Iwand
Участник форума
- Регистрация
- 18 Авг 2019
- Сообщения
- 302
- Благодарности
- 98
- Баллы
- 135
- Первое сообщение
- #1
Посмотреть вложение 84005
- Ну, здравствуйте, господа будущие профессоры, академики. Вот и опять мы встретились, чтобы торить новые пути в науке, открывать, так сказать, «новые миры»…
С этими словами обратился профессор Угрюмов к аудитории, притихшей в один миг при виде старого профессора, чрезмерная строгость которого послужила причиной для прозвища «Лютый» уже как двадцать лет тому назад.
- Ну так что, господа – продолжал Угрюмов – надеюсь вы прекрасно отдохнули за лето на родительских дачах…(Сам же профессор отдыхал этим летом на Канарах, вместе со своей женой, прислугой и собакой по кличке Формула).- Кто из вас порадует меня своими знаниями?...Так… Не вижу желающих…
Угрюмов раскрыл журнал посещаемости (увы, такое ещё бывает) и, медленно скользя толстым пальцем по списку сверху вниз, продолжал:
- К доске пойдёт…
Студенты знали этот хитрый и коварный приём Лютого. (Приём заключался в намеренном психологическом давлении на психику как правило неподготовленных студентов). И, поэтому, аудитория вмиг замерла, принимая вид тихого сельского кладбища. Только слышно было, как пролетела жужжавшая муха, ни весть откуда появившаяся в этот момент.
- К доске пойдёт…
Этот выматывающий душу приём Лютого действовал на каждого с исключительной силой. Каждый старался стать невидимкой, или хотя бы на время превратиться в таракана, найти щель между полом и плинтусом, чтобы спрятаться . Причём каждый студент, верующий или не верующий, непременно вспоминал молитву «Отче наш» и молил бога, чтобы он спас его от Лютого.
- К доске пойдёт…(Палец профессора резко взмыл из конца списка в начало. Там были фамилии, начинающиеся на «А») - Арсеньев!
Громогласный выдох взорвал могильную тишину аудитории. Тараканы и невидимки повылезали из плинтусов и стали оживлённо беседовать друг с другом. В руках замелькали сотовые телефоны, назначались свидания, товарищеские встречи…Среди этой пёстрой студенческой мишуры Кирилл Арсеньев выделялся не столько своей подчёркнуто –безукоризненной одеждой (чёрный, отглаженный до блеска костюм, белая рубашка, чёрная бабочка), сколько своеобразным, неординарным мышлением, приводившим неоднократно старый профессорский состав в жёсткое оцепенение и нерешительность… ( Несколько раз Арсеньева вызывал декан и предупреждал, что, если он не образумится, то отчислят из института).
- Итак, господин Арсеньев, - сказал Угрюмов, - надеюсь отдых пошёл вам на пользу. Что вы скажете нам на этот раз?
Молодой, статный юноша подошёл к доске, взял мел и написал:
2 х 2 = 5
- Что вы такое пишите?
Гневный глас Лютого раздался громом среди ясного дня. Аудитория вновь впала в кому, все затаили дыхание.
- Что вы такое пишите, любезный?! – продолжал орать профессор. – Или немедленно приводите доказательства этого «равенства», или я вышвырну вас из аудитории!
На этот раз не было слышно даже и жужжания пролетающей мухи. Видимо, или она сдохла на лету от профессорского крика, или тоже старалась спрятаться в плинтус.
- Ну, так мы дождёмся доказательства этого абсурдного равенства? Или я уже начинаю терять всякое терпение!
Он окончательно вышел из – себя и доказательством этому было багровое лицо и наполовину вылезший из пиджака красный в белый горошек галстук. Среди пугающей, оглушительной тишины учебной аудитории лёгкий скрип мела по доске для всех был единственным звуком надежды и спасения от гнева Лютого. Цифра за цифрой – как в волшебстве - появлялись они на доске, выстраиваясь в доказательство невероятного равенства…
-20 = -20
16 - 36 = 25 - 45
16 - 36 + 81/4 = 25 - 45 + 81/4
(4 - 9/2) в кв = (5 - 9/2) в кв
Извлекаем квадратный корень из обеих частей уравнения.
