Хелдар
Участник форума
- Регистрация
- 3 Июл 2012
- Сообщения
- 2.450
- Благодарности
- 780
- Баллы
- 375
- Первое сообщение
- #1
- Ну расскажи! Ну пожа-а-а-луйста! – Хаген плаксиво скривил мордашку, в случае отказа намереваясь прервать столь любимые дедушкой минуты отдыха отвратительным ревом. Горанд, вздохнув, приоткрыл глаза. Сегодня от навязчивого внука спастись вряд ли удастся – неосторожное обещание поведать о славных подвигах былых времен было дано еще неделю назад. Впрочем, есть призрачный шанс…
- А кто позавчера чуть не сжег королевские указы времен начала правления Робара I? – нарочито грозно спросил Горанд.
- Не считается! Нечестно! – завопил малыш, чуя, что может остаться без долгожданной истории. - Это все свеча, она, она... там воск неправильный был!
Горанд усмехнулся. Настырность внука напомнила ему о собственной ушедшей молодости. Рассказать уже, что ли… Совесть-то иметь надо. Да и на то он и архивариус, чтобы помнить всевозможные были и делиться ими в случае необходимости со всяким желающим. Всяким желающим, имеющим на то право...
- Ладно уж, уговорил, - обрадовал Хагена дедушка. – Только чур слушать внимательно и не ерзать. И помни, что через час тебе еще к отцу в казармы забежать надо.
Дитя поудобнее устроилось на коленках Горанда, и тот, прищурившись на горевший в камине огонь, завел речь о далеких годах, когда…
За все время тирады никто не проронил ни слова, даже обычно сыплющий шуточками в самый неподходящий момент Лирсон, молодой, а оттого тяготеющий к проказам и несерьезный паренек шестнадцати лет с золотистыми волосами до плеч, отличающийся очень приятной внешностью. Снаружи в тоскливую симфонию мерзлой унылой пустоши, состоящую из звуков разыгравшейся непогоды, влилось нечто, похожее на волчий вой…
- Замечательные слова, Хьорн, - прервал затянувшуюся тишину Фарн. - Красивый слог, проникновенный тон… Только к чему все это?
- Я же сказал, что…
- Да будет тебе известно: мой слух пока ни разу не подводил меня, иначе не сидеть бы мне тут с вами в тепле и неге, - перебил воин. – Я повторю свой вопрос: к чему все это? Уж не решил ли ты забыть те самые обеты, что давал всего лишь пять лет назад? – лицо Хьорна помрачнело, собеседник явно попал в точку.
- А не забыл ли ты о своем обете, Фарн? Об истреблении орков любой ценой, о стремлении приобрести такую силу, что покончит с ними раз…
- Ладно вам, - в разговор вступил Йонс, почуявший, что дело может дойти до драки, а то и до смертоубийства. – Пока что нам даже не известно точно, правдивы ли слухи, принесенные Лирсоном. Все мы знаем, как он любит приукрасить да приврать!
- Еще чего! Единственное, что я приукрасил в своей жизни, так это твою физиономию на арене, Йонс, - насмешливо фыркнул юноша. – Я сам видел и нашего дорогого друга Робара, и тот меч, которым он сокрушил тварь. Вот уж поистине клинок, достойный величайшего из вождей!
- Насколько я помню, Робар – не наш вождь. А Иннос – не наш бог, - Фарн смачно сплюнул под ноги, прозрачно намекая на отношение к обеим вышеупомянутым личностям. – Поэтому заканчивайте пустой треп и ждите, пока утихнет буря. Потом вернемся в клан – все равно пора доставить туда мясо и шкуры.
Хьорн, явно намеревавшийся возразить, поймал взгляд Йонса и прикусил язык. По древнему обычаю пререкаться со старшими, умудренными жизненными тяготами и невзгодами, не полагалось. Впрочем, без всяких слов было ясно: Хьорн от своего не отступится и рано или поздно еще схлестнется с Фарном в яростном споре… И хорошо, если без помощи клинка.
Еще не рассвело, а небольшая экспедиция уже была готова выдвигаться в обратный путь. Навьюченный припасами, которыми следовало пополнить оскудевшие склады деревни, Лирсон недовольно пыхтел. Фарн с олимпийским спокойствием проверял снаряжение, пока хмуро косящийся на него из-под кожаного шлема Хьорн распределял оставшуюся поклажу между собой и Йонсом.
Белоснежные внушительных размеров сугробы - щедрый подарок недавней пурги - громоздились там и сям, сухая снежная пороша, подгоняемая легким ветерком, норовила ослепить охотников. Впрочем, настоящего нордмарца такой ерундой не испугать – когда вся твоя жизнь проходит среди суровой беспощадной природы, попросту учишься не ждать от нее милостей.
- А разрешили бы нам взять нарты да добрую пару верных волков, - сгибаясь под тяжестью мешков, разглагольствовал Лирсон, - так сейчас я б…
- Полз в упряжке, - оборвал Фарн. – Слишком много жалоб и стонов. Так вы надеетесь отвернуть от себя духов и заслужить расположение вашего женоподобного Инноса?
Юноша умолк, пораженный грубостью старого бойца. Тот всегда отличался крутым нравом и строгостью, не терпел неженок и любителей поплакаться на жизнь, однако же никогда не позволял себе оскорблять братьев по крови и безразлично относился к чужим предпочтениям. «Видать, крепко задел его Хьорн своими размышлениями», - рассудил Лирсон, подтягивая заплечные ремни.
Нацепив на ноги самодельные лыжи, путники двинулись в сторону клана Волка – ориентиром служил едва заметный в морозном воздухе белый дымок, курящийся над хижиной вождя. Шли молча, каждого терзали думы о грядущих переменах. Даже легкомысленный весельчак Лирсон понимал – далеко не каждый день объявляется кто-то, призывающий пустить привычную жизнь под откос ради неизвестного божества и его чуждых целей. Кто-то увлечется этими идеями, кто-то откажется слушать, а кто-то… Нет, нынче перемен не избежать.
«Будь что будет, Робар эту кашу заварил, пусть он и расхлебывает. А мне бы только повидаться с моей милой Халлой», - как и пристало всякому возмужавшему пареньку, Лирсон уже успел приударить за деревенской красавицей. Теперь он только и ждал того мига, когда, гордый и мужественный, вернется с богатой добычей, чтобы возлюбленная…
Йонс плелся, вперив взгляд в пустоту перед собой. Текущее положение дел его никак не устраивало. Меньше всего на свете охотник жаловал события, вырывавшие его из привычного мира, уравновешенного и целостного, в котором все было расставлено по полочкам: дом, семья, обязанности, подчинение… Не давало покоя и поведение Хьорна – тот слишком уж пылко отстаивал честь Инноса, враз забыв о прежних духах-покровителях. Не к добру…
Главная заноза Йонса, в отличие от друзей, шагала прямо, исполненная величия, с высоко поднятой головой. Нордмарец чувствовал, что его заполняет некая неведомая сила, разливая по телу приятное тепло и захватывая дух. Хьорн не сомневался – это знак. И знак добрый. «Непременно нужно повидать Робара и узнать, как именно он сразил зверя. Собственными глазами узреть уже ставший знаменитым клинок. И доказать Фарну, что он неправ и что…»
Убийца орков даже на лыжах ступал мягко и уверенно, зорко поглядывая по сторонам. Лицо воина, как всегда, не выражало ни единой эмоции, и угадать, о чем думал старый рубака, было невозможно. Впрочем, стало ясно, что разговор с Хьорном не прошел для него бесследно. Этот человек не привык, присягнув на верность, через мгновение забывать жаркие слова клятв. Подобные натуры допускают в чертоги своего сердца лишь избранных, и для Фарна таковыми стали исконные творцы, которым поклонялись нордмарцы. Его преданность своим богам не знала границ, и кому ведомо, чего стоит ожидать от…
Внезапно округу прорезал пронзительный волчий вой, заставивший Йонса и Лирсона вздрогнуть.
- Вот не было печали, - пробормотал Йонс, освобождая нывшую от тяжелого груза спину, снимая лыжи и проверяя тетиву тисового лука. Времени, чтобы подготовиться и достойно встретить голодных тварей, оставалось совсем немного. Вот уж из-за видневшейся впереди шапки сугроба показался первый зверь. За ним еще и еще – целая стая, около десяти-пятнадцати тварей. Они стремительно начали окружать невезучий отряд.
Быстрыми заученными движениями охотники натянули тетивы, Фарн наблюдал за этой картиной, скрестив руки на груди. Так и положено вести себя наставнику (а у нордмарцев это – любой, кто хоть чуточку старше), пока его подопечные преодолевают опасности, дабы укрепить дух, закалить волю и хлебнуть из горькой чаши опытности. Никакие обстоятельства не были способны заставить Фарна изменить древнему обычаю и справиться с животными самому, чтобы без лишних волокит устремиться в деревню.
Засвистели метко пущенные стрелы: два волка грохнулись наземь, один завертелся, ужасающе взвыв от боли и ярости. Правда, потери не помешали оставшимся членам стаи продолжать начатое – кольцо смыкалось, вокруг, как назло, не было ни единого деревца или более-менее крупного сугроба. Только тот, что впереди, оказавший медвежью услугу четверке соратников.
