы.
Торус. Торус был арестован военным судом Венгарда, и осужден на каторгу в районе рудников Нордмара. Отбыл свой срок, и остаток жизни провел сторожем библиотеки. Умер в 17-м году после окончания Войны Божеств, похоронен в общей яме.
Ратгах. Адмирал орочьего флота и активный борец за права орков был жестоко казнен соотечественниками за измену и служение темным силам. После его смерти, у орков более никогда не было флота.
Гальфок. Старый друг Торуса – орк Гальфок стал послом со стороны Нордмарских орков к стороне людей. Способствовал заключению мира между двумя сторонами. Пропал бесследно в 17-м году после окончания Войны Божеств.
Грег. После окончания лечения в военном госпитале, был наряду со своим первым помощником – Скипом, арестован как военный преступник, пират, предатель короны, грабитель и убийца невинных жертв. Совершил побег из тюрьмы и скрылся в районе Хориниса. Поселился в хижине на берегу моря, пытался вербовать новую команду пиратов, но ничего не вышло. Ушел в запой, и умер от злоупотребления алкоголем. Скип был взят на месте и тут же утоплен в море. Так завершились истории знаменитых пиратов.
Могущественный. Некромант. Ксардас. А ведь это уже совсем другая история…

Vitto · 11 Авг 2009

Вот это жесть, вот это интрига. Так захватывает, сначала вроде не понятно, но потом вникаешь и понимаешь, что дела тут вселенского характера а не какой-то междуусобной войны.

Engine_Guru · 11 Авг 2009

Ты дальше не видел, я еще написал до 27 главы, но хорошего понемножку, да и я с описанием немножко разбавляю, так что главная интрига впереди.

З.Ы. Впрочем, я выложу еще несколько глав, так как я не мастер пера и не рассчитываю на то, что понравлюсь жоссским критикам, ибо пишу для своего удовольствия.

Mortarion · 13 Авг 2009

меня не было 2 дня и тут столько всего появилось.
юра, ох и любишь ты все с ног на голову поставить, после первых глав хотелось лишь прояснить пару вещей, но когда прочитал последнюю эффектом был "фак мой можг!"

Engine_Guru · 14 Авг 2009

Mortarion написал(а):
меня не было 2 дня и тут столько всего появилось.
юра, ох и любишь ты все с ног на голову поставить, после первых глав хотелось лишь прояснить пару вещей, но когда прочитал последнюю эффектом был "фак мой можг!"

Читай, читай, я еще выложил сегодня

Mortarion · 16 Авг 2009

Странно, что до сих пор комментариев нет.
По поводу глав - все здорово, сложненько и со вкусом.

Претензии только к главе "Воин"- попсовая, несуразная и я бы сказал"неуместная". Все выглядит как то странно, препирается толпа фанатиков в столицу империи, которая процветала как минимум 6 лет и всех перемачивает, внимание вопрос - Мора Сул охраняют 15 стражников уровня"опытный"? Если ты хотел таким ходом лишь поддержать интерес повествования, то это излишне. Что то подобное я видел в 1 части, а именно морской бой...да, согласен, красиво, эпично, но не вписалось.

Уже определился сколько глав будет? И скока готово?

Vitto · 17 Авг 2009

Извиняюсь, что меня долго не было, немного задержался на рыбалке, но что я скажу по поводу прочитанного, это просто отпад, эпопея блин супер. Все так закрученно, так непредсказуемо, даже интереснее первого Коннора. По окончанию, обязательно выложи полностью все одним файлом, с удовольствием перечитаю

Engine_Guru · 17 Авг 2009

Всем спасибо, глав будет 30. Готово - 28. До конца августа думаю выложу готовое произведение, а там уж,... в "лучшие времена"быть может перепишу и переделаю обе части, исправлю некоторые ошибки и сделаю все в pdf формате... Но это будет в будущем.

По поводу"Воина"теперь. Я никогда не понимал - как один единственный человек (в данном случае ГГ Безымянный) способен решить столько проблем и определить судьбу государства и всего мира. Это фактически невозможно. Сцена с морским боем в первой части "Коннора"показывала неудавшийся план орков по блокаде порта Хориниса, сцена с восстанием фанатиков Белиара в Мора Сул тоже имеет яркий оттенок"движения людей"без помощи Избранного. Иными словами - "Коннор"был изначально пропитан идеей показать, что Безымянный - один единственный человек, и какая бы власть у него не имелась, он никогда не сможет один решить судьбу всего мира, так как он всего лишь человек. Но если допустить, что ГГ является чем-то сверхъестественным, то получается что он либо управляет миром, либо мир - неживой, в буквальном смысле. Поэтому если допустить, что мир все-таки живой, то придется представить, что ГГ - человек, и его поступки имеют свои последствия, как и поступки тех людей, которые населяют мир Морграда. Вкурили?

Werr Gunns · 17 Авг 2009

я только начал читать, до десятой главы пока дошел. интересно, только опять как в других произведениях про готику, в главные (почти) герои выдвигают друзей гг. мне очень нравится

Engine_Guru · 18 Авг 2009

Выкладываю еще главы, и выхожу на финишную прямую - скоро уже будет развязка.

Vitto · 19 Авг 2009

Ну прям Сталинские репрессии. Сталько персонажей сразу охватил, аж не верится, что судьба свела их в одно место, а вот эпизоды с Коннором очень интересны, даже долго вчитываюсь. Давай уже скорей выкладывай последние главы

Engine_Guru · 27 Авг 2009

Читатели, не спать! Аффтар вышел на финишную прямую!

Mortarion · 27 Авг 2009

что то этой прямой пока не видно

Vitto · 30 Авг 2009

Ну где же продолжение? Затишье перед бурей прям

Engine_Guru · 30 Авг 2009

Vitto написал(а):
Ну где же продолжение? Затишье перед бурей прям

Верно сказал, я мусолю последнюю главу

Лезер · 31 Авг 2009

А я пока прочту все остальные

Vitto · 5 Сен 2009

Ох кто-то хотел закончить до конца августа. Где же наш писатель пропал?

Августин · 5 Сен 2009

Я думаю, Юрий не успел дописать в августе из-за крайней его востребованности в родных Пенатах, а теперь он ушёл в учёбу и, думается, не тратит столько времени на писательство. Потому работает медленно. Но вдумчиво

Mortarion · 5 Сен 2009

ой да ладно, он сам говорил что первую книгу писал во время уроков

Engine_Guru · 5 Сен 2009

Mortarion написал(а):
ой да ладно, он сам говорил что первую книгу писал во время уроков

Прекращаем пустой стеб. Книга почти дописана, даже дописана, но не появится пока я не наведу в последних главах марафет. Я, конечно, рад, что хоть кто-то интересуется рассказанной мною историей, но давайте будем уважать друг друга и иметь терпение. У меня помимо учебы есть еще вагон и маленькая тележка самых разнообразных дел, но 1-ю часть я писал когда уже заканчивал 9-й класс, а сейчас я в 10-м на естественно-научном профиле, а там в разы сложнее учится, чем по обыкновенной школьной программе, поэтому придется вам потерпеть, пока ничего не обещаю.

Mortarion · 5 Сен 2009

а где тут стеб? тут флуд.
а у меня теперь наоборот, классы совместили - из гимназии в общеобразовательный переделали, но я разницы не вижу.
Ладно, правь ошибки, а потом я тоже почеркаю чего нибудь

Готика 1: Engine_Guru | Коннор. Часть вторая

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума

Участник форума