4 - 9/2 = 5 - 9/2
4 = 5
2 х 2 = 5
- Что это такое?! – Вскричал, замотав головой, взбешенный Угрюмов, отчего его галстук в белый горошек полностью вылез из пиджака и развевался из стороны в сторону вдогонку за бородой профессора. – Да как вы могли поднять руку на основы – основ математики?! Тысячи лет все знают, что 2 х 2 = 4, а не 5 и не 6 ! Если верить вашим расчетам, то можно вообразить, что и 4 х 4 = 20, и 5 х 5 = 40…Вы представляете вредность вашей теории??? Садитесь, ставлю вам неуд. И учтите – я сегодня добрый.
Лёгкий вздох облегчения свежим ветром пронёсся над аудиторией. Опять замелькали сотовые, опять замурлыкали студенты…
- Господа, на сегодня всё. Увидимся на лекции. Не забудьте захватить конспекты.
……………………………….
Дома Елизавета Угрюмова, жена профессора, успела сходить в парикма***скую, сделать причёску, навести маникюр и теперь ждала возвращения мужа с работы, чтобы вместе пойти в театр. Ей хотелось посмотреть «Чио – Чио – Сан» в Большом. Конечно, она могла сходить в театр и с любовником (телемеханик Вася из телеателье напротив через дорогу), который тоже любил театр. Но Вася также любил деньги, а она их тоже любила и не хотела тратить на любовника. Вот такая была ситуация, каждый из них ждал: кто же первым пригласит в театр...
Внезапный шум в прихожей поднял Елизавету с мягкого кресла, где она смотрела латиноамериканское мыло по телевизору. Это вернулся муж с работы. Нервно стаскивая туфли, он нечаянно задел вешалку и она с грохотом упала на зеркальный паркет, напугав собаку, которая в страхе метнулась под ноги стоявшей в дверях комнаты хозяйки.
- Тапки где!? – орал Угрюмов, в гневе пиная ногами обувь домочадцев, - где тапки!??
- Да вот они. Зачем так шуметь?
- Прости, Лиза, в институте проблемы.
- Ну, успокойся, Сигизмунд, ты уже дома. Сейчас поужинаем и пойдём в театр. Мне очень хочется посмотреть «Чио-Чио-Сан».
- Что ты, Лиза, какой театр? У меня на работе такой театр, что я даже не знаю, как мне возвращаться туда завтра.
- Что же произошло в институте?
- Да вроде бы мелочь…Но какая! Один идиот сумел доказать невозможное! Это немыслимо! Рушатся все теории последовательности чисел. Да что там числа! Я начинаю потихоньку сходить с ума от всего этого. Десятки лет я вбивал в головы придурков вечные истины. А тут какой – то выскочка, этот модный фигляр с бабочкой, решил преподать мне урок научной нравственности!
В дальней комнате, у балконной двери, отчаянно завыла собака. Видимо, она хотела на двор, но никто не обращал на неё никакого внимания. И от этого её вой становился всё жалобнее и пронзительнее…
- Иди погуляй с Формулой, - выдохнул Угрюмов, - а в театр мы сходим на следующей неделе, когда у меня будет окно.
- Хорошо, Сигизмунд, я возьму Формулу, но ты успокаивайся побыстрее. Я скоро вернусь.
Во дворе дома было ещё светло, хотя день уже клонился к закату. В многоэтажках в случайном порядке, не подчиняясь никаким математическим законам, вспыхивали огоньки света: люди возвращались с работы. И весь этот фейерверк заставлял думать о бесконечности жизни. Где –то кто –то умер – погас огонёк. Но огоньки вновь и вновь загораются в неистовом стремлении к бесконечности бытия…И в этом вечном движении есть смысл, иначе зачем тогда жить на свете?..