Еще три смертоносных снаряда – и в своре недоставало уже четырех тварей (Лирсон в спешке промахнулся, Хьорн лишь слегка задел вожака). Отбросив ставшие бесполезными луки, охотники схватились за мечи.
Первым принял удар Йонс – один из волков рискнул попытаться быстрым прыжком повалить противника на землю. Однако зверю попался не зеленый новичок: быстрый удар меча в точно выгаданный момент прервал стремительный скачок, туша пала у ног ловкого охотника. Со злобным рычанием бросились в бой и остальные твари.
Хьорн справился с пришедшейся на него парой довольно быстро: внутри нордмарца продолжало пылать пламя мощи, рука словно стала единым целым с клинком.
Бедняга Лирсон отмахивался сразу от троицы кровожадных хищников. Сумев прикончить одного удачным выпадом, он был повален и прижат к земле крепкими лапами. Смертоносные челюсти почти сомкнулись на горле, защищенном лишь воротником кожанки. Но тренировки и наставления мудрых учителей не прошли даром: вдавленный в снег, юноша схватил волка за передние лапы, оторвал от себя и, собрав все силы в кулак, сумел отшвырнуть гнусную тварь прочь. Время было выиграно не зря – на помощь подоспели товарищи, прикончившие наседавших на Лирсона животных. Теперь, когда опасность практически миновала, «подопечные» обернулись в сторону Фарна. И замерли в немом изумлении.
Старый воин стоял, недвижимый, точно высеченная изо льда статуя. Шагах в семи от него уселся на задние лапы крупный свирепого вида волк – вожак стаи, давеча оцарапанный стрелой Хьорна. Человек и зверь пристально смотрели в глаза друг другу; взгляд серых с зеленоватым отливом глаза волк словно вступил в дуэль с прямым твердым взором бывалого нордмарца. Удивительная сцена продолжалась около полуминуты. Затем, издав протяжный вой, предводитель ныне покойной своры бросился на Фарна. Молнией сверкнуло лезвие двуручной секиры, и еще один труп украсил поле брани, где схлестнулись в жарком поединке слуги безжалостной природы и истерзанные тревожными мыслями люди. Последний волк, что все это время держался в сторонке, с жалобным визгом унесся куда-то по направлению к густому сосновому бору, маячащему вдали.
В раздумьях опершись на рукоять верного оружия, Фарн смотрел вслед ретирующемуся зверю, единственному из врагов, кому удалось целым и невредимым покинуть злосчастное местечко. Мельком глянув на распластанный у его ног труп, он водрузил боевой топор на прежнее место, за спину, и отрывисто бросил:
- Мешки на плечи – и в дорогу. Нужно успеть до вечера.
Лирсон и Йонс бросились было исполнять распоряжение, однако их остановил голос Хьорна:
- Как только узнаем, что ты устроил.
- Лучше не мешкать, нужно успеть до вечера, - спокойно повторил Фарн. Не стоило обманываться отсутствием повышенных тонов или эмоций в звуках его речи – настоящий нордмарец умеет хранить трезвость ума и холодную рассудительность, даже когда внутри него все кипит и бурлит от гнева. А неподчинение приказу – лучший способ вывести из себя вообще любого начальника…
Хьорн не ухватился за оружие только по двум причинам: друзья и традиции. Негоже было устраивать резню на глазах у Йонса, а уж тем более Лирсона. К тому же маловероятно, что они пожелают сохранять нейтралитет в подобной ситуации. Но сдерживали разъяренного (Хьорн изо всех сил старался не выдавать своих чувств, но вряд ли у него это получалось столь же хорошо, как у оппонента) охотника и древние, как мир, обычаи: не поднимать руку на брата по крови, не обращать меч против того, с кем ты связан единым именем клана. И в этот раз Хьорн смирился и не стал разжигать усобицу. Но нордмарец чувствовал, что в следующий раз он наверняка не сможет сдержаться. А уж что будет тогда…
- Йонс, давай я возьму вот этот тюк, вроде бы… - Лирсон не успел договорить – над тем местом, где располагалась деревня, полыхнула ослепительная огненная вспышка. Раздался грохот, небо окрасилось оранжевым пламенем – и все стихло так же быстро, как и началось. На секунду остолбеневший, Лирсон бросился было по направлению к селению, однако его затормозили глубокий снег и негромкий оклик Фарна:
- Припасы – с собой. Шагу прибавить. Держаться за мной.
Необыкновенная тишина – вот что поразило вошедший в деревню отряд. До заката оставалось еще около полутора часов, но не было слышно ни детского смеха, ни щебечущих женских голосов, ни лязга стали на арене. Клан будто в одночасье вымер, оставив после себя лишь струйки дыма над жилыми домами да разбросанные там и сям корзины и мешки. Йонс быстро забормотал что-то под нос, видимо, вознося молитву духам.
Фарн, сделав знак остановиться, осторожно прошел в сторону кузницы – и едва успел увернуться от вылетевшей из дверей стрелы.
- С каких же это пор братьев встречают огнем и мечом, а не добрым словом и теплым кровом? – провозгласил ратник, продолжая шагать по направлению к обители мехов и наковален. Там послышались возня и тихая брань, а затем дверь в кузню широко распахнулась, и оттуда навстречу Фарну выступил Торв – правая рука вождя, его первый помощник и советчик. Он почтительно кивнул подходившему воину – охотников на орков уважали все, начиная от трехлетнего несмышленыша и заканчивая седовласыми старцами.
- Прими мои извинения за это недоразумение, брат по крови. Увы, но нынче в нашем мирном стане поселились вражда и рознь, а потому всякий рискует стать их жертвой - молвил советник, оглядывая всю компанию цепким пристальным взглядом. Его темно-серые глаза остановились на тюках с мясом и шкурами, и Торв заметно повеселел.
- Воистину великий дар вы преподнесли страждущим в минуту невзгод. Наши запасы на исходе, пополнить их негде – мятеж… - Торв осекся. – Наши помутившиеся разумом сородичи во главе с глупцом Робаром захватили склад с провиантом. Впрочем, довольно слов! Входите скорее, обогрейтесь и перекусите после долгой, - помощник вождя посмотрел на оставленные когтями волка кровавые борозды на груди Лирсона, - и, как вижу, опасной дороги.
Просить дважды не пришлось – путники с преогромным удовольствием воспользовались великодушным приглашением и вошли внутрь. Там, как оказалось, располагалась временная ставка вождя Храппа – сам он восседал на сооруженном на скорую руку подобии трона, вкруг него толпились телохранители – самые закаленные мужи клана – и прочие воины, нашедшие приют в небольшом доме. После положенного обмена любезностями (которые, впрочем, на данный момент волновали именитого предводителя менее всего) членам отряда предоставили возможность утолить разыгравшийся голод скудными остатками продовольствия. Пока Йонс и Хьорн уплетали за обе щеки жареное мясо, Лирсон, стараясь не привлекать внимания, выскользнул из-за стола. «Отправился искать Халлу, не иначе», - решили охотники. Фарн же тем временем о чем-то беседовал с вождем, то и дело отрицательно покачивая головой.
Весть о том, что в ближайшие дни не придется затягивать пояса и грызть жалкие крохи, стремительно разлетелась среди сторонников Храппа. Трапезничающих охотников то и дело подходили поздравить, похвалить или же просто дружески похлопать по плечу. Долетали до них и обрывки оживленных разговоров: по всему получалось, что клан разделился на две примерно равные части. Большинство женщин и нордмарцев старой закалки осталось верно прежним порядкам, а горячая кровь юнцов повела их на сторону Робара. Впрочем, переметнулись на сторону посланника Инноса не только желторотики – до Йонса донеслось произнесенное почтительным шепотом: «Слыхал? Дункад тоже с ними».
Разрешилась и загадка таинственной вспышки: как оказалось, противоборствующие стороны попытались вести переговоры. Попытались, разумеется, неудачно, и «этот продажный варвар», доказывая могущество своего нового покровителя, использовал «мерзкие фокусы». На землю падали сгустки чистого пламени, в разверзшихся небесах полыхали молнии, сверкали ослепительные зарницы – было, чего испугаться. Что поразительно – ни искорки не долетело до плотного строя людей Храппа, да и дома остались целы, хотя вокруг все полыхало и гремело, разрываемое беснующейся стихией. После этой демонстрации несколько бывших союзников вождя без раздумий примкнули к новому лидеру. А Робар пригрозил в следующий раз направить данный ему дар против всякого, преграждающего путь его господину.
Внутри Хьорна зрел один-единственный вопрос, не дававший ему покоя. Улучив момент, он обратился к одному из очередных чествовавших его воителей:
- Скажи мне, брат по крови, нельзя ли прямо сейчас взглянуть на Робара, что именует себя Избранным нового бога?
- Увы, но всякий, кто воспользовался нашим убежищем, уже не может покинуть его. Разве что с позволения досточтимого вождя, но в таком случае тебя наверняка прикончили бы на подходах к укрытию изменников, - отвечал тот. – Впрочем, с этим гнусным предателем назавтра назначена встреча. Может, в этот раз он не будет пускать нам пыль в глаза сиянием своего ржавого куска железа, что зовется клятвопреступниками клинком Инноса. И уж тогда… - глаза нордмарца сверкнули.
Хьорн кивнул и, выслушав очередную порцию теплых слов и опустошив кружку доброй медовухи, отправился в соседнюю комнату, где на полу были постелены жесткие шерстяные одеяла. Сняв кожанку и положив рядом с собой меч, усталый охотник с блаженством закутался в одно из них и погрузился в крепкий беспробудный сон.
- Вставай! Ну же!
Новый, тревожный и взволнованный голос вмешался в сон нордмарца, и он рывком сел. Серый предрассветный сумрак окутывал комнатку, на примитивных ложах не было ни души. Рядом на корточках сидел Йонс, уже минуту безуспешно пытавшийся вырвать товарища из объятий Морфея. Выглядел он неважно: бледный, со здоровенными мешками под глазами и дрожащими пальцами. Впрочем, внешний вид охотника вполне соответствовал происходившим событиям.
- Нашел время дрыхнуть, - сердито, но с облегчением прошипел Йонс. – Отряд Храппа уже отправился на последние переговоры с Робаром и его прихвостнями. Нам тоже нужно быть там, так что поторопись. Вряд ли нас будут дожидаться, прежде чем… умолкнув, компаньон Хьорна многозначительно чиркнул пальцем по горлу.
- Неужто нельзя избежать кровопролития? («Так-так, меч на месте, покрепче затянуть тесемки у горла, а еще…»)
- Шутишь? Робар от своего не отступится, равно как и Храпп. И тогда останется только один, не раз испытанный нашим народом, способ, - Йонс хмыкнул, направляясь к выходу. У самой двери он бросил через плечо:
- Вождь выставил всех мужчин, которые могут сражаться. Уверен, что и противник поступит так же. Если заключить мир не удастся, немногие смогут еще раз обнажить свой клинок во славу клана Волка…
- Итак, Храпп, - выступивший вперед Робар пренебрег принятым обращением, презрев губительные последствия, - надеюсь, мои слова были хорошенько обдуманы. Ты прекратишь мешать мне в исполнении великой воли Инноса? Освободишь, наконец, выход из деревни для моих людей? Перестанешь уговорами и угрозами удерживать на своей стороне доблестных мужей, способных своими деяниями покрыть славой себя и огненного владыку?
Торв раскрыл было рот, чтобы ответить за вождя, не отличавшегося красноречием, но тот неожиданно заговорил сам:
- Верно говорят, Робар, что яблоко от яблони недалеко падает. Твой папаша был такой же остолоп и упрямец, а потому и издох в безвестности. Но я помню его, балаболил про вещи, о которых нашему народу и подумать стыдно – не всегда следовать советам духов, заключить перемирие с орками! Он вырастил достойного себя щенка – с еще более безумными идеями и замыслами, к тому же болтливого и чтящего подлость за подвиг. А вы, - Храпп окинул рать соперника ненавидящим взглядом, - ваши трупы я кину на потеху волкам и саблезубам! Никто не уйдет отсюда с именем лжебога на устах! Сегодня духи попируют на останках своих врагов!
- Что ж, вот такой ты выбрал путь? - мрачно вопросил Робар. – Тогда судьей нам будет острая сталь.
- Прекрасно, редко такие слова услышишь от труса и лжеца! Но, - Храпп обратился к своему небольшому войску, - мне надо знать: не притаились ли среди вас еще пригретые гадюки, жаждущие переметнуться на сторону еретиков? В вас осталась еще хоть капля чести настоящего нордмарца? Если нет – бегите прямо сейчас, поджав хвосты, бегите к богу Робара, который обожает предателей и смутьянов!
Звенящая тишина повисла над площадью, и в ней отчетливо было слышно произнесенное зычным голосом:
- За оскорбление Инноса ты заплатишь высокую цену, Храпп. Уж я об этом позабочусь.
Сквозь расступившиеся ряды войск вождя в сторону Робара прошествовал Хьорн и преклонил пред ним колено. Затем, встав, обратился к бойцам Храппа:
- Братья по крови! Иннос велит вам: обратите оружие против истинного врага, не обнажайте его против того, кто еще вчера был вашим другом. Узрите…
- Заткни пасть! – Фарн выглядел воистину ужасающе: глаза налились кровью, зубы белели в зверином оскале, руки крепко сжимали верную секиру. – Позор для наставника видеть, что его ученик не усвоил главные уроки! О преданности! О незыблемости творцов! Следовало прикончить тебя еще там, в лагере! Но, - старый воин постепенно усмирял эмоции и говорил уже спокойнее, - я исправлю эту досадную ошибку.
Хьорн не ответил на гневную речь; он выискивал кого-то в толпе сторонников Храппа, и, наконец, встретившись взором с глазами Йонса, громко произнес:
- Теперь мне нет нужды рассказывать о том, в кого превращают наши междоусобицы старых товарищей! Фанатичные убийцы, готовые рубить головы во имя спесивых духов и их желания сохранить былую власть – этим вы хотите стать? Таким видите будущее нашего народа?
- Нет, - вдруг заявил Йонс. В душе его горел неведомый прежде огонь, изгнавший в темные уголки души когтистый страх, до того цепко сжимавший сердце охотника. – Мне не нужны покровители, желающие бросить родных и друзей в пучину хаоса! Иннос готов принести порядок – и я иду за Инносом! – с этими словами новоявленный союзник Робара смело шагнул вперед…
… И рухнул навзничь с раскроенным черепом. Фарн пнул его тело носком сапога, еще раз погружая обагренную кровью секиру в тело несчастного Йонса. Черты лица убийцы окаменели, на лице застыла маска холодной безразличности и презрения.
- Слаб бог, неспособный защитить своих детей! Слаб ложный бог и его псы! Долой…
- Фарн! Фарн, что ты… что ты наделал? – Лирсон, до того затерявшийся в толпе, ринулся к Йонсу, но отшатнулся, увидев, что другу уже не помочь. – Ты… Ты… И это-то во имя духов!? – пронзительно завопил юноша, чуть ли не переходя на всхлипывающий визг. – Зарубить боевого товарища в спину, словно орк? Нет… Нет… – Лирсон все пятился и пятился.
- Только так я мог освободить его из плена лжебога. И так поступлю со всяким, кто осмелиться произнести вслух его имя!
- Нет! – голос Лирсона, все повторявший это слово будто молитву, окреп, нотки его отдавали звоном лязгающего железа. – Ты сошел с ума, а не они, Фарн! Ты забыл обеты, ты поднял руку на брата! Оправдать это нельзя никакими благородными целями! – Лирсон уже приблизился к цепи воинов Робара, и та разомкнулась, позволяя юноше занять место в первых рядах. – Это безрассудство нужно прекратить, и если сие подвластно только Инносу – мне не жаль будет погибнуть, сражаясь на его стороне.
Хьорн, безмолвно наблюдавший за разыгравшейся драмой, теперь вновь заговорил:
- Никто из вас не остановил руку, принесшую смерть Йонсу. Вижу, у духов по-прежнему остается кроткое послушное стадо, способное действовать лишь по чужому указу.
- Довольно! – крикнул Фарн, взявший инициативу управления в свои руки. – В атаку!
Никто не шевельнулся.
- Тогда знайте, - продолжал Хьорн, - знайте, что Иннос явил мне будущее и дал силу, недоступную невежественному слепцу. Во сне поведал он мне свои замыслы и приказал: «Неси свет мой в мир, освободи землю от терзающей его Тьмы, как некогда Вечный Странник! Так и сделай, Хьорн!». И теперь я, - Хьорн на мгновение замолчал, глядя прямо на Фарна, - паладин, воин Инноса!
Выпущенная одним из солдат Храппа одинокая стрела, тоскливо звякнув, отлетела от доспеха Робара. Этот сигнал словно пробудил армии двух лидеров, зачарованно внимающих словам священного воина. Спустя мгновение завязалась жаркая схватка.
Лирсон, вынужденный тягаться с куда более опытными врагами, едва успевал отражать град ударов подобранным с земли щитом. Постепенно отступая, он умудрился стряхнуть почти всех неприятелей, но один воин, не желая уступать, продолжал теснить юношу. Приглядевшись, Лирсон с ужасом узнал в нем Свана – отца Халлы. Тот, заметив преобразившееся лицо соперника, прохрипел:
- За дочку брюхо вспорю, проклятый ублюдок! – и заработал мечом с удвоенным усердием.
Это и подвело немолодого бойца: не рассчитав собственные силы, он быстро вымотался, и теперь Лирсон мог без труда выгадать момент и покончить с остервеневшим от ярости Сваном. Но его руку удерживала любовь к Халле. Как сможет она жить рядом с тем, кто собственноручно вогнал в ее отца локоть холодной стали? Как сможет простить смерть любимого родителя? «Нет, нельзя…»
Щит был выбит из рук уставшего Лирсона ловким ударом, а затем сам его обладатель был опрокинут мощным ударом кулака. Поспешно вскочив, он увидел стремительно летящий к нему клинок…
Хьорн быстро пробил себе дорогу к главной цели – Фарну. Тот, размахивая своей огромной секирой, уже успел прикончить троих или четверых и теперь рванулся в сторону Робара, сдерживающего натиск целой группы врагов. Паладин бросился наперерез, успев в последний миг остановить смертоносный полет боевого топора, занесенного над головой будущего короля. Чудо – одноручный меч выдержал удар.