Елизавета сняла ошейник с собаки и она с каким –то отчаянным озорством кинулась догонять вылезшую из подвала чёрную кошку…
А ведь в сущности – думала Елизавета, - Сигизмунд не прав. Люди не должны быть все одинаковы и принимать на чистую веру всё, что им говорят. Даже, если им говорит профессор математики. И тот студент совершенно прав в своём стремлении познать науку именно своей головой. И утверждать, что математика – точная наука, абсолютно не верно. Искать в ней прописные истины - значит жестоко заблуждаться. Жаль, что Сигизмунд за всю свою жизнь так и не понял этого. Математика, как и всякая другая наука – наука творческая, живая, а не бесчувственный каменный столб, который, если его даже и отполировать до зеркального блеска бесконечными речами о непогрешимости математических законов, не станет от этого ничем другим, а останется всё тем же холодным, бесчувственным столбом без единой живой мысли. Людям столько веков втолковывали разные учёные, что Земля – плоская как блин. И приводили этому в доказательство массу математических расчётов. А позднее всё –таки выяснилось, что Земля – круглая как шар. Никакие древние истины не могут быть истиной в последней инстанции, пока не найдётся такой человек, который опровергнет «незыблемые постулаты» и откроет людям глаза на действительно настоящие истины... Однако я что – то долго прогуливаюсь, надо идти домой, что там делает Сигизмунд,…
- Формула! Ко мне!
Собака нехотя оставила преследование несчастной кошки и понуро побрела к хозяйке. На лавочку у подъезда приземлились два незнакомых молодых парня (видимо для распития крепкой жидкости, не иначе). Когда Елизавета проходила мимо, один из них предложил ей выпить за компанию. Ничего не ответив она зашла в подъезд и вдруг почуяла неладное…Всё в ней говорило: дома что –то случилось. Вот ещё собака начала скулить, в лифт не захотела идти… До десятого этажа лифт поднимался долго, как до Луны…Не помня себя она вбежала в квартиру. То, что она увидела, не поддавалось никакой логике - все стены до самого потолка были исписаны бесчисленными формулами, интегралами, логарифмами…а посреди комнаты, на полу лежало бесчувственное тело профессора Угрюмова. Как вкопанная стояла Елизавета в этом чудовищном, мистическом ужасе, не зная, что предпринять, как понять эту чудовищную реальность…
Наконец, дрожащими обеими руками сняла телефонную трубку.
Скорая прибыла через десять минут. Укол в сердечную мышцу сделал своё дело. Двое санитаров положили тело профессора на носилки. Следом за санитарами неотступно ковыляла Формула, провожая хозяина в неведомый ей путь…
ФОРМУЛА
( курьёзный случай на лекции высшей математики)
( курьёзный случай на лекции высшей математики)
- Ну, здравствуйте, господа будущие профессоры, академики. Вот и опять мы встретились, чтобы торить новые пути в науке, открывать, так сказать, «новые миры»…
С этими словами обратился профессор Угрюмов к аудитории, притихшей в один миг при виде старого профессора, чрезмерная строгость которого послужила причиной для прозвища «Лютый» уже как двадцать лет тому назад.
- Ну так что, господа – продолжал Угрюмов – надеюсь вы прекрасно отдохнули за лето на родительских дачах…(Сам же профессор отдыхал этим летом на Канарах, вместе со своей женой, прислугой и собакой по кличке Формула).- Кто из вас порадует меня своими знаниями?...Так… Не вижу желающих…
Угрюмов раскрыл журнал посещаемости (увы, такое ещё бывает) и, медленно скользя толстым пальцем по списку сверху вниз, продолжал:
- К доске пойдёт…
Студенты знали этот хитрый и коварный приём Лютого. (Приём заключался в намеренном психологическом давлении на психику как правило неподготовленных студентов). И, поэтому, аудитория вмиг замерла, принимая вид тихого сельского кладбища. Только слышно было, как пролетела жужжавшая муха, ни весть откуда появившаяся в этот момент.
- К доске пойдёт…
Этот выматывающий душу приём Лютого действовал на каждого с исключительной силой. Каждый старался стать невидимкой, или хотя бы на время превратиться в таракана, найти щель между полом и плинтусом, чтобы спрятаться . Причём каждый студент, верующий или не верующий, непременно вспоминал молитву «Отче наш» и молил бога, чтобы он спас его от Лютого.
- К доске пойдёт…(Палец профессора резко взмыл из конца списка в начало. Там были фамилии, начинающиеся на «А») - Арсеньев!