- Хочешь освободиться первым, Хьорн? Сбросить оковы лжебога? Давай, я помогу тебе! – все прежнее, что составляло сущность Фарна, исчезло: теперь он больше был похож на спятившего старика. Старика, который неплохо управлялся с секирой и хотел сделать из черепов почитателей Инноса винные чаши.
- Остановись! Неужели духи окончательно поработили твою душу? – Хьорн провел стремительную атаку, но противник с легкостью отразил все выпады и рассек воздух всего лишь в каком-то сантиметре от лица паладина.
Обезумевшие глаза Фарна на мгновение прояснились, но в следующий же миг он вновь насел на Хьорна, не давая тому возможности вновь перехватить инициативу.
Контратака.
Финт.
Уклонение.
Могучи были посланники высших сил, и ни один из них не мог одержать верх. Рядом с ними падали поверженные союзники: приятели, знакомые, друзья. Братья по крови.
Редели ряды нордмарцев, но победитель еще не определился – то рать Храппа усиливала натиск, то Робар громогласным кличем подбадривал воинов, и те с новыми силами бросались в бой. И неизвестно, чем бы закончилась эта резня – очевидно лишь, что грудами бездыханных тел, но внезапно окрестности пронзили звуки хрипящего боевого рога и нарастающий топот.
- Что за… - пробормотал Торв, пока уцелевший в сражении.
- Орки! – к полю боя, истошно крича, бежала одна из женщин клана. – Орки приближаются!
Мимолетного замешательства Свана хватило, чтобы ничего уже не соображающий от испуга и желания выжить Лирсон навылет проткнул его своим мечом. Отец Халлы, медленно оседая на землю, пытался удержаться на ногах, но рана оказалась смертельной. Его палач, совсем потеряв какую бы то ни было связь с реальностью, шатаясь побрел прочь, уставившись пустыми, лишенными выражения осмысленности, глазами.
Фарн, усмехнувшись, воззрился на Хьорна:
- Паладин! – хриплый смех огласил округу. – Герой Инноса! Духи подготовили тебе и твоим дружкам последний сюрприз! Если братья не могут одолеть вас во имя правого дела, пусть все здесь сгорит дотла! Мы недостойны жить! Мы все отступники и еретики! Пусть кровь смоет наши грехи! Пусть…
Сердце Хьорна сжалось от печали: горько было смотреть на бывшего друга и наставника, ныне пожираемого безумием. И в левой руке паладина, которую он воздел к небу, зажегся огонь. Огонь, который можно контролировать.
- Смотри! Смотри! – выкрикнул Хьорн не своим голосом. На какие-то мгновения его разум был отдан чему-то, чего простой человеческой мысли не постичь. Пламя все ярче разгоралось в длани Хьорна.
Мерцание сгустка словно приковало к себе взор Фарна. Мутная пелена, которой были затянуты его очи и разум, постепенно рассеивалась. Рассудок, с которым воин чуть не расстался насовсем, вступал в свои права. Фарн, поднял свою секиру вверх и громоподобным голосом приказал:
- Все ко входу! Сдержим их там! Скорее!
К нему присоединился и Робар:
- Волосатые твари собираются накрыть нас арбалетным огнем! Луки на складе, берите луки! Ну же!
И объединившееся, хотя и заметно приуменьшившееся, войско клана Волка, забыв об усталости и истощении, спешно приготовилось дать отпор настоящему врагу – оркам, окружившим деревню. Запели тетивы, сверкнули клинки и…
- Опять ты его заболтал, отец! Я же просил…
- Да-да, я помню, - виновато откликнулся Горанд. – Совсем чувство меры потерял на старости лет. Так что, - обратился он к Хагену, - шагом марш в…
- Но ты же не закончил! – заканючил мальчик. – Чем все закончилось? Они победили орков?
- Грон, - Горанд проницательно взглянул на сына. – Нет ли у нас еще пяти минут? Помнится, ты тоже не любил незаконченные истории.
- Папа! Еще совсем немного! – подключился Хаген.
- Ладно, - смягчился Грон, - так и быть, еще пять минут в вашем распоряжении. Но если опять обо всем позабудешь… - Хаген кивнул, с грустью покосившись на добротный отцовский ремень.
Грон, хлопнув дверью, вышел, а Горанд, максимально используя отведенное время, вкратце пересказал конец легенды:
- Да, внук, орки были разгромлены: они не выстояли против мужества клана Волка и отряда нордмарцев, прибывших из селения Молота, чтобы выяснить причины таинственной вспышки.
- А что же стало с Хьорном? И Фарном? Они помирились и отправились вместе рубить врагов?
- Увы, нет. Фарн пал в бою, защищая Робара от наседавших противников. Он искупил совершенные преступления ценой собственной жизни. Хьорн же выжил – и стал правой рукой Робара, главой ордена паладинов. Первым он принял в ряды воинов будущего короля своего друга Лирсона, чудом выжившего в бойне. Правда, его нашли в собственной постели с кинжалом в груди два дня спустя. Говорили, что это сделала Халла, узнав о том, кто убил ее отца. Любовь к родителю оказалась сильней любви к мужчине, - Горанд вздохнул. – Саму Халлу никто больше не видел. Что же до остальных – большинство, зализав раны и почтив память умерших, отправилось вслед за Робаром. А он, как известно, объединив воинов всех кланов, спустился с гор со своей армией и обрушил свет Инноса на головы орков, позже основав новое королевство – нашу Родину. За время завоеваний орден паладинов разрастался: к нему присоединялись те, кто сумел показать свою силу и доблесть. Главой его стал сам Робар, которому Хьорн уступил обременявшее лидерство. Однако стоит помнить, что в горах Нордмара до сих пор живут те, кто отказался присягать на верность Инносу. Они ревностно оберегают традиции и обычаи, воспевая предков и поклоняясь тем, кому считают нужным.
- Деда, дедушка.
- Ну?
- А что за зверя сразил Робар своим священным клинком?
- Это неизвестно никому. В летописях сказано, что его сотворил Белиар, но… Ясно одно: жители безоговорочно поверили Робару, даже не попросив доказательств, а значит, зверь был непростой. Впрочем, дело тут может быть и в том, что для нордмарского воина ложь недопустима.
- А меч? Отчего же Робар не призвал его силу себе на помощь?
- Согласно сохранившимся записям, простой смертный не мог распоряжаться им по своей воле. Иннос не желал спалить своих будущих последователей, а потому не разрешил Робару обратить мощь своего оружия против сторонников Храппа.
Хаген минуту обдумывал услышанное, и Горанд забеспокоился:
- Зря я, наверное, выбрал эту историю, рановато тебе еще, не понял…
- Нет, - удивительно умные глаза ребенка были устремлены на архивариуса. – Я все понял. Только вот…
- Что?
- Папа говорил, что все воины без раздумий пошли с Робаром убивать орков во имя Инноса.
- Да, летопись гласит именно так. Но хроники ордена паладинов и предания нордмарцев преподносят события тех дней в совершенно ином свете. И мне они кажутся более правдивыми, поэтому я пересказал именно их.
- Хорошо. Надо будет сказать папе…
- Необязательно рассказывать об этом вообще кому-либо. Просто сохрани в своем сердце то, что услышал здесь сегодня. Помни героев, которые сражались, чтоб ты мог жить. И самое главное, - старик сделал паузу, заостряя внимание внука, - знай, что каждый может совершать ошибки, но вера, дружба и самопожертвование способны развеять их последствия.
- Я запомню, - тихо промолвил малыш, слезая с коленей Горанда и направляясь к двери. – Но постараюсь вообще не позволять себе совершать ошибок. Особенно тех, что могут причинить боль другим людям…
Командор стоял, опершись на стол и устало склонив голову.
- Контратака? Отступление? Лорд Хаген!
- Где же я просчитался? – Хаген поднял голову. Его лицо выражало безмерную усталость и безразличие. – Когда допустил ошибку? Не знаю, не могу понять, - главнокомандующий во внезапном порыве злости и обиды стукнул кулаком по дубовому столу.
- Лорд…
- Но самое главное, - не слушая, продолжал паладин, - почему в моей душе не осталось места искренней вере, бескорыстной дружбе и преданности, состраданию? Когда я успел растерять все это? Горанд, мудрый старик… Ты был прав, а я… я потерял все. Теперь мою ошибку не исправить. – Хаген опустил забрало шлема и взял в руки стоящий рядом двуручный рудный меч. – Я искуплю долг кровью, как это некогда сделал Фарн. К воротам, - приказал он гонцу, - передай, что мы будем стоять до последнего!
- А кто позавчера чуть не сжег королевские указы времен начала правления Робара I? – нарочито грозно спросил Горанд.
- Не считается! Нечестно! – завопил малыш, чуя, что может остаться без долгожданной истории. - Это все свеча, она, она... там воск неправильный был!
Горанд усмехнулся. Настырность внука напомнила ему о собственной ушедшей молодости. Рассказать уже, что ли… Совесть-то иметь надо. Да и на то он и архивариус, чтобы помнить всевозможные были и делиться ими в случае необходимости со всяким желающим. Всяким желающим, имеющим на то право...
- Ладно уж, уговорил, - обрадовал Хагена дедушка. – Только чур слушать внимательно и не ерзать. И помни, что через час тебе еще к отцу в казармы забежать надо.
Дитя поудобнее устроилось на коленках Горанда, и тот, прищурившись на горевший в камине огонь, завел речь о далеких годах, когда…
***
… Робар убил зверя ОДНИМ ударом! – восклицал распалившийся Хьорн, меряя шагами довольно большую охотничью палатку. Даже завывавшая снаружи метель не могла заглушить пламенную речь нордмарского охотника, которую он, вдохновленный, вел на протяжении почти десятка минут. – Это ли не доказательство того, что нынче нам пора обратиться лицом к Инносу? Бог, что смог даровать столь великую силу простому мужу из наших рядов, сможет привести к процветанию и целый народ, - мечтательно улыбнувшись, Хьорн подошел к костру и присел возле него по правую руку от Йонса – темноволосого нордмарца с абсолютно обыкновенными, а оттого незапоминающимися чертами лица, возраст которого неуклонно приближался к тридцати годам. Тот не шевельнулся. Ярко-алые язычки пламени отблесками играли на броне Фарна - опытного и старого воина с бельмом на левом глазу и многочисленными шрамами, единственного из всего отряда носившего латный доспех с войлочной подкладкой вместо простой утепленной кожанки. Что ж, это было неудивительно – профессиональные охотники на орков другого облачения не признают, лишь металл способен защитить от сокрушительных ударов могучих тварей.За все время тирады никто не проронил ни слова, даже обычно сыплющий шуточками в самый неподходящий момент Лирсон, молодой, а оттого тяготеющий к проказам и несерьезный паренек шестнадцати лет с золотистыми волосами до плеч, отличающийся очень приятной внешностью. Снаружи в тоскливую симфонию мерзлой унылой пустоши, состоящую из звуков разыгравшейся непогоды, влилось нечто, похожее на волчий вой…
- Замечательные слова, Хьорн, - прервал затянувшуюся тишину Фарн. - Красивый слог, проникновенный тон… Только к чему все это?
- Я же сказал, что…
- Да будет тебе известно: мой слух пока ни разу не подводил меня, иначе не сидеть бы мне тут с вами в тепле и неге, - перебил воин. – Я повторю свой вопрос: к чему все это? Уж не решил ли ты забыть те самые обеты, что давал всего лишь пять лет назад? – лицо Хьорна помрачнело, собеседник явно попал в точку.
- А не забыл ли ты о своем обете, Фарн? Об истреблении орков любой ценой, о стремлении приобрести такую силу, что покончит с ними раз…
- Ладно вам, - в разговор вступил Йонс, почуявший, что дело может дойти до драки, а то и до смертоубийства. – Пока что нам даже не известно точно, правдивы ли слухи, принесенные Лирсоном. Все мы знаем, как он любит приукрасить да приврать!
- Еще чего! Единственное, что я приукрасил в своей жизни, так это твою физиономию на арене, Йонс, - насмешливо фыркнул юноша. – Я сам видел и нашего дорогого друга Робара, и тот меч, которым он сокрушил тварь. Вот уж поистине клинок, достойный величайшего из вождей!
- Насколько я помню, Робар – не наш вождь. А Иннос – не наш бог, - Фарн смачно сплюнул под ноги, прозрачно намекая на отношение к обеим вышеупомянутым личностям. – Поэтому заканчивайте пустой треп и ждите, пока утихнет буря. Потом вернемся в клан – все равно пора доставить туда мясо и шкуры.
Хьорн, явно намеревавшийся возразить, поймал взгляд Йонса и прикусил язык. По древнему обычаю пререкаться со старшими, умудренными жизненными тяготами и невзгодами, не полагалось. Впрочем, без всяких слов было ясно: Хьорн от своего не отступится и рано или поздно еще схлестнется с Фарном в яростном споре… И хорошо, если без помощи клинка.
***
Еще не рассвело, а небольшая экспедиция уже была готова выдвигаться в обратный путь. Навьюченный припасами, которыми следовало пополнить оскудевшие склады деревни, Лирсон недовольно пыхтел. Фарн с олимпийским спокойствием проверял снаряжение, пока хмуро косящийся на него из-под кожаного шлема Хьорн распределял оставшуюся поклажу между собой и Йонсом.
Белоснежные внушительных размеров сугробы - щедрый подарок недавней пурги - громоздились там и сям, сухая снежная пороша, подгоняемая легким ветерком, норовила ослепить охотников. Впрочем, настоящего нордмарца такой ерундой не испугать – когда вся твоя жизнь проходит среди суровой беспощадной природы, попросту учишься не ждать от нее милостей.
- А разрешили бы нам взять нарты да добрую пару верных волков, - сгибаясь под тяжестью мешков, разглагольствовал Лирсон, - так сейчас я б…
- Полз в упряжке, - оборвал Фарн. – Слишком много жалоб и стонов. Так вы надеетесь отвернуть от себя духов и заслужить расположение вашего женоподобного Инноса?
Юноша умолк, пораженный грубостью старого бойца. Тот всегда отличался крутым нравом и строгостью, не терпел неженок и любителей поплакаться на жизнь, однако же никогда не позволял себе оскорблять братьев по крови и безразлично относился к чужим предпочтениям. «Видать, крепко задел его Хьорн своими размышлениями», - рассудил Лирсон, подтягивая заплечные ремни.
Нацепив на ноги самодельные лыжи, путники двинулись в сторону клана Волка – ориентиром служил едва заметный в морозном воздухе белый дымок, курящийся над хижиной вождя. Шли молча, каждого терзали думы о грядущих переменах. Даже легкомысленный весельчак Лирсон понимал – далеко не каждый день объявляется кто-то, призывающий пустить привычную жизнь под откос ради неизвестного божества и его чуждых целей. Кто-то увлечется этими идеями, кто-то откажется слушать, а кто-то… Нет, нынче перемен не избежать.
«Будь что будет, Робар эту кашу заварил, пусть он и расхлебывает. А мне бы только повидаться с моей милой Халлой», - как и пристало всякому возмужавшему пареньку, Лирсон уже успел приударить за деревенской красавицей. Теперь он только и ждал того мига, когда, гордый и мужественный, вернется с богатой добычей, чтобы возлюбленная…
Йонс плелся, вперив взгляд в пустоту перед собой. Текущее положение дел его никак не устраивало. Меньше всего на свете охотник жаловал события, вырывавшие его из привычного мира, уравновешенного и целостного, в котором все было расставлено по полочкам: дом, семья, обязанности, подчинение… Не давало покоя и поведение Хьорна – тот слишком уж пылко отстаивал честь Инноса, враз забыв о прежних духах-покровителях. Не к добру…
Главная заноза Йонса, в отличие от друзей, шагала прямо, исполненная величия, с высоко поднятой головой. Нордмарец чувствовал, что его заполняет некая неведомая сила, разливая по телу приятное тепло и захватывая дух. Хьорн не сомневался – это знак. И знак добрый. «Непременно нужно повидать Робара и узнать, как именно он сразил зверя. Собственными глазами узреть уже ставший знаменитым клинок. И доказать Фарну, что он неправ и что…»
Убийца орков даже на лыжах ступал мягко и уверенно, зорко поглядывая по сторонам. Лицо воина, как всегда, не выражало ни единой эмоции, и угадать, о чем думал старый рубака, было невозможно. Впрочем, стало ясно, что разговор с Хьорном не прошел для него бесследно. Этот человек не привык, присягнув на верность, через мгновение забывать жаркие слова клятв. Подобные натуры допускают в чертоги своего сердца лишь избранных, и для Фарна таковыми стали исконные творцы, которым поклонялись нордмарцы. Его преданность своим богам не знала границ, и кому ведомо, чего стоит ожидать от…
Внезапно округу прорезал пронзительный волчий вой, заставивший Йонса и Лирсона вздрогнуть.
- Вот не было печали, - пробормотал Йонс, освобождая нывшую от тяжелого груза спину, снимая лыжи и проверяя тетиву тисового лука. Времени, чтобы подготовиться и достойно встретить голодных тварей, оставалось совсем немного. Вот уж из-за видневшейся впереди шапки сугроба показался первый зверь. За ним еще и еще – целая стая, около десяти-пятнадцати тварей. Они стремительно начали окружать невезучий отряд.
Быстрыми заученными движениями охотники натянули тетивы, Фарн наблюдал за этой картиной, скрестив руки на груди. Так и положено вести себя наставнику (а у нордмарцев это – любой, кто хоть чуточку старше), пока его подопечные преодолевают опасности, дабы укрепить дух, закалить волю и хлебнуть из горькой чаши опытности. Никакие обстоятельства не были способны заставить Фарна изменить древнему обычаю и справиться с животными самому, чтобы без лишних волокит устремиться в деревню.
Засвистели метко пущенные стрелы: два волка грохнулись наземь, один завертелся, ужасающе взвыв от боли и ярости. Правда, потери не помешали оставшимся членам стаи продолжать начатое – кольцо смыкалось, вокруг, как назло, не было ни единого деревца или более-менее крупного сугроба. Только тот, что впереди, оказавший медвежью услугу четверке соратников.
Еще три смертоносных снаряда – и в своре недоставало уже четырех тварей (Лирсон в спешке промахнулся, Хьорн лишь слегка задел вожака). Отбросив ставшие бесполезными луки, охотники схватились за мечи.
Первым принял удар Йонс – один из волков рискнул попытаться быстрым прыжком повалить противника на землю. Однако зверю попался не зеленый новичок: быстрый удар меча в точно выгаданный момент прервал стремительный скачок, туша пала у ног ловкого охотника. Со злобным рычанием бросились в бой и остальные твари.