Громогласный выдох взорвал могильную тишину аудитории. Тараканы и невидимки повылезали из плинтусов и стали оживлённо беседовать друг с другом. В руках замелькали сотовые телефоны, назначались свидания, товарищеские встречи…Среди этой пёстрой студенческой мишуры Кирилл Арсеньев выделялся не столько своей подчёркнуто –безукоризненной одеждой (чёрный, отглаженный до блеска костюм, белая рубашка, чёрная бабочка), сколько своеобразным, неординарным мышлением, приводившим неоднократно старый профессорский состав в жёсткое оцепенение и нерешительность… ( Несколько раз Арсеньева вызывал декан и предупреждал, что, если он не образумится, то отчислят из института).
- Итак, господин Арсеньев, - сказал Угрюмов, - надеюсь отдых пошёл вам на пользу. Что вы скажете нам на этот раз?
Молодой, статный юноша подошёл к доске, взял мел и написал:
2 х 2 = 5
- Что вы такое пишите?
Гневный глас Лютого раздался громом среди ясного дня. Аудитория вновь впала в кому, все затаили дыхание.
- Что вы такое пишите, любезный?! – продолжал орать профессор. – Или немедленно приводите доказательства этого «равенства», или я вышвырну вас из аудитории!
На этот раз не было слышно даже и жужжания пролетающей мухи. Видимо, или она сдохла на лету от профессорского крика, или тоже старалась спрятаться в плинтус.
- Ну, так мы дождёмся доказательства этого абсурдного равенства? Или я уже начинаю терять всякое терпение!
Он окончательно вышел из – себя и доказательством этому было багровое лицо и наполовину вылезший из пиджака красный в белый горошек галстук. Среди пугающей, оглушительной тишины учебной аудитории лёгкий скрип мела по доске для всех был единственным звуком надежды и спасения от гнева Лютого. Цифра за цифрой – как в волшебстве - появлялись они на доске, выстраиваясь в доказательство невероятного равенства…
-20 = -20
16 - 36 = 25 - 45
16 - 36 + 81/4 = 25 - 45 + 81/4
(4 - 9/2) в кв = (5 - 9/2) в кв
Извлекаем квадратный корень из обеих частей уравнения.
4 - 9/2 = 5 - 9/2
4 = 5
2 х 2 = 5
- Что это такое?! – Вскричал, замотав головой, взбешенный Угрюмов, отчего его галстук в белый горошек полностью вылез из пиджака и развевался из стороны в сторону вдогонку за бородой профессора. – Да как вы могли поднять руку на основы – основ математики?! Тысячи лет все знают, что 2 х 2 = 4, а не 5 и не 6 ! Если верить вашим расчетам, то можно вообразить, что и 4 х 4 = 20, и 5 х 5 = 40…Вы представляете вредность вашей теории??? Садитесь, ставлю вам неуд. И учтите – я сегодня добрый.
Лёгкий вздох облегчения свежим ветром пронёсся над аудиторией. Опять замелькали сотовые, опять замурлыкали студенты…
- Господа, на сегодня всё. Увидимся на лекции. Не забудьте захватить конспекты.
……………………………….
Дома Елизавета Угрюмова, жена профессора, успела сходить в парикма***скую, сделать причёску, навести маникюр и теперь ждала возвращения мужа с работы, чтобы вместе пойти в театр. Ей хотелось посмотреть «Чио – Чио – Сан» в Большом. Конечно, она могла сходить в театр и с любовником (телемеханик Вася из телеателье напротив через дорогу), который тоже любил театр. Но Вася также любил деньги, а она их тоже любила и не хотела тратить на любовника. Вот такая была ситуация, каждый из них ждал: кто же первым пригласит в театр...
Внезапный шум в прихожей поднял Елизавету с мягкого кресла, где она смотрела латиноамериканское мыло по телевизору. Это вернулся муж с работы. Нервно стаскивая туфли, он нечаянно задел вешалку и она с грохотом упала на зеркальный паркет, напугав собаку, которая в страхе метнулась под ноги стоявшей в дверях комнаты хозяйки.
- Тапки где!? – орал Угрюмов, в гневе пиная ногами обувь домочадцев, - где тапки!??
- Да вот они. Зачем так шуметь?
- Прости, Лиза, в институте проблемы.
- Ну, успокойся, Сигизмунд, ты уже дома. Сейчас поужинаем и пойдём в театр. Мне очень хочется посмотреть «Чио-Чио-Сан».