Хьорн справился с пришедшейся на него парой довольно быстро: внутри нордмарца продолжало пылать пламя мощи, рука словно стала единым целым с клинком.
Бедняга Лирсон отмахивался сразу от троицы кровожадных хищников. Сумев прикончить одного удачным выпадом, он был повален и прижат к земле крепкими лапами. Смертоносные челюсти почти сомкнулись на горле, защищенном лишь воротником кожанки. Но тренировки и наставления мудрых учителей не прошли даром: вдавленный в снег, юноша схватил волка за передние лапы, оторвал от себя и, собрав все силы в кулак, сумел отшвырнуть гнусную тварь прочь. Время было выиграно не зря – на помощь подоспели товарищи, прикончившие наседавших на Лирсона животных. Теперь, когда опасность практически миновала, «подопечные» обернулись в сторону Фарна. И замерли в немом изумлении.
Старый воин стоял, недвижимый, точно высеченная изо льда статуя. Шагах в семи от него уселся на задние лапы крупный свирепого вида волк – вожак стаи, давеча оцарапанный стрелой Хьорна. Человек и зверь пристально смотрели в глаза друг другу; взгляд серых с зеленоватым отливом глаза волк словно вступил в дуэль с прямым твердым взором бывалого нордмарца. Удивительная сцена продолжалась около полуминуты. Затем, издав протяжный вой, предводитель ныне покойной своры бросился на Фарна. Молнией сверкнуло лезвие двуручной секиры, и еще один труп украсил поле брани, где схлестнулись в жарком поединке слуги безжалостной природы и истерзанные тревожными мыслями люди. Последний волк, что все это время держался в сторонке, с жалобным визгом унесся куда-то по направлению к густому сосновому бору, маячащему вдали.
В раздумьях опершись на рукоять верного оружия, Фарн смотрел вслед ретирующемуся зверю, единственному из врагов, кому удалось целым и невредимым покинуть злосчастное местечко. Мельком глянув на распластанный у его ног труп, он водрузил боевой топор на прежнее место, за спину, и отрывисто бросил:
- Мешки на плечи – и в дорогу. Нужно успеть до вечера.
Лирсон и Йонс бросились было исполнять распоряжение, однако их остановил голос Хьорна:
- Как только узнаем, что ты устроил.
- Лучше не мешкать, нужно успеть до вечера, - спокойно повторил Фарн. Не стоило обманываться отсутствием повышенных тонов или эмоций в звуках его речи – настоящий нордмарец умеет хранить трезвость ума и холодную рассудительность, даже когда внутри него все кипит и бурлит от гнева. А неподчинение приказу – лучший способ вывести из себя вообще любого начальника…
Хьорн не ухватился за оружие только по двум причинам: друзья и традиции. Негоже было устраивать резню на глазах у Йонса, а уж тем более Лирсона. К тому же маловероятно, что они пожелают сохранять нейтралитет в подобной ситуации. Но сдерживали разъяренного (Хьорн изо всех сил старался не выдавать своих чувств, но вряд ли у него это получалось столь же хорошо, как у оппонента) охотника и древние, как мир, обычаи: не поднимать руку на брата по крови, не обращать меч против того, с кем ты связан единым именем клана. И в этот раз Хьорн смирился и не стал разжигать усобицу. Но нордмарец чувствовал, что в следующий раз он наверняка не сможет сдержаться. А уж что будет тогда…
- Йонс, давай я возьму вот этот тюк, вроде бы… - Лирсон не успел договорить – над тем местом, где располагалась деревня, полыхнула ослепительная огненная вспышка. Раздался грохот, небо окрасилось оранжевым пламенем – и все стихло так же быстро, как и началось. На секунду остолбеневший, Лирсон бросился было по направлению к селению, однако его затормозили глубокий снег и негромкий оклик Фарна:
- Припасы – с собой. Шагу прибавить. Держаться за мной.
***
Необыкновенная тишина – вот что поразило вошедший в деревню отряд. До заката оставалось еще около полутора часов, но не было слышно ни детского смеха, ни щебечущих женских голосов, ни лязга стали на арене. Клан будто в одночасье вымер, оставив после себя лишь струйки дыма над жилыми домами да разбросанные там и сям корзины и мешки. Йонс быстро забормотал что-то под нос, видимо, вознося молитву духам.
Фарн, сделав знак остановиться, осторожно прошел в сторону кузницы – и едва успел увернуться от вылетевшей из дверей стрелы.
- С каких же это пор братьев встречают огнем и мечом, а не добрым словом и теплым кровом? – провозгласил ратник, продолжая шагать по направлению к обители мехов и наковален. Там послышались возня и тихая брань, а затем дверь в кузню широко распахнулась, и оттуда навстречу Фарну выступил Торв – правая рука вождя, его первый помощник и советчик. Он почтительно кивнул подходившему воину – охотников на орков уважали все, начиная от трехлетнего несмышленыша и заканчивая седовласыми старцами.
- Прими мои извинения за это недоразумение, брат по крови. Увы, но нынче в нашем мирном стане поселились вражда и рознь, а потому всякий рискует стать их жертвой - молвил советник, оглядывая всю компанию цепким пристальным взглядом. Его темно-серые глаза остановились на тюках с мясом и шкурами, и Торв заметно повеселел.
- Воистину великий дар вы преподнесли страждущим в минуту невзгод. Наши запасы на исходе, пополнить их негде – мятеж… - Торв осекся. – Наши помутившиеся разумом сородичи во главе с глупцом Робаром захватили склад с провиантом. Впрочем, довольно слов! Входите скорее, обогрейтесь и перекусите после долгой, - помощник вождя посмотрел на оставленные когтями волка кровавые борозды на груди Лирсона, - и, как вижу, опасной дороги.
Просить дважды не пришлось – путники с преогромным удовольствием воспользовались великодушным приглашением и вошли внутрь. Там, как оказалось, располагалась временная ставка вождя Храппа – сам он восседал на сооруженном на скорую руку подобии трона, вкруг него толпились телохранители – самые закаленные мужи клана – и прочие воины, нашедшие приют в небольшом доме. После положенного обмена любезностями (которые, впрочем, на данный момент волновали именитого предводителя менее всего) членам отряда предоставили возможность утолить разыгравшийся голод скудными остатками продовольствия. Пока Йонс и Хьорн уплетали за обе щеки жареное мясо, Лирсон, стараясь не привлекать внимания, выскользнул из-за стола. «Отправился искать Халлу, не иначе», - решили охотники. Фарн же тем временем о чем-то беседовал с вождем, то и дело отрицательно покачивая головой.
Весть о том, что в ближайшие дни не придется затягивать пояса и грызть жалкие крохи, стремительно разлетелась среди сторонников Храппа. Трапезничающих охотников то и дело подходили поздравить, похвалить или же просто дружески похлопать по плечу. Долетали до них и обрывки оживленных разговоров: по всему получалось, что клан разделился на две примерно равные части. Большинство женщин и нордмарцев старой закалки осталось верно прежним порядкам, а горячая кровь юнцов повела их на сторону Робара. Впрочем, переметнулись на сторону посланника Инноса не только желторотики – до Йонса донеслось произнесенное почтительным шепотом: «Слыхал? Дункад тоже с ними».
Разрешилась и загадка таинственной вспышки: как оказалось, противоборствующие стороны попытались вести переговоры. Попытались, разумеется, неудачно, и «этот продажный варвар», доказывая могущество своего нового покровителя, использовал «мерзкие фокусы». На землю падали сгустки чистого пламени, в разверзшихся небесах полыхали молнии, сверкали ослепительные зарницы – было, чего испугаться. Что поразительно – ни искорки не долетело до плотного строя людей Храппа, да и дома остались целы, хотя вокруг все полыхало и гремело, разрываемое беснующейся стихией. После этой демонстрации несколько бывших союзников вождя без раздумий примкнули к новому лидеру. А Робар пригрозил в следующий раз направить данный ему дар против всякого, преграждающего путь его господину.
Внутри Хьорна зрел один-единственный вопрос, не дававший ему покоя. Улучив момент, он обратился к одному из очередных чествовавших его воителей:
- Скажи мне, брат по крови, нельзя ли прямо сейчас взглянуть на Робара, что именует себя Избранным нового бога?
- Увы, но всякий, кто воспользовался нашим убежищем, уже не может покинуть его. Разве что с позволения досточтимого вождя, но в таком случае тебя наверняка прикончили бы на подходах к укрытию изменников, - отвечал тот. – Впрочем, с этим гнусным предателем назавтра назначена встреча. Может, в этот раз он не будет пускать нам пыль в глаза сиянием своего ржавого куска железа, что зовется клятвопреступниками клинком Инноса. И уж тогда… - глаза нордмарца сверкнули.
Хьорн кивнул и, выслушав очередную порцию теплых слов и опустошив кружку доброй медовухи, отправился в соседнюю комнату, где на полу были постелены жесткие шерстяные одеяла. Сняв кожанку и положив рядом с собой меч, усталый охотник с блаженством закутался в одно из них и погрузился в крепкий беспробудный сон.
***
- …ай, Хьорн!- Вставай! Ну же!
Новый, тревожный и взволнованный голос вмешался в сон нордмарца, и он рывком сел. Серый предрассветный сумрак окутывал комнатку, на примитивных ложах не было ни души. Рядом на корточках сидел Йонс, уже минуту безуспешно пытавшийся вырвать товарища из объятий Морфея. Выглядел он неважно: бледный, со здоровенными мешками под глазами и дрожащими пальцами. Впрочем, внешний вид охотника вполне соответствовал происходившим событиям.
- Нашел время дрыхнуть, - сердито, но с облегчением прошипел Йонс. – Отряд Храппа уже отправился на последние переговоры с Робаром и его прихвостнями. Нам тоже нужно быть там, так что поторопись. Вряд ли нас будут дожидаться, прежде чем… умолкнув, компаньон Хьорна многозначительно чиркнул пальцем по горлу.
- Неужто нельзя избежать кровопролития? («Так-так, меч на месте, покрепче затянуть тесемки у горла, а еще…»)
- Шутишь? Робар от своего не отступится, равно как и Храпп. И тогда останется только один, не раз испытанный нашим народом, способ, - Йонс хмыкнул, направляясь к выходу. У самой двери он бросил через плечо:
- Вождь выставил всех мужчин, которые могут сражаться. Уверен, что и противник поступит так же. Если заключить мир не удастся, немногие смогут еще раз обнажить свой клинок во славу клана Волка…
***
В былинах и преданиях погода всегда гибко и услужливо подстраивается под нарисованную устами сказителя картину. Битва со злейшим врагом происходит в страшнейшую бурю под вой разъяренного вихря, братоубийство сопровождается раскатами грома и молниями, потеря родных оплакивается дождем. Однако действительность, как известно, куда несговорчивей легенд, и потому на главной площади, где встретились сыны некогда единого клана, сияло ласковое по меркам снежной страны солнце, суровые лица воинов овевал ненавязчивый ветерок, а вокруг искрились мириадом хрустальных песчинок кристаллики снега. И среди этого благолепия неизбежно должна была пролиться кровь…- Итак, Храпп, - выступивший вперед Робар пренебрег принятым обращением, презрев губительные последствия, - надеюсь, мои слова были хорошенько обдуманы. Ты прекратишь мешать мне в исполнении великой воли Инноса? Освободишь, наконец, выход из деревни для моих людей? Перестанешь уговорами и угрозами удерживать на своей стороне доблестных мужей, способных своими деяниями покрыть славой себя и огненного владыку?
Торв раскрыл было рот, чтобы ответить за вождя, не отличавшегося красноречием, но тот неожиданно заговорил сам:
- Верно говорят, Робар, что яблоко от яблони недалеко падает. Твой папаша был такой же остолоп и упрямец, а потому и издох в безвестности. Но я помню его, балаболил про вещи, о которых нашему народу и подумать стыдно – не всегда следовать советам духов, заключить перемирие с орками! Он вырастил достойного себя щенка – с еще более безумными идеями и замыслами, к тому же болтливого и чтящего подлость за подвиг. А вы, - Храпп окинул рать соперника ненавидящим взглядом, - ваши трупы я кину на потеху волкам и саблезубам! Никто не уйдет отсюда с именем лжебога на устах! Сегодня духи попируют на останках своих врагов!
- Что ж, вот такой ты выбрал путь? - мрачно вопросил Робар. – Тогда судьей нам будет острая сталь.
- Прекрасно, редко такие слова услышишь от труса и лжеца! Но, - Храпп обратился к своему небольшому войску, - мне надо знать: не притаились ли среди вас еще пригретые гадюки, жаждущие переметнуться на сторону еретиков? В вас осталась еще хоть капля чести настоящего нордмарца? Если нет – бегите прямо сейчас, поджав хвосты, бегите к богу Робара, который обожает предателей и смутьянов!
Звенящая тишина повисла над площадью, и в ней отчетливо было слышно произнесенное зычным голосом:
- За оскорбление Инноса ты заплатишь высокую цену, Храпп. Уж я об этом позабочусь.
Сквозь расступившиеся ряды войск вождя в сторону Робара прошествовал Хьорн и преклонил пред ним колено. Затем, встав, обратился к бойцам Храппа:
- Братья по крови! Иннос велит вам: обратите оружие против истинного врага, не обнажайте его против того, кто еще вчера был вашим другом. Узрите…
- Заткни пасть! – Фарн выглядел воистину ужасающе: глаза налились кровью, зубы белели в зверином оскале, руки крепко сжимали верную секиру. – Позор для наставника видеть, что его ученик не усвоил главные уроки! О преданности! О незыблемости творцов! Следовало прикончить тебя еще там, в лагере! Но, - старый воин постепенно усмирял эмоции и говорил уже спокойнее, - я исправлю эту досадную ошибку.
Хьорн не ответил на гневную речь; он выискивал кого-то в толпе сторонников Храппа, и, наконец, встретившись взором с глазами Йонса, громко произнес:
- Теперь мне нет нужды рассказывать о том, в кого превращают наши междоусобицы старых товарищей! Фанатичные убийцы, готовые рубить головы во имя спесивых духов и их желания сохранить былую власть – этим вы хотите стать? Таким видите будущее нашего народа?
- Нет, - вдруг заявил Йонс. В душе его горел неведомый прежде огонь, изгнавший в темные уголки души когтистый страх, до того цепко сжимавший сердце охотника. – Мне не нужны покровители, желающие бросить родных и друзей в пучину хаоса! Иннос готов принести порядок – и я иду за Инносом! – с этими словами новоявленный союзник Робара смело шагнул вперед…
… И рухнул навзничь с раскроенным черепом. Фарн пнул его тело носком сапога, еще раз погружая обагренную кровью секиру в тело несчастного Йонса. Черты лица убийцы окаменели, на лице застыла маска холодной безразличности и презрения.
- Слаб бог, неспособный защитить своих детей! Слаб ложный бог и его псы! Долой…
- Фарн! Фарн, что ты… что ты наделал? – Лирсон, до того затерявшийся в толпе, ринулся к Йонсу, но отшатнулся, увидев, что другу уже не помочь. – Ты… Ты… И это-то во имя духов!? – пронзительно завопил юноша, чуть ли не переходя на всхлипывающий визг. – Зарубить боевого товарища в спину, словно орк? Нет… Нет… – Лирсон все пятился и пятился.
- Только так я мог освободить его из плена лжебога. И так поступлю со всяким, кто осмелиться произнести вслух его имя!
- Нет! – голос Лирсона, все повторявший это слово будто молитву, окреп, нотки его отдавали звоном лязгающего железа. – Ты сошел с ума, а не они, Фарн! Ты забыл обеты, ты поднял руку на брата! Оправдать это нельзя никакими благородными целями! – Лирсон уже приблизился к цепи воинов Робара, и та разомкнулась, позволяя юноше занять место в первых рядах. – Это безрассудство нужно прекратить, и если сие подвластно только Инносу – мне не жаль будет погибнуть, сражаясь на его стороне.
Хьорн, безмолвно наблюдавший за разыгравшейся драмой, теперь вновь заговорил:
- Никто из вас не остановил руку, принесшую смерть Йонсу. Вижу, у духов по-прежнему остается кроткое послушное стадо, способное действовать лишь по чужому указу.
- Довольно! – крикнул Фарн, взявший инициативу управления в свои руки. – В атаку!
Никто не шевельнулся.
- Тогда знайте, - продолжал Хьорн, - знайте, что Иннос явил мне будущее и дал силу, недоступную невежественному слепцу. Во сне поведал он мне свои замыслы и приказал: «Неси свет мой в мир, освободи землю от терзающей его Тьмы, как некогда Вечный Странник! Так и сделай, Хьорн!». И теперь я, - Хьорн на мгновение замолчал, глядя прямо на Фарна, - паладин, воин Инноса!
Выпущенная одним из солдат Храппа одинокая стрела, тоскливо звякнув, отлетела от доспеха Робара. Этот сигнал словно пробудил армии двух лидеров, зачарованно внимающих словам священного воина. Спустя мгновение завязалась жаркая схватка.
***
В тот день на поле брани сошлось порядка восьмидесяти человек. Рубили, кололи, буквально перегрызали друг другу глотки – в противников словно вселилось нечто, с неистовством жаждущее пролить реки братской крови.Лирсон, вынужденный тягаться с куда более опытными врагами, едва успевал отражать град ударов подобранным с земли щитом. Постепенно отступая, он умудрился стряхнуть почти всех неприятелей, но один воин, не желая уступать, продолжал теснить юношу. Приглядевшись, Лирсон с ужасом узнал в нем Свана – отца Халлы. Тот, заметив преобразившееся лицо соперника, прохрипел:
- За дочку брюхо вспорю, проклятый ублюдок! – и заработал мечом с удвоенным усердием.
Это и подвело немолодого бойца: не рассчитав собственные силы, он быстро вымотался, и теперь Лирсон мог без труда выгадать момент и покончить с остервеневшим от ярости Сваном. Но его руку удерживала любовь к Халле. Как сможет она жить рядом с тем, кто собственноручно вогнал в ее отца локоть холодной стали? Как сможет простить смерть любимого родителя? «Нет, нельзя…»
Щит был выбит из рук уставшего Лирсона ловким ударом, а затем сам его обладатель был опрокинут мощным ударом кулака. Поспешно вскочив, он увидел стремительно летящий к нему клинок…
Хьорн быстро пробил себе дорогу к главной цели – Фарну. Тот, размахивая своей огромной секирой, уже успел прикончить троих или четверых и теперь рванулся в сторону Робара, сдерживающего натиск целой группы врагов. Паладин бросился наперерез, успев в последний миг остановить смертоносный полет боевого топора, занесенного над головой будущего короля. Чудо – одноручный меч выдержал удар.