- Что ты, Лиза, какой театр? У меня на работе такой театр, что я даже не знаю, как мне возвращаться туда завтра.
- Что же произошло в институте?
- Да вроде бы мелочь…Но какая! Один идиот сумел доказать невозможное! Это немыслимо! Рушатся все теории последовательности чисел. Да что там числа! Я начинаю потихоньку сходить с ума от всего этого. Десятки лет я вбивал в головы придурков вечные истины. А тут какой – то выскочка, этот модный фигляр с бабочкой, решил преподать мне урок научной нравственности!
В дальней комнате, у балконной двери, отчаянно завыла собака. Видимо, она хотела на двор, но никто не обращал на неё никакого внимания. И от этого её вой становился всё жалобнее и пронзительнее…
- Иди погуляй с Формулой, - выдохнул Угрюмов, - а в театр мы сходим на следующей неделе, когда у меня будет окно.
- Хорошо, Сигизмунд, я возьму Формулу, но ты успокаивайся побыстрее. Я скоро вернусь.
Во дворе дома было ещё светло, хотя день уже клонился к закату. В многоэтажках в случайном порядке, не подчиняясь никаким математическим законам, вспыхивали огоньки света: люди возвращались с работы. И весь этот фейерверк заставлял думать о бесконечности жизни. Где –то кто –то умер – погас огонёк. Но огоньки вновь и вновь загораются в неистовом стремлении к бесконечности бытия…И в этом вечном движении есть смысл, иначе зачем тогда жить на свете?..
Елизавета сняла ошейник с собаки и она с каким –то отчаянным озорством кинулась догонять вылезшую из подвала чёрную кошку…
А ведь в сущности – думала Елизавета, - Сигизмунд не прав. Люди не должны быть все одинаковы и принимать на чистую веру всё, что им говорят. Даже, если им говорит профессор математики. И тот студент совершенно прав в своём стремлении познать науку именно своей головой. И утверждать, что математика – точная наука, абсолютно не верно. Искать в ней прописные истины - значит жестоко заблуждаться. Жаль, что Сигизмунд за всю свою жизнь так и не понял этого. Математика, как и всякая другая наука – наука творческая, живая, а не бесчувственный каменный столб, который, если его даже и отполировать до зеркального блеска бесконечными речами о непогрешимости математических законов, не станет от этого ничем другим, а останется всё тем же холодным, бесчувственным столбом без единой живой мысли. Людям столько веков втолковывали разные учёные, что Земля – плоская как блин. И приводили этому в доказательство массу математических расчётов. А позднее всё –таки выяснилось, что Земля – круглая как шар. Никакие древние истины не могут быть истиной в последней инстанции, пока не найдётся такой человек, который опровергнет «незыблемые постулаты» и откроет людям глаза на действительно настоящие истины... Однако я что – то долго прогуливаюсь, надо идти домой, что там делает Сигизмунд,…
- Формула! Ко мне!
Собака нехотя оставила преследование несчастной кошки и понуро побрела к хозяйке. На лавочку у подъезда приземлились два незнакомых молодых парня (видимо для распития крепкой жидкости, не иначе). Когда Елизавета проходила мимо, один из них предложил ей выпить за компанию. Ничего не ответив она зашла в подъезд и вдруг почуяла неладное…Всё в ней говорило: дома что –то случилось. Вот ещё собака начала скулить, в лифт не захотела идти… До десятого этажа лифт поднимался долго, как до Луны…Не помня себя она вбежала в квартиру. То, что она увидела, не поддавалось никакой логике - все стены до самого потолка были исписаны бесчисленными формулами, интегралами, логарифмами…а посреди комнаты, на полу лежало бесчувственное тело профессора Угрюмова. Как вкопанная стояла Елизавета в этом чудовищном, мистическом ужасе, не зная, что предпринять, как понять эту чудовищную реальность…
Наконец, дрожащими обеими руками сняла телефонную трубку.
Скорая прибыла через десять минут. Укол в сердечную мышцу сделал своё дело. Двое санитаров положили тело профессора на носилки. Следом за санитарами неотступно ковыляла Формула, провожая хозяина в неведомый ей путь…
.png){kind=icon}
.png){kind=icon}
.png){kind=icon}