- Хочешь освободиться первым, Хьорн? Сбросить оковы лжебога? Давай, я помогу тебе! – все прежнее, что составляло сущность Фарна, исчезло: теперь он больше был похож на спятившего старика. Старика, который неплохо управлялся с секирой и хотел сделать из черепов почитателей Инноса винные чаши.
- Остановись! Неужели духи окончательно поработили твою душу? – Хьорн провел стремительную атаку, но противник с легкостью отразил все выпады и рассек воздух всего лишь в каком-то сантиметре от лица паладина.
Обезумевшие глаза Фарна на мгновение прояснились, но в следующий же миг он вновь насел на Хьорна, не давая тому возможности вновь перехватить инициативу.
Контратака.
Финт.
Уклонение.
Могучи были посланники высших сил, и ни один из них не мог одержать верх. Рядом с ними падали поверженные союзники: приятели, знакомые, друзья. Братья по крови.
Редели ряды нордмарцев, но победитель еще не определился – то рать Храппа усиливала натиск, то Робар громогласным кличем подбадривал воинов, и те с новыми силами бросались в бой. И неизвестно, чем бы закончилась эта резня – очевидно лишь, что грудами бездыханных тел, но внезапно окрестности пронзили звуки хрипящего боевого рога и нарастающий топот.
- Что за… - пробормотал Торв, пока уцелевший в сражении.
- Орки! – к полю боя, истошно крича, бежала одна из женщин клана. – Орки приближаются!
Мимолетного замешательства Свана хватило, чтобы ничего уже не соображающий от испуга и желания выжить Лирсон навылет проткнул его своим мечом. Отец Халлы, медленно оседая на землю, пытался удержаться на ногах, но рана оказалась смертельной. Его палач, совсем потеряв какую бы то ни было связь с реальностью, шатаясь побрел прочь, уставившись пустыми, лишенными выражения осмысленности, глазами.
Фарн, усмехнувшись, воззрился на Хьорна:
- Паладин! – хриплый смех огласил округу. – Герой Инноса! Духи подготовили тебе и твоим дружкам последний сюрприз! Если братья не могут одолеть вас во имя правого дела, пусть все здесь сгорит дотла! Мы недостойны жить! Мы все отступники и еретики! Пусть кровь смоет наши грехи! Пусть…
Сердце Хьорна сжалось от печали: горько было смотреть на бывшего друга и наставника, ныне пожираемого безумием. И в левой руке паладина, которую он воздел к небу, зажегся огонь. Огонь, который можно контролировать.
- Смотри! Смотри! – выкрикнул Хьорн не своим голосом. На какие-то мгновения его разум был отдан чему-то, чего простой человеческой мысли не постичь. Пламя все ярче разгоралось в длани Хьорна.
Мерцание сгустка словно приковало к себе взор Фарна. Мутная пелена, которой были затянуты его очи и разум, постепенно рассеивалась. Рассудок, с которым воин чуть не расстался насовсем, вступал в свои права. Фарн, поднял свою секиру вверх и громоподобным голосом приказал:
- Все ко входу! Сдержим их там! Скорее!
К нему присоединился и Робар:
- Волосатые твари собираются накрыть нас арбалетным огнем! Луки на складе, берите луки! Ну же!
И объединившееся, хотя и заметно приуменьшившееся, войско клана Волка, забыв об усталости и истощении, спешно приготовилось дать отпор настоящему врагу – оркам, окружившим деревню. Запели тетивы, сверкнули клинки и…
***
- Хаген! Мы же договорились! – сердитый отец заглянул в комнатку, стены которой уже более часа впитывали в себя захватывающую историю, рассказываемую Горандом. В камине давно тлели лишь уголья, порождая на стенах пляшущие и кривляющиеся тени.- Опять ты его заболтал, отец! Я же просил…
- Да-да, я помню, - виновато откликнулся Горанд. – Совсем чувство меры потерял на старости лет. Так что, - обратился он к Хагену, - шагом марш в…
- Но ты же не закончил! – заканючил мальчик. – Чем все закончилось? Они победили орков?
- Грон, - Горанд проницательно взглянул на сына. – Нет ли у нас еще пяти минут? Помнится, ты тоже не любил незаконченные истории.
- Папа! Еще совсем немного! – подключился Хаген.
- Ладно, - смягчился Грон, - так и быть, еще пять минут в вашем распоряжении. Но если опять обо всем позабудешь… - Хаген кивнул, с грустью покосившись на добротный отцовский ремень.
Грон, хлопнув дверью, вышел, а Горанд, максимально используя отведенное время, вкратце пересказал конец легенды:
- Да, внук, орки были разгромлены: они не выстояли против мужества клана Волка и отряда нордмарцев, прибывших из селения Молота, чтобы выяснить причины таинственной вспышки.
- А что же стало с Хьорном? И Фарном? Они помирились и отправились вместе рубить врагов?
- Увы, нет. Фарн пал в бою, защищая Робара от наседавших противников. Он искупил совершенные преступления ценой собственной жизни. Хьорн же выжил – и стал правой рукой Робара, главой ордена паладинов. Первым он принял в ряды воинов будущего короля своего друга Лирсона, чудом выжившего в бойне. Правда, его нашли в собственной постели с кинжалом в груди два дня спустя. Говорили, что это сделала Халла, узнав о том, кто убил ее отца. Любовь к родителю оказалась сильней любви к мужчине, - Горанд вздохнул. – Саму Халлу никто больше не видел. Что же до остальных – большинство, зализав раны и почтив память умерших, отправилось вслед за Робаром. А он, как известно, объединив воинов всех кланов, спустился с гор со своей армией и обрушил свет Инноса на головы орков, позже основав новое королевство – нашу Родину. За время завоеваний орден паладинов разрастался: к нему присоединялись те, кто сумел показать свою силу и доблесть. Главой его стал сам Робар, которому Хьорн уступил обременявшее лидерство. Однако стоит помнить, что в горах Нордмара до сих пор живут те, кто отказался присягать на верность Инносу. Они ревностно оберегают традиции и обычаи, воспевая предков и поклоняясь тем, кому считают нужным.
- Деда, дедушка.
- Ну?
- А что за зверя сразил Робар своим священным клинком?
- Это неизвестно никому. В летописях сказано, что его сотворил Белиар, но… Ясно одно: жители безоговорочно поверили Робару, даже не попросив доказательств, а значит, зверь был непростой. Впрочем, дело тут может быть и в том, что для нордмарского воина ложь недопустима.
- А меч? Отчего же Робар не призвал его силу себе на помощь?
- Согласно сохранившимся записям, простой смертный не мог распоряжаться им по своей воле. Иннос не желал спалить своих будущих последователей, а потому не разрешил Робару обратить мощь своего оружия против сторонников Храппа.
Хаген минуту обдумывал услышанное, и Горанд забеспокоился:
- Зря я, наверное, выбрал эту историю, рановато тебе еще, не понял…
- Нет, - удивительно умные глаза ребенка были устремлены на архивариуса. – Я все понял. Только вот…
- Что?
- Папа говорил, что все воины без раздумий пошли с Робаром убивать орков во имя Инноса.
- Да, летопись гласит именно так. Но хроники ордена паладинов и предания нордмарцев преподносят события тех дней в совершенно ином свете. И мне они кажутся более правдивыми, поэтому я пересказал именно их.
- Хорошо. Надо будет сказать папе…
- Необязательно рассказывать об этом вообще кому-либо. Просто сохрани в своем сердце то, что услышал здесь сегодня. Помни героев, которые сражались, чтоб ты мог жить. И самое главное, - старик сделал паузу, заостряя внимание внука, - знай, что каждый может совершать ошибки, но вера, дружба и самопожертвование способны развеять их последствия.
- Я запомню, - тихо промолвил малыш, слезая с коленей Горанда и направляясь к двери. – Но постараюсь вообще не позволять себе совершать ошибок. Особенно тех, что могут причинить боль другим людям…
***
- Лорд Хаген! Орки прорвали оборону у восточных ворот! Паладинам не выстоять! Командуйте! Сделайте хоть что-нибудь!Командор стоял, опершись на стол и устало склонив голову.
- Контратака? Отступление? Лорд Хаген!
- Где же я просчитался? – Хаген поднял голову. Его лицо выражало безмерную усталость и безразличие. – Когда допустил ошибку? Не знаю, не могу понять, - главнокомандующий во внезапном порыве злости и обиды стукнул кулаком по дубовому столу.
- Лорд…
- Но самое главное, - не слушая, продолжал паладин, - почему в моей душе не осталось места искренней вере, бескорыстной дружбе и преданности, состраданию? Когда я успел растерять все это? Горанд, мудрый старик… Ты был прав, а я… я потерял все. Теперь мою ошибку не исправить. – Хаген опустил забрало шлема и взял в руки стоящий рядом двуручный рудный меч. – Я искуплю долг кровью, как это некогда сделал Фарн. К воротам, - приказал он гонцу, - передай, что мы будем стоять до последнего!